прокатился под крышей.
— Как ты можешь? — прошептала мама.
— Я думала, ты… ты уехала за…
Ее лицо исказилось.
— Даже не начинай, не смей. Ты не знаешь, каково это — видеть…
— Ты могла бы взять меня с собой, — сказала я.
— После вчерашнего? Ты хоть понимаешь, что могла натворить, если бы я не нашла тебя? — Ее взгляд упал на мои руки, и она судорожно вздохнула. — А теперь ты сделала все, чтобы раны снова открылись.
— Неправда! — возразила я. — Я бы почувствовала.
Ее рот сжался в узкую линию, и, хотя она молчала, я догадывалась, о чем она думает: откуда я знаю? Как я могла? Как я могла так поступить, ведь я столько раз убеждалась, что не могу контролировать собственное тело?
— Maman, — начала я, — это помогает мне. Это делает меня счастливой. Ты разве не видишь? Я могу фехтовать, даже когда у меня кружится голова: Papa научил меня. Пусть я не так хороша, как другие, но у меня есть страсть. И может быть, при должном обучении…
— Ты будешь счастлива, когда окажешься в безопасности.
— В смысле — когда выйду замуж за человека, которого ты выбрала и до которого мне нет дела? — фыркнула я.
— Ты же знаешь, твоя болезнь все усложняет.
— Но это ничего не меняет!
— Это меняет все.
— Это не меняет моих желаний!
Мама нарушила молчание раньше, чем я.
— Я хочу кое-что тебе показать, — сказала она.
Мы вошли в салон. Эта комната всегда считалась маминым местом в доме, который теперь целиком принадлежал ей одной. Она жестом попросила меня сесть по другую сторону миниатюрного столика и завозилась с ключом. Замок щелкнул — и открылся небольшой ящичек, спрятанный под выступом из красноватого дерева. Вытащив оттуда письмо, она закрыла потайное отделение.
— Прочти. Перед тем как ехать, я решила поискать в его вещах какие-то документы, какие-то свидетельства о том, кто он, чтобы я могла забрать… его. Там я нашла это письмо.
Мои руки застыли, когда я взяла листок, исписанный знакомым почерком.
Моей жене и дочери, которых я люблю всем сердцем: если вы читаете эти строки, значит, я больше не с вами. Надеюсь, необходимости в этом письме не возникнет, и, когда кто-то из нас найдет его десятилетия спустя, мы вместе посмеемся над паранойей, которая обычно приходит с возрастом. Я вовсе не боюсь грядущего: я смотрел смерти в лицо столько раз, что и не сосчитать. И каждый раз оно казалось до боли знакомым.
Я не собираюсь покидать этот мир добровольно. Но если смерть все же настигнет меня, я принял меры, чтобы ты, моя дорогая, могла жить такой жизнью, какой пожелаешь.
Дом твой, распоряжайся им по своему усмотрению. Не стоит держаться за него только из-за меня. Я знаю, что ты в глубине души всегда хотела жить поближе к брату, к племянникам и племянницам — ты никогда не хотела жить так, как я в своем эгоизме настоял. Я думал, что любовь требует жертв и это значит, что ты должна пойти на жертвы ради меня. Но теперь я знаю, что, когда любишь кого-то, нельзя просить его идти на жертвы. Мое искупление за эту ошибку заключается в том, чтобы дать тебе выбор теперь, когда тебя ничто не держит. Я могу лишь просить прощения за то, что не смог дать тебе этого при жизни…
Следующий абзац письма был закрыт еще одним сложенным листком бумаги. Я хотела было убрать его, но мать перехватила мою руку.
— Это личное.
— Я не понимаю.
— Не трогай.
У меня в носу засвербело от любопытства, но когда я разглаживала наложенный поверх письма листок уцелевшими пальцами, то ощутила едва различимые, но несомненные следы высохших слез. Я перешла к следующему абзацу.
Если Таня все еще не определилась со своим путем, я договорился о месте для нее в недавно открывшейся Академии благородных девиц мадам де Тревиль. Полагаю, репутация мадам де Тревиль благотворно скажется на репутации и престиже этой школы и не поблекнет к тому времени, когда это письмо попадет к вам в руки. Мадемуазель Мушкетерка, участие в этом приключении — моя последняя просьба к тебе, и я присовокупляю к ней всю любовь, на которую я способен. Я верю, что ты последуешь моему совету, выполнишь долг чести и не посрамишь фамилии де Батц.
Что он имеет в виду, когда пишет «еще не определилась со своим путем»? И что за разговоры о репутации? Отцу всегда было глубоко безразлично мнение людей.
Мама барабанила пальцами по столу; раньше я тоже так делала, но она объяснила мне, что это неподобающая привычка для леди. Мужчинам нужны тихие жены. Тихие жены с тихими, спокойными манерами. Даже наши недостатки, наши бессознательные привычки нам не принадлежат.
— Я не буду притворяться, будто мне известно, что побудило твоего отца написать это письмо. Я знаю лишь, что оно лежало в его кабинете, в потайном ящике письменного стола, который столяр одолжил ему после того ограбления. Ты помнишь месье Баллу, столяра из Бретани, чьего сына твой Papa обучал фехтованию несколько лет назад?
— Ты была у Papa в кабинете?
Она пригвоздила меня взглядом, от которого мне расхотелось задавать вопросы. Я стала перечитывать письмо. Дойдя до середины, я вскрикнула и подняла глаза.
— Maman. — Мне самой было неприятно оттого, как дрожал мой голос, как биение сердца отзывалось в ушах, как кружилась голова, будто я стояла на открытом пространстве без всякой опоры. — Maman, эта школа… Академия благородных девиц…
— Это школа подготовки к замужеству.
— Но этого не может быть! Papa ни за что не допустил бы, чтобы меня готовили выйти замуж за какого-то незнакомца, какого-то мужчину, который по возрасту мне в отцы годится, какого-то купца, который только и делает, что придумывает новые торговые схемы, или аристократа, что проводит все свое время на балах или сорит деньгами в кабаре!
— Это несправедливо. Есть множество вполне достойных холостяков, из которых получатся приемлемые мужья.
— Приемлемые? Приемлемые?! Мне с этим человеком придется жить всю жизнь!
Ее глаза сверкнули:
— Не будь такой наивной! Ты должна понимать все преимущества надежного брака.
— Какие преимущества могут быть в жизни с мужчиной, которого я на дух не переношу?
Она подняла письмо со стола, куда я его бросила.
— Первое впечатление иногда со временем меняется. Ты можешь счесть мужчину скучным, даже неподходящим для тебя, но он может оказаться добрым и внимательным к твоим потребностям. — Она продолжала говорить, не обращая внимания на то,
