член языком. Он лизнул, дразня меня, прежде чем сконцентрироваться на клиторе. Затем щёлкнул по нему языком и пососал, сводя меня с ума и подводя к краю пропасти.
Пока я не кончила.
Я дёрнулась от волн оргазма, но Ксавион не закончил. Он скользнул в меня и начал толкаться. Снова и снова, пока я не задрожала и не сжалась. Я кончила с громким криком, а он продолжал входить в меня, растягивая оргазм, пока где-то на третьей волне не кончил сам. И сказал то, о чём думал, но был слишком напуган, чтобы произнести вслух.
— Я люблю тебя.
Как только Ксавион сказал это, я повторила его слова. И так несколько раз. Если раньше я считала себя счастливой, то сейчас — настоящий рай. Я и мой мужчина, у нас свой маленький домик. Мы обрабатываем землю. В основном он, потому что я не умею. Вместо того чтобы выращивать овощи, я научилась консервировать их и фрукты. Я просто надеялась, что делала всё правильно, и нам хватит на всю зиму.
Мы привыкли к рутине, которая по-прежнему заставляла нас запираться по ночам, но в постели было уютно. Так почему же я была полна решимости всё испортить? Рисуя круги на груди Ксавиона, примерно через неделю после нашего прибытия я выпалила:
— Ты решил больше не истреблять мутантов?
— Возможно, я нашёл что-то лучшее, чему могу посвятить жизнь.
Этот ответ обеспечил ему лучший секс в его жизни. Тем не менее, я не могла не думать об этом позже. Он делал что-то хорошее. Это могло быть важным. Особенно теперь, когда я знала, что мутанты, возможно, работают вместе.
В конце концов, я спросила:
— Каковы шансы, что мутанты придут за нами?
Он пожал плечами.
— Честно? Без понятия. Но если посмеют прийти сюда, мы с ними разберемся. Правда, сомневаюсь, что нам стоит беспокоиться о количестве. По мере взросления монстры начнут вымирать. Зима для них особенно сурова.
Я пыталась почувствовать ту же уверенность, но не могла избавиться от беспокойства, гадая, не находимся ли мы в эпицентре бури.
Моя тревога сменилась волнением, когда через две недели после нашего приезда он сказал:
— Одевайся. Мы собираемся на рынок.
Я, кажется, перестала дышать, и, кажется, мои глазные яблоки высохли, потому что я забыла моргать. Я выдавила из себя:
— Что-о-о-о?
— Рынок. Почти наступило полнолуние, — это время для тех, кто хочет встретиться на загородной ярмарке, чтобы обменяться товарами.
До меня дошло.
— Мы идём за покупками! — Успокойся, моё кричащее девчачье сердечко. Пока до меня не дошло: — У нас нет машины, чтобы привезти продукты и вещи.
— Или что-нибудь, что тянет повозку, а значит, мы можем приносить и обменивать только то, что можем унести сами.
— Унести? — Рухнула моя мечта вернуться домой, нагруженная пакетами.
— Вдвоём мы сможем принести кучу вещей. Хорошо, что ты научилась ездить на велосипеде
Он настоял на том, чтобы научить меня не только ездить на двух колесах, но и затем продолжил учить меня, как справляться с небольшими прыжками при движении на большой скорости — на случай, если нам понадобится сбежать. Оказалось, что мой страх перед необходимостью нести вещи или балансировать с ними на руле был необоснованным. Мой велосипед — ярко-фиолетовый с серпантином — обзавёлся прицепом, такими раньше пользовались мамы и папы, чтобы таскать своих детей повсюду. Поскольку мы уже достаточно замариновали и консервировали для себя, загрузили прицепы оставшимися яблоками. Их слишком много для нас двоих. У Ксавиона также оказались вещи, которые он принёс из гаража: пачки сигарет, несколько бутылок выпивки и одну бутылку текилы, за которую я тут же обменяла свою добродетель.
— В городе можно получить то, чего нельзя приготовить, — заметила я, когда мы уходили.
— Ага. Добывание пищи — вот почему я могу не стать фермером на полную ставку.
— Но ты выглядишь сексуально в джинсах и ковбойских сапогах.
Когда он снимал рубашку и потел под осенним послеполуденным солнцем, я обычно показывала ему, насколько сильно.
Он ухмыльнулся мне.
— А ты была создана для пледа.
Когда-то давно я бы скорее раздевалась, чем надевала что-то. Сейчас? Я наслаждалась своей клетчатой пижамой, которая согревала холодными осенними ночами.
— Как далеко ярмарка?
— Всего несколько миль
Мили, на которых были пробки. Своего рода. Мужчина с полной повозкой, которую тянут какие-то большие звери, похожие на коров. Только у них не было вымени. Несколько человек проскакали галопом на лошадях.
Я разинула рот, как деревенщина. Мои глаза наполнились слезами, от которых я остановилась, что заставило Ксавиона приблизиться и спросить:
— Что случилось?
— Люди. — Это единственное слово, которое я смогла выдавить из себя. Не просто пара, а настоящее сообщество. У меня появилась надежда, что, возможно, только возможно, люди смогут восстановиться. Начать всё сначала.
Когда вокруг стало оживлённо, мы слезли с велосипедов и покатили их, несмотря на тяжесть яблок, не так легко по вытоптанной траве. Некоторые люди, как и мы, бродили с маленькими тележками или набитыми пакетами. Другие, как парень с фургоном, парковались и ждали, когда к ним подойдут потенциальные торговцы. Мы обменяли все яблоки в моей тележке на яйца, вяленую ветчину и обещание парня по имени Роланд, который доставит двух цыплят на следующей неделе.
Я была до смешного взволнована.
Когда происходил обмен, воздух наполнялся восторгом и гулом оживлённых разговоров. Я не увидела в городе ни алчности, ни насилия. Ни отчаяния. Надежда сияла на лицах. Жизнь процветала. Я видела не мало беременных женщин и младенцев. Дети носились повсюду, смеясь от радости юности. Им еще предстояло узнать обо всём, что они потеряли. И, честно говоря, став старше, они никогда не узнают ничего другого.
Это новая норма.
Мы в этом вместе.
И все вместе мы пришли в ужас, когда прибежал ребёнок, кричащий во всю глотку:
— Монстр схватил Кэссиди!
Ксавион немедленно оставил меня с вещами и побежал к группе, образовавшейся вокруг мальчика. Пока они допрашивали его, гул и настроение толпы изменились. Люди начали собирать вещи и быстро расходиться. Но не все.
Ксавион стоял с группой свирепо выглядящих людей и одной рыдающей женщиной, которую обнимал мужчина. Ксавиона встретился со мной взглядом и извинился, чтобы приблизиться и пробормотать:
— Тебе нужно остаться здесь.
— Серьёзно? Я могу помочь.
— Знаю, но если останешься, сможешь помочь охранять тех, кто тут, и наши вещи. — Я взглянула на нашу добычу. Трагедия не означала, что все превратились в святых. Искушение украсть может быть
