Так что и Ольге, и Катерине пришлось смириться с этой будущей экстравагантной выходкой "сумасброда-Руматы".
Кстати репортёр заметил, что дамы что-то знают такое, что ему не сказано. Хотели бы сказать и даже высказать своё мнение по этому поводу, да пиетет к "высокому начальнику" не позволяет. (Слова о прыжке он пропустил мимо ушей. Так как не понял и решил положиться на то, что всё равно и так увидит).
Впрочем эти подозрения были быстро вытеснены текущими сильными впечатлениями.
А в наличии был факт новой формы для авиатрисс. И, надо сказать, он произвёл впечатление на всех, кто его только увидел. А по чьим рисункам делалось? А делалось всё с лёгкой руки Натин. Она и расстаралась выкроить по своим вкусам и предпочтениям. Как было хорошо видно, тема её собственного царственного наряда сквозила во всём. Разве что и платья, и брюки были ярко синего цвета.
Как и вся форма "летунов" "Воздухоплавательного Парка".
Но жёлтая оторочка, нарукавные нашивки с эмблемами, плюс строгие линии покроя, производили впечатление именно формы. Чего, собственно, "высокий модельер" и добивалась. В теме также были и изящные шляпки. Того же синего цвета.
Тем не менее, компромисс между "модой" "платья до пят" и брюками для дам, что являлось близко к криминалу в этом обществе, был достигнут: форма никак не производила впечатления мужской одежды. Именно женской и только женской. Разве что "с ярким восточным мотивом", как выразился один из петербургских кутюрье. Но последнее было уже мелочью. Главное было – пробить стену неприятия других мод. Более здоровых и удобных для дам. Чего, собственно говоря, и добились. Заткнув попутно рты всяким злопыхателям, всё ещё по инерции, тявкающим на Ольгу и её "срамные наряды". После показа мод (кстати после благословения Князя заверившего, что всё на этот счёт улажено) – в столице и первопрестольной – должны были заткнуться все "апологеты правильных платьев".
Похихикав на тему квадратных глаз непосвящённого репортёра, вся компания прошла на взлётно-посадочную полосу. Там, одиноко стоял изящный биплан с приставленным к открытой двери трапом и… эмблемой на борту.
– Кстати заметь: эмблема на борту! – перекрикивая радостный рёв толпы указал Григорий репортёру на борт самолёта. – Это – эмблема "Корпуса Валькирий". Кстати, самолёт тоже называется соответствующе: "01 Валькирия".
Репортёр схватился было, за блокнот, но Григорий его мягко остановил:
– Не здесь. Когда полетим – там и запишешь. В спокойной обстановке. А сейчас смотри какая толпа собралась нас провожать!
А толпа была просто несусветных размеров.
В первые разы она была неизмеримо скромнее. Да тогда многие и не верили в то, что "что-то у этой немчуры полетит". Сейчас на демонстрационные полёты, устраиваемые каждое последнее воскресенье месяца, ходило смотреть почти полгорода. А по объявлению о предстоящем рекордном перелёте Санкт-Петербург-Москва собрались все, кто только добежать или доползти сумел.
– Так, уважаемые дамы: улыбаемся и машем! Машем и улыбаемся! – сказал Григорий ошарашенным авиатриссам и показал пример.
И так, сияя ослепительной улыбкой важно вышагивая на по недавно залитому бетоном полю, Григорий направился к стоящему микрофону. Авиатриссы тут же стали у него за спиной по обе стороны. Только замешкавшийся репортёр заметался и в конце-концов стал неприкаянным за пилотом.
На трибуне для почётных гостей, Высоких Персон прибавилось. На этот раз присутствовало аж два Князя и целый принц – принц Ольденбургский. Присутствовали также какие-то Высокие Гости с других держав: какой-то разряженный как павлин австриец, прусаки и группа французских офицеров немаленьких чинов. И у всех них был вид, как будто прибыли на цирковое представление. Григорий воспринял это обстоятельство как погоду (кстати стояла просто великолепная погода для полётов – что в Питере, что в Москве).
То, что будут Высокие Гости – было обговорено заранее. Так что пришлось ещё и целый сценарий писать: что делать и как говорить. С генералом Кованько и прочими офицерами Парка. И так как всё было заранее обговорено и даже отрепетировано, прошло без сучка и задоринки.
Нужные приветствия сделаны, нужные речи были сказаны. Высокие гости благосклонно покивали, и под вальсы Штрауса пилоты с "пассажирами" прошли на борт самолёта. В последний момент, техник подал ожидающему это Григорию, большой мешок (так он со стороны выглядел). Ольга, увидев это неодобрительно нахмурилась, Григорий же наоборот многообещающе заухмылялся, репортёр продолжил недоумевать. А мешки были действительно, на взгляд любого в те времена, очень странными. Конечно, если не знал доподлинно что он видит. А знали что в мешках только очень не многие.
Также на газетчика произвело впечатление слаженная работа как аэродромной команды так и действия самих авиатрисс: как только они уселись в кресла и пристегнулись, тут же сняли с голов свои изумительные синие шляпки и напялили наушники с микрофонами. Что это и для чего – пришлось пояснять Григорию.
Взлетели благополучно. Набрали высоту, пристроились по линии железной дороги и так продолжили движение вперёд. Репортёру, правда несладко пришлось. Падение давления как-то изрядно неприятно отразилось у него на ушах. Так что бедный служитель пера некоторое время изображал из себя рыбу. Но, собственно, на этом все неприятности и закончились.
Дальше, по причине достаточно хорошей погоды на всей трассе протекал более чем спокойно.
Для пилота только и оставалось держаться хорошо видимой внизу "железки", а вот штурмана, Григорий загонял. Он знал, что далее им придётся летать в далеко не таких спокойных и очевидных условиях, поэтому он заставил бедную Соколову называть все населённые пункты, над которыми пролетал их самолёт.
– Кстати, господин Румата, а когда мы рассчитываем прибыть в первопрестольную? – подскочил щелкопёр, записав таки впечатления полученные на взлётной полосе Воздухоплавательного Парка и от первых минут полёта.
Григорий однако, удивился такому вопросу. Он как-то и запамятовал что как раз своего журналиста он и запамятовал просветить насчёт ТТХ "Валькирии".
– В зависимости от ветров по трассе – от четырёх, до пяти часов лететь будем. – сообщил он, но потом, предупреждая следующие вопросы дополнил. – То есть, максимум через пять часов мы будем над Москвой.
– Но какая же скорость у самолёта?!! – округлились глаза у репортёра.
Григорий же просто посмотрел через плечо Ольги на приборную доску.
– Сейчас – двести километров в час.
Глаза у журналиста уже по привычке наверное, округлились, но он быстро пришёл в себя и задал следующий. Напрашивающийся.
