Истратив еще десять минут своего времени на выговор, мистер Юбераллес предложил Джойсу приступить к докладу и, закурив десятидолларовую сигару, приготовился слушать.
Мистер Джойс коротко рассказал о событиях вчерашнего дня, с которыми мистер Юбераллес уже немного ознакомился благодаря отчетам в утренних газетах.
— Вы молодец, Джойс! Даже не ожидал от вас такой прыти. Заставить это быдло голосовать за войну — дело нелегкое!
Джойс несколько обиделся.
— Вы оскорбляете меня, мистер Юбераллес. Вам надо бы знать безжалостную логику войны: побеждает тот, кто энергичнее, не знает жалости и тому же — владеет техникой. Для нас с вами не секрет, что пролетариат сильнее нас. Но у него нет того, что есть у нас, а именно — техники. Если бы Коммунистическая партия Америки не была так глупа и позаботилась захватить технику в свои руки, наше дело было бы проиграно…
Мистер Юбераллес не дал Джойсу договорить, с испуганным жестом оборвал его и боязливо огляделся вокруг:
— Не произносите этого вслух! Нет гарантии, что нас кто-либо не подслушивает.
Джойс скрыл улыбку и про себя решил, что большего дурака он еще не видывал.
Немного успокоившись, Юбераллес начал разговор о делах.
— Вы уладили вопрос с эйджевудскими рабочими? — обратился он к Джойсу.
— О да! На производство газов поставлены вполне надежные и преданные люди. С вашего одобрения в число их мы включили многих потомков русских эмигрантов. В этих мы можем быть уверены — Коминтерн их не привлекает. Вы можете даже гордиться тем, что среди ваших рабочих, занятых производством газов, немало именитых руссских графов, даже князей. Количество обычных рабочих, не княжеского происхождения, сведено к минимуму. За них мы также можем быть спокойны. Их рабочий день уменьшен до шести часов, якобы в связи с тяжестью работы, оклад же увеличен вдвое. Теперь рабочему быдлу ничего добиваться. Их уже можно с полным основанием отнести к привилегированному классу.
— Вы замечательный провокатор, мистер Джойс! — и мистер Юбераллес хлопнул Джойса по колену. — Я уверен, что эти болваны считают вас гениальным защитником интересов рабочих.
— О, вы мне льстите, — скромно ответил Джойс. — Однако должен признаться, что пользуюсь среди них некоторым авторитетом.
Мистер Юбераллес совсем развеселился. Он велел подать вина и перешел на более личные темы.
— Меня удивляет, Джойс, — фамильярно сказал он, — как вы умудряетесь играть на два фронта? Неужели эти идиоты не видят вашего настоящего лица?
Джойс проникся шутливым тоном Юбераллеса.
— События вчерашнего дня вряд ли полностью подтверждают ваше мнение. Вы забываете, что вчера меня хотели убить, — ответил он. — Однако, репутация у меня блестящая. Когда Коминтерн начал болтать о единстве профессионального движения, я первым в Америке стал горячо отстаивать эту идею и нападать на желтых профсоюзников. Это обеспечило мне популярность среди рабочих и авторитет в Компартии. Не стоит и говорить, что после этого было уже очень легко попасть в Совет профсоюзов… Тем не менее, — закончил он, — работать приходится в достаточно тяжелых условиях, и неудивительно, что сейчас не все одинаково мне доверяют.
Мирный разговор Джойса и Юбераллеса был внезапно прерван. Сотрудник секретного отдела принес материалы. Юбераллес и Джойс начали просматривать бумаги. Их внимание привлекло воззвание Тома и тайная инструкция колониальным партийным комитетам за подписью ЦК. Добыть последнюю было весьма нелегко. Служебная записка при документе сообщала, что ради этой бумаги погибли три секретных агента; пришлось также замучить более 40 коммунистов. Разумеется, ни Юбераллес, ни Джойс не придали значения подобной мелочи. На лицо Джойса, правда, набежала тень, но мгновение спустя исчезла. Очевидно, ему стало жаль трех верных долгу секретных агентов.
Секретная инструкция заметно взволновала мистера Юбераллеса. Он запустил руки в свои редкие волосы и нервно забегал по кабинету.
— Это как раз то, чего мы так боялись, — побледнел он. — Они предписывают своим колониальным комитетам развернуть широкую агитацию среди черных, красных, желтых и других, черт бы их побрал, дикарей. Вы представляете себе, какая опасность грозит нам, если эти проклятые дикари восстанут во время войны? Мы погибнем!.. Мы^ — и, оборвав фразу, он побежал к телефону.
— Что вы собираетесь делать? — остановил его Джойс.
— Вы еще спрашиваете? Я звоню в Министерство колониальных дел. Нужно немедленно выпустить циркуляр. Пусть этим цветным собакам предоставят самые существенные льготы. Любая их просьба должна быть удовлетворена. Иначе они восстанут, и мы погибнем.
— Оставьте, — спокойно возразил Джойс. — Это вовсе ни к чему. Все их требования вы все равно не выполните. Они слишком велики. И главное из них — навсегда избавиться от вашего попечительства. Если вы не удовлетворите этого их желания, они все равно восстанут. А я сомневаюсь, что вы на такое согласитесь.
И Джойс довольно-таки саркастически ухмыльнулся.
— Что же мне делать? — глупо спросил Юбераллес, обессиленно упав в кресло и притворившись, что не заметил сарказма собеседника.
— Начните с бокала вина — это вас успокоит, — с менторским видом улыбнулся Джойс. — А во-вторых, попробуйте понять ход мысли Ленина: он хоть и ваш враг, но великий провидец. До сих пор никто еще не сумел предложить лучший анализ нашего общества. Вы согласны с тем, что Ленин был самым сильным и точным из марксистских философов?
— Черт возьми! — вскипел Юбераллес. — Какое мне до этого дело? Не собираетесь ли вы агитировать меня? Предупреждаю, марксиста вы из меня никогда не сделаете.
— Я в этом не сомневаюсь, — сказал Джойс. — Так вот, в своих философских рассуждениях Ленин привел чрезвычайно меткую аналогию. Цивилизованный мир — это город, дикарские страны — село. Между ними существуют те же взаимотношения, что и между городом и деревней. Русская революция не стоила бы и ломаного гроша, если бы вожди российского пролетариата во главе с Лениным не поняли этого и не повели за собой крестьянство. Без крестьянства им никогда не удалось бы свергнуть капиталистический строй. Крестьянское восстание, по сути своей, вовсе не коммунистическое, но вожди коммунистов использовали его в интересах коммунистической революции. Уничтожив капиталистический строй, они начали строить собственный, привлекая к делу и анархическое, мелкобуржуазное крестьянство, а параллельно его пропагандируя и организуя на новый лад. Думаю, вы ясно видите, что наша Компартия не станет игнорировать опыт русской революции и будет следовать заветам Ленина. Без колоний она не свергнет наш строй. И, стремясь к этому, она прежде всего постарается организовать восстание среди цветных дикарей.
Мистер Юбераллес молча выслушал длинную речь Джойса, однако настроение его от этого не изменилось.
Мистер Юбераллес молча выслушал длинную речь Джойса.
— Я очень благодарен вам за урок политграмоты, — холодно сказал он, — но все же не понимаю, к чему вы клоните. Понятно, вы хотите доказать, что восстание среди проклятых дикарей неизбежно. Это, как выражаются ваши (мистер Юбераллес крайне саркастически подчеркнул слово «ваши») марксисты, ленинисты и другие коммунисты, — закон истории. Но удивляюсь, как вы можете так спокойно говорить об этом? Значит, нам суждено погибнуть?
Вся фигура мистера Юбераллеса выражала в эту минуту довольно комический испуг. Джойс не выдержал и расхохотался ему в лицо. От неожиданности мистер Юбераллес даже не догадался обидеться.
На сей раз пришла очередь Джойса фамильярно похлопать мистера Юбераллеса по колену.
— А газы, мистер Юбераллес! Вы забываете о нашем непобедимом оружии, которому не страшны никакие восстания, хотя бы во всем мире. Пусть в лагере красных будут миллионы, а нас останется кучка, мы все равно одолеем их и заставим работать на нас под угрозой уничтожения. У нас есть газы, которых нет у этих жалких повстанцев. О, будьте уверены, если бы во время русской революции у правительства имелись газы, никаких Эсэсерий сегодня бы не было. Газ — вещь настолько мощная, что в силах изменить ход истории, как бы ни распинались об исторических закономерностях все марксисты, вместе взятые.
