А пока, оставалось только на практике проверять тезис - что рота солдат заменяет экскаватор. Заводчане тезис пока оправдывали - работали споро, даже радостно. Удивляюсь. Еще больше удивлюсь, если они мне к пахотному сезону сделают сотню комплектов из десяти плугов, сеялки, бороны, комбайна и поливалки. Но больше таких заводов строить нельзя.
За прошедшую неделю с мастерами уже успел о многом поговорить. Вечерами полно свободного времени - с освещением было также откровенно плохо, как и с механизацией.
Но сегодняшний процесс обработки отливок вогнал в глубокую депрессию. Еще и Тая по окрестным деревням уже несколько дней как поехала.
Чем глубже еду в Россию, тем больше портиться настроение, а чем ближе к границам, тем дышать легче. К чему бы это? А впереди еще Тула и Московские купцы, которые настроения явно не добавят.
Вот и пытаюсь, вместе с мастерами, отравить депрессию. Отравление проходило в дружеской обстановке, под обсуждение далеких перспектив - про ближние уже давно все обговорили. Успел или нет, дойти до космических кораблей, бороздящих просторы большого театра - уже не помню, надеюсь, и мастера не помнят.
Утром взгрустнул. Мало того, что отравленная депрессия никуда не делась, а стала еще несноснее, так еще и созрело понимание - пить мне теперь можно только чуть-чуть. Похоже, после напряжения последних пары лет - пошел откат. Решил сегодня на завод не ходить, а побродить просто по округе.
Передумал бродить сразу, как сошел с дороги. Странно, и про глубину снега успел подзабыть в теплых краях. Депрессия отвоевала еще кусочек. Пошел, куда дорога вела, то есть в деревню.
Черные низкие срубы домов, с седыми шапками крыш, нахохлившись, сидели в белых огородах, отделенных друг от друга грязными тропинками. Деревня напоминала группу старичков, сидящих рядком на завалинке и убивающих клубами никотина остатки здоровья. Было непривычно тихо. За спиной звенел молотами завод, а впереди большая деревня изредка подавала признаки жизни лаем собак да недовольством домашней скотины.
Вот она, настоящая Россия. Обычное село, каких тысячи. Ничего в нем нет. Даже трубы не на всех домах, многие курились легким дымком по всему периметру крыши, намекая, что хозяева не столько топят избу, сколько коптят ее. И внутри может быть семейство в десяток человек, да еще пяток мелких детей, да молодняк скотины.
И вот этим людям хочу продавать плуги? Или вводить стандарты санитарии? И чтоб они детей побольше поднимали?
Сел на небольшой штабель бревен, явно запасенный под строительство. Закурил, так и оглядывая деревню, подозрительно щурящуюся на меня маленькими окошечками под чубами соломенных крыш. Задал сам себе дурацкий вопрос - на что рассчитываю? Где мне столько сил взять?
Скрипя снегом, подошел староста деревни, еще с одним мужиком, поклонились, просили не побрезговать и оказать милость. С трудом понял, что к старосте приглашают. И народ тут забитый, какие, нафиг, реформы! Но старосту уважил.
Разговор, неожиданно, настроение чуть приподнял. Староста спрашивал, в силе наш договор про лен. А то бабы по всем деревням только льном и занимаются.
Настроение приподнялось только для того, чтоб более размашисто приложиться опять об самое дно. Ткать было нечем, ни станков не мощностей. Да, договоренности в силе - скупим все, и будем скупать лен и далее.
Радостные крестьяне вытащили угощение. Мдя, если это угощение, представляю, что они каждый день едят. А может, и не каждый. И ведь это деревня богатая! Железом торгуют, рядом с большим заводом стоят. Что же в глубинке то!?
Настроение прошло самый низ падения. Постучалось несколько раз об дно и убедилось, что дальше просто некуда, тяжело вздохнуло и полезло постепенно вверх.
А что, в конце концов, думал? Блюдечка с голубой каемочкой захотелось? Это тебе не поморы, и не казаки. Это большая часть земли Русской. Вот именно в таких деревнях и надо будет работать. Завезу на Липкинский завод новые станки, двигатели для них сделаем - и все получиться. Когда ни будь.
Вернулся на завод, поймал мастера, и с ним пошли по цехам, обсуждая, где и какие станки нам нужны. Мастеру обещал, что найду, чем станки двигать, и что странно - он мне сразу поверил. Пришлось умерить его аппетиты, по которым станочный парк завода уже выплеснулся за стены цехов. Обсуждали самое нужное. Предложил ему назвать десяток станков, с которыми он знаком по Вавчугу, и которые нужны в первую очередь.
Уже к вечеру наметился ажиотаж на заводе, слухи поползли самые дикие, в том числе, что люди будут больше не нужны на заводе. Только русских луддитов мне тут не хватало.
Утром велел собрать всех рабочих в сборочном цеху, пока шепотки не переросли в нечто большее.
Залез на верстак, оценил макушкой высоту потолка, и попросил передать мне табурет. Не гоже князю стоять пригнувшись. Толкал речь, гордо сидя на табурете.
Развернул перед мужиками объемы, которые надо сделать к лету, и рассказал для чего. Переждал, гул обсуждения, и припечатал, что в следующем году сделать надо в несколько раз больше, и каждый следующий год увеличивать производство. Завод будем расширять год от года, и людей будем еще нанимать. А станки, это только инструмент, как и напильник, и кувалда. Как поставим их в цехах - освятим обязательно, они не искус нечистого, а вполне богоугодное дело. И работать на них будут только лучшие, считайте, те, кому господь благоволит больше всех. Так что старайтесь мужики, а пока ступайте, работы у нас еще очень много, и многие года впереди только все больше будет.
Сполз на пол, по плану сегодня были испытания первого плуга. Только испытывать его было негде. Землю, на испытательной полосе грели кострами, но отогрели пока на четверть штыка. Испытания отложили.
Насос испытали, и, отряхиваясь от воды, летевший из всех щелей, признали испытания условно успешными - не все ли равно, поливать струей из специального распылителя или использовать для этого щели насоса? Ну а если серьезно, то слегка доработать насос все же придется.
Ножи комбайна проверяли на соломе. Вроде работают, хотя, затачивать их надо лучше. Было много закусываний, без перерубания.
Молотилка оказалась очень звонкой, работа с ней может стать проблемой - лошади пугаются.
На заводе организовали небольшую группу из самых сметливых крестьян, которым подробно объяснял, как и что работает, и для чего предназначено. Мои опасения, что мужики будут креститься и отвергать всю полевую технику - не оправдались. Наоборот, те самые, сиволапые мужики, вникнув в нюансы работы - что, правда, потребовало двух дней - эксплуатировали технику вполне уверенно. За три дня довели их уменья до уровня полевого механизатора, то есть, они были способны снять и заточить ножи, подтянуть цепи молотилки и поменять насос поливалки. Начало было положено.
