огонь.
Иррационально, я захотела пожарить маршмеллоу. Ксавион выиграл максимум минуту, возможно, секунды. Наши шаги гулко отдавались на лестничной площадке. Теперь обломки, разбросанные тут и там, теперь обрели смысл. Ксавион подложил их, и, учитывая внезапную вспышку света и тепла, один из них воспламенился. У меня возникло ощущение, что он, возможно, подложил какие-то легковоспламеняющиеся предметы.
— Нам нужно убираться, — подтвердил он, что привело к финальному всплеску скорости. Мы пролетели два последних пролёта семимильными шагами, выскочили на улицу, но пробежали всего несколько шагов, прежде чем остановиться и развернуться.
Жилой дом был в огне. В квартире, которую он поджег, светились окна, а за парадными дверями вестибюль становился розовато-алым.
Я притворилась, что не слышу криков, когда монстры сгорали заживо.
У нас получилось.
Мы выжили, чтобы встретить новый день.
Но мы потеряли дом.
Куда нам идти?
— Нам нужно выбраться из города, по крайней мере, на время, пока всё не успокоится, — заявил Ксавион
— Ни хрена. — Видеть столько мутантов в одном месте, сотрудничающих в попытке убить нас? — О чём ты?
— У меня есть ферма.
— Подожди, что? Ферма? — Он слишком сексуален для фермера. Я вспомнила старину Макдональда. На нём был комбинезон, он жевал сено, у него были пухлые щёки и блестящие глаза под соломенной шляпой.
— Не совсем. Я не выращиваю животных или что-то в этом роде, и у меня есть небольшой сад. — Он говорил почти смущённо, когда мы отходили, насторожившись, потому что людям не полагалось бродить по ночам.
— Ты выращиваешь всякую всячину?
— Да. Но в основном я охочусь и использую фрукты, чтобы заставить людей помочь мне.
— Зачем ты в городе, если можешь жить на ферме? — Сама идея заставила меня задуматься.
— Я же говорил — охочусь
Да, но если бы у меня был выбор жить в относительной безопасности, со свежими продуктами? Привет, загородная жизнь. Я бы научилась заплетать волосы в косички, кроить джинсы в виде ромашек и готовить маринованные огурцы самостоятельно.
— Как мы туда доберёмся? — спросила я.
— В том переулке я припрятал байк.
Я, по глупости, думала, что он имел в виду мотоцикл. Но когда увидела то, что он спрятал, тупо проговорила:
— Это велосипед.
— Да.
— Без мотора.
— Ему не нужен бензин.
Верно подмечено. Кто знал, что бензин может испортиться? К тому времени, как я это поняла, застряла в городе.
— Здесь только один, — указала я. Хороший велосипед, матово-чёрный, со стойкой и корзиной, над которой я бы не стала смеяться. И не было звонка. Всегда ненавидела эти глупости. Слушала подкаст по дороге, и какой-нибудь псих в спандексе проносился мимо по тротуару, безостановочно треща.
— Мы можем поехать вдвоём на одном, пока не найдём тебе такой же, — сказал он,
А значит, пока он будет крутить педали, я буду сидеть на багажнике, расставив ноги и держась за его задницу. Поездка закончилась возле магазина спортивных товаров, не слишком сильно пострадавшего. Пока я наблюдала, он нашёл велосипед, который, по его словам, отлично подойдёт для бездорожья. Я обливалась потом, не смея моргнуть в темноте, пока он накачивал спущенные шины.
Только сев, я призналась:
— В детстве я так и не научилась ездить на велосипеде.
— Это просто.
Сказал человек, который не падал.
— У меня есть идея, — сказал он, когда я шмыгнула носом, потому что тело болело после третьего падения.
Тренировочные колеса на велосипеде были унизительными. Хорошо, что никто не видел. Я попробовала их в магазине. Они чертовски шумные.
Ксавион поморщился.
— Так не пойдёт.
— Мне жаль. Я виновата. Мама говорила, что велосипеды — опасно. Мне даже не разрешали качаться на качелях в парке. — Прочитав все книги, которые смогла найти, я проанализировала своё воспитание и признала, что мама не позволяла мне набраться опыта. Никогда я не сожалела об этом больше, чем в этот момент. Из-за меня мы не могли сбежать.
— Я что-нибудь придумаю. — Потребовалось всего пятнадцать минут, прежде чем у его велосипеда появилось третье колесо с сиденьем и рулём. По крайней мере, так утверждалось в коробке. Предназначено для детей, чтобы они могли кататься с родителями. Или, в данном случае, для женщины, выросшей в бетонных джунглях.
С нашей трёхколесной машиной мы хорошо провели время. Ехать ночью под открытым небом раскрепощало. Я никогда не была такой смелой. Теперь я не смогу спрятаться. И не буду инстинктивно кричать. Если бы я пряталась, никогда бы не встретила Ксавиона. Никогда не думала, что ещё могу жить.
Мы ехали всю ночь и почти не останавливались. Мы не могли выехать прямо из города, потому что дороги были перекрыты. Намеренно, отчего я дрожала. Усталость начала наваливаться примерно в три часа ночи по моим часам. И тут я услышал это. Пронзительный вопль слева.
— Нас заметили! — мрачно заявил Ксавион и быстрее начал крутить педали.
Последние несколько часов до рассвета этот визг преследовал нас, становясь тише по мере того, как мы покидали город и направлялись в более обширные пригороды. И ещё дальше
Только когда солнце полностью озарило землю, мы остановились передохнуть. Я рухнула на пышную лужайку перед домом и грелась в лучах. Ксавион лёг рядом, и я заснула. И он, должно быть, тоже, потому что следующее, что мы осознали, — нас разбудил грубый голос.
— Что у нас здесь, ребята? — спросил парень, у которого не хватало большей части передних зубов, загораживая солнечный свет.
— Ужин и десерт.
Жаль, что большая часть человечества не была похожа на Ксавиона. Да, он соблазнил меня при встрече, но спросил разрешения и убедился, что получил согласие. Хотел моей готовности.
Головорезы, которые разбудили нас — придурки, которые думали, нормально тянуться к женщине, чтобы делать невыразимые вещи. Неверный ход.
Ксавион не из тех, кто спокойно сидит рядом. Тот, с большими оттопыренными ушами, замахивался ножом, но Ксавион выглядел взбешённым больше всего на свете. Поэтому я не удивилась, когда он отреагировал, — движение было резким и внезапным, голова Большеухого откинулась ещё до того, как Беззубик успел начать лапать меня. Когда Большеухий начал кричать, а Беззубик разинул рот ещё шире, Ксавион убил их. Одного — ножом в сердце, другого пулей между удивлённых глаз.
Ксавион был холоден как лёд, когда сказал:
— Беги, или тоже умрёшь.
С кем он разговаривал?
Третий бандит, стоявший на крыльце позади нас с суком с зазубренными гвоздями, разинул рот и побежал.
Я моргнула и сказала:
— Это было чертовски круто.
Наши губы встретились, и мы ничего не могли с собой
