продлевать. Мы уже закончили.
У Люды глаза полезли на лоб.
— Как закончили? Не может быть! Вы точно все завершили? Ничего не пропустили?
Я улыбался.
— Вроде бы, все на месте. Можете спросить. У своих помощников.
Люда так и сделала. Позвонила Зиночке и дяде Мише. Поговорила с ними. И убедилась, что я не вру.
Положила трубку. Достала из ящика стола листы, исписанные ею самой. Сверилась с записями. Потрясенно посмотрела на меня.
— Как вы это сделали? Что это значит? Мы сами считали три дня. А вы за один успели? Так не бывает.
Я вытащил деньги. Положил перед ней на стол.
— Бывает, не бывает… В этом мире много чудес. Вы разбирайтесь, а я тем временем забираю товар. Не возражаете?
Люда быстро сгребла пачку купюр. Спрятала в другой ящик стола. Проворно кивнула.
— Ну что же, вы молодцы. Я и не ожидала. Если и дальше будете такие расторопные, мы сработаемся. Забирайте скорее.
Я распрощался с ней. Пошел во внутренний дворик. Чтобы встретить Штыря и грузовик.
Надо ведь договориться со сторожем. Чтобы пропустил наши колымаги. Хотя, я уже подогнал ему блок сигарет. Югославских.
Скоро должен пропускать нас на автомате. Как к себе домой.
Штыря пришлось ждать еще полчаса. Я опять не терял времени. Болтал со сторожем. С официантами из ресторанов и баров. С банщиками. С администраторами.
Во дворик выходили многие. Отдохнуть, подышать воздухом. Покурить. Поболтать. Потусоваться. Правда, здесь такое большое пространство, что их все равно не видно.
Многие все равно не знали меня. Несмотря на то, что Прораб уже познакомил меня с их начальством.
Наконец, приехал Штырь. Грузовик у него обычный. Пустой.
Шофер настороженно озирался. Готов был уехать при первой опасности. Что это он такой запуганный?
Вторым во двор заехал небольшой автобус. На переднем стекле табличка «Госцирк». Надо же. Какие только интересные типажи нам не попадаются.
Этот водитель нисколько не боялся. После клоунов и акробатов возить фарцовку для него раз плюнуть.
— Ждите, — сказал я. — Сейчас принесем.
Чтобы принести все за раз, я нанял грузчиков через дядю Мишу. Они как муравьи быстро принесли товары. Распихали по грузовику и автобусу. И убежали дальше.
Я хотел уже уезжать. Вместе с ребятами. Уже уселся в автобус. Но сторож выскочил из будки.
— Эй, как там тебя! Одиссей! Быстро к телефону. Тебя ищут.
Что это там стряслось? Я вышел из автобуса, заполненного товарами. Нырнул в теплую уютную будку сторожа. Взял трубку.
И тут же услышал голос Житкова.
— Одиссей, так твою раз-эдак! Ты чего, не мог утихомирить эту девку?
— Какую девку? — спросил я недоуменно. — Ты о чем это?
Но куратор из госбезопасности продолжал бушевать.
— Ты газеты читал? Посмотри там. Ты у нас теперь знаменитость. Посмотри первые полосы. Мне уже звонили из Лубянки. Все ищут тебя. Потеряли. Горком на ушах стоит.
Что за чертовщина? Я выхватил газеты, которые сторож читал во время вахты. Вроде бы ничего странного.
А потом я увидел собственную фотографию. Действительно, на всю полосу. Правда, не на первой. А на пятой странице. Но тоже приятного мало.
«Ловите его», — прочитал я заголовок. — «Фарцовщик и утюжник. Тот, кто расшатывает устои Советского Союза».
Глава 8
Грязная статейка, грязные методы
Я даже не понял сначала. О чем идет речь. И переспросил:
— Что такое? Какая статья?
Житков повторил. Терпеливо, чуть ли не по слогам:
— Ты оглох, что ли? Я говорю, на тебя вышла разгромная статья. В газете. С описанием всех твоих проделок. И теперь все руководство стоит на ушах.
Эге, что-то наш бесстрастный робот слишком разволновался. Неужели все так плохо. Хотя, любая статья в газете про меня — это автоматически плохо.
— Петя, — ласково сказал я. — Ты показался мне толковым мужиком. Офицером. Так что, не ухудшай это впечатление. Что за статья? Где? У тебя есть на руках?
Житков помолчал. Собирался с мыслями.
— У меня нет. Позвони куратору, — и бросил трубку.
Так. Это уже интересно. Я оглянулся. Старик сторож с любопытством слушал наш разговор.
— Папаша, — все также спокойно попросил я. — Мне сейчас надо важный звонок сделать. Можете посмотреть, чтобы сюда никто не заходил. Даже директор вашего заведения. Прошу вас сердечно.
Сторож опомнился. Закивал, выскочил из будки.
Но я с сомнением поглядел на телефон. Зиночка говорила про собственную АТС. Это что же получается? Телефонисты могут прослушивать меня?
Поэтому я тоже выскочил наружу. Пожал старику руку.
— Спасибо, отец. Я лучше сразу поеду. Дела, понимаешь ли.
Заскочил в кабину автобуса. Хлопнул Капусту по плечу.
— Там вопросы кое-какие появились. Мне надо срочно ехать. Дуйте на квартиру. Выгружайте вещи. И начинайте продавать. Нам надо с Косым рассчитаться.
Капуста усмехнулся.
— Мы с таким объемом можем свою «Березку» открыть. Тут придется по улицам опять бегать. Или на рынок идти. Чтобы продавать.
Я ткнул в него пальцем.
— Давай. Думай. Как скинуть всю партию. А я побежал.
Оглядел всех ребят. В автобусе остались Капуста и Пионер. В грузовике Штырь с водителем. Парни Прораба тоже испарились. Еще днем.
Я выскочил наружу. Сторож открыл ворота. Транспорт выехал с внутреннего двора. Я проводил его взглядом.
Посмотрел, как задние фары растворились в темноте. И быстро направился по набережной. Где-то тут утром я видел телефонную будку.
Здание гостиницы закончилось. Я перешел небольшой переулок. И в глубине увидел телефон-автомат. Подошел. Набрал номер Коренева.
Почти сразу тот взял трубку.
— Что там стряслось? — спросил я. — Какая еще газета?
Коренев помолчал.
— Езжай сюда. Будем думать, — и отключился.
Я поймал попутку. И отправился на Лубянку. Благо, не так далеко.
На проходной меня не помнили. Пришлось опять звонить Кореневу. Когда вошел в кабинет, тот сидел и читал бумаги. Напечатанные и написанные.
При виде меня взял газету со стола. Бросил навстречу.
— Ну что, герой-любовник? Не мог с дамой хорошо попрощаться? Вот теперь ее ответ.
Я вообще ничего не понял. Взял газету. Посмотрел.
Британский таблоид «Дейли мейл». Я перелистнул огромные страницы. На пятой увидел свою фотографию. И небольшую статью. Сбоку, в виде колонки. А вовсе не разворот на всю полосу.
Фото на фоне улицы Горького. Я смотрю куда-то вдаль. Вокруг пешеходы и проезжающие машины. Здания и переулки. Хорошо, что гостиницы «Интурист» не видно.
И название на английском: «Может ли советский торговец достать все, что угодно?». А вовсе не про крысу, расшатывающую устои страны.
Так, небольшая статейка. Всякие побасенки и легенды про фарцовщиков. О том, что мы в условиях дефицита можем достать из-под земли. Любую вещь. Хотя это и преследуется законом.
Мое имя, к счастью, не упоминалось. Но прозвучала кличка «Одиссей». Два раза. В начале и в конце статьи. О том, что я не в ладах с законом. И о том, что действительно готов выполнить любой каприз клиента. За ваши деньги.
А внизу подпись. Мишель Флоренс, журналистка. Ага, вот оно что.
Действительно, ответочка от моей ненаглядной. Которая хотела встретиться после бурной ночи. Но я был слишком занят. И обидел прекрасную девушку.
— Надо было думать, прежде чем спать с ней, — досадливо заметил Коренев. Он сидел на месте. Руки сложил перед собой в замок. Рядом горела настольная лампа. С бархатистым абажуром. — Идеологический отдел ЦК рвет и мечет. Московской милиции дано указание. Найти тебя. И выпотрошить все кишки. Публично распять. Выставить на всеобщее обозрение. Ты понял, идиот?
Мда уж. Это плохо. Как теперь появляться в гостиницах? Там же полно милиции.
— Эта статья, как я понимаю, не появится в наших газетах? — с надеждой спросил я. — Или могут выбросить? В назидание, так сказать.
Коренев покачал головой.
— Сначала идеологи хотели подать перевод. Чтобы страна знала своего героя. Но мы потихоньку заблокировали. Потому что это влияет на мораль. Так что, это пока оставили внутренним делом. Но пока. Всегда могут вытащить грязное белье. Наружу.
Он ткнул в меня указательным пальцем.
— Твоя рожа скоро засветится на всех ориентировках. Так что, советую сбавить обороты. На время. Не появляться на людях.
Я прошелся туда-сюда.
— А нельзя ли подать эту ситуацию под другим соусом? Мол, я действовал под прикрытием. И поэтому занимался фарцовкой. Чтобы втереться в доверие иностранцам. Я ведь разоблачил шпиона. Вы не забыли?
Коренев покачал головой.
— Так не делается. Это фактически раскрытие агента. Провал. Мы не можем
