черных макров, — совершенно не понимаю наезда, — Я как-то не заметил над твоей конторой вывеску «благотворительный фонд доброго орка»
— Все верно, — хмыкнул орк, — Такой вывески у меня нет. У меня вообще нет вывески. Ко мне с улицы не ходят.
— Ну ок, будем считать, что я пришел не с улицы. Только у меня все равно нет на кармане партии черных макров.
— Тут ты ошибаешься, К’готовский, есть такая па’гтия! — орк вытянул в сторону горизонта руку с оттопыренным указательным пальцем, явно попытавшись изобразить вождя мирового пролетариата.
— Орчище, ценю твои потуги. Но для стендапа ты слишком солиден, к тому же свирепо выглядишь. Комедийный жанр явно не твой.
— Ничего ты не ценишь, Кротовский, — орк махнул на меня рукой, будто совершенно во мне разочаровался, а затем выставил на прилавок целую коробку черных макров.
— Это что?
— Это твое, Кротовский. Ты спас тот мир и свалил, оставив гору мёртвых раптов.
— Та-ак… и?
— Благодарные жители макры достали и попросили меня отдать. Вот, отдаю. Плазма лично притащила эту коробку.
— О как.
— Вот так, Кротовский. Ты привык думать о людях хуже, чем они есть на самом деле.
— Орчище, давай без нравоучений. Так я могу забрать эти макры?
— Можешь, но я надеялся, что хотя бы часть потратишь у меня.
Только теперь я заметил, что коробку с черными макрами он из лап когтистых не выпускает. Понимаю. Орк — честный торговец, но просто отдать такое сокровище, орочья душа активно противится.
— Конечно у тебя, — успокаиваю оружейника, — Куда мне ещё с черными макрами, не к гоблину же.
— Вот именно, — орк облегченно выдохнул, — Сопель зелёный не дорос еще до черных макров. Какие будут пожелания? Стальную стрекозу не надумал взять? Сделаю люксовую комплектацию. Весь фарш!
— Не надо мне стрекозу. Я седьмой уровень взял. Пойдем прежним путем. Прокачивай челнок.
— Челнок так челнок, — орк нацепил на морду свои массивные очки, — Ну а конкретно что хочешь? На что будем делать упор?
— Мне желательно для открытого космоса.
— Ого, запросики у тебя, Кротовский. Открытый космос — это класс даже выше стальной стрекозы. На одних черных макрах я тебе космолета не сделаю. Там одна система жизнеобеспечения чего стоит.
Вздыхаю и выкладываю перед орком один жемчужный макр. Орк, по-видимому, глазам не поверил. Снял очки, протер зенки и снова надел очки.
— Сколько их у тебя? — спросил он очень серьезным голосом.
— Пять штук.
Орк крякнул. Снова снял очки и посмотрел на меня долгим проникновенным взглядом.
— Кротовский, давай, чтоб клещами из тебя не вытягивать, ты сам скажешь что еще у тебя есть? Ну пожалуйста, Кротовский, поверь, я не из пустого любопытства. Я хочу оценить масштаб шедевра, на который замахиваюсь.
Ничего себе орк заговорил… масштаб шедевра… после мучительной внутренней борьбы побеждаю внутреннюю жабу в третьем раунде раздельным решением судей и выкладываю один макр с Баклажана.
— От… — орк не удержал чувств и долбанул кулаком по прилавку, — Сколько. Их. У тебя?
— Слушай, орчище…
— Кротовский, — решительно перебил меня орк, — Просто покажи и все. Ты пойми, Кротовский, шедевр, которому способны позавидовать даже боги, выпадает один раз за всю жизнь. Не жмись, вот точно, не тот сейчас случай.
— В том и дело. Этот синий макр может откатить время. Он мне жизнь может спасти.
— Кротовский, не надо мне рассказывать, на что способен синий макр, — парировал орк, — Поверь, знаю не хуже тебя. А еще поверь, что использовать синий макр тупо на то, чтобы один раз откатить время — это как поджечь пятитысячную купюру, чтобы подсветить оброненную копейку.
— Да ладно. И что ты такого особенного мне предложишь?
— Сколько. Их. У тебя.
— Три штуки.
— Этого хватит, — губы орка растянулись в мечтательной улыбке.
— На что хватит?
— Я поставлю на твой челнок установку для подпространственного прыжка.
— Это что еще за хрень?
— Это, Кротовский, не хрень. Это возможность преодолевать огромные расстояния за ноль… понимаешь?… за ноль времени!
— Черт с тобой, орчище, делай, — достаю все свое богатство и складываю в коробку с черными.
Все, что нажито непосильным трудом. Жемчужных макров импортных пять. Макров баклажановых заморских особо ценных три… три макра…
— Кротовский, хватит стенать.
— Я вообще молчу.
— Ты громко думаешь, — орк утащил макры куда-то в подсобку, а мне осталось только ждать.
«Ваш челнок получил новый статус „Космический челнок“, произведены следующие улучшения: система жизнеобеспечения для длительного пребывания в открытом космосе; система подпространственного скачка; система защиты от экстремальных температур, жесткой радиации, механических повреждений; улучшено вооружение; улучшены летные характеристики; добавлены слоты под установку оборудования»
М-да. Может, и прав орчище. Макры я бы смог использовать только по одному разу. А тут получил системы, которые уже никуда не денутся, которые будут работать постоянно.
Вернувшись в свой мир, поднялся в спальню и обнаружил, что Белкиной в ней все еще нет. Обсуждение приёмов с балами дело такое — увлекательное. Улегся и дождался переноса на Бикру два. Здесь постель не пустует. Капитан Пантера балами не интересуется. Капитан Пантера спит и набирается сил, а я вдруг понял, что голоден.
Прошел в комнату, где у нас было застолье. Еды осталось навалом, я даже подумал, не налить ли себе пятьдесят грамм «Звёздного странника», но решил обойтись морсом. Ощущая приятную тяжесть в желудке, лег спать.
Утром меня разбудила Пантера. Уже свежая, уже аккуратно причесанная и… уже затянутая в мундир. Вот что значит привычка к военной дисциплине.
— Кротовский, умываться и завтракать, — распорядилась она, — Корвет притащили на эвакуаторе. Надо выяснить степень поврежденности.
— Иду. Уже иду.
— И вот что, Кротовский, — добавила Пантера, когда я пошлепал в душ, — Мы классно провели время, но перспектив развития отношений у нас нет. Это я сразу говорю, чтоб не было недопониманий.
— Ага. Недопониманий не будет. Меня в родном мире ждет невеста.
После завтрака поехали в ангар. Команды в корвете уже не было, зато лазили какие-то техники.
— Ну что? — губы Пантеры сжаты в тонкую нитку, — Насколько все плохо?
— Пантера, скажу прямо, — грузный техник почесал бровь, — Восстановить твой корвет можно. Но готовься к круглой сумме. Пятьсот тысяч кворков — самый оптимистичный
