Но вскоре, придя к выводу, что в цирке они и не такое видали, большинство всё-таки взорвалось приветствиями. Вот только последствия были неприятными.
Кстати же стоит отметить, что как и всё, что делалось братьями, прыжок с парашютом был выполнен чётко, без малейших ошибок. Так, как будто дон Румата только этим раньше и занимался.
И эти мои слова не пустые!
Действительно, многие из пилотов, что после прыгали с парашютом для тренировки, долго никак не могли выполнить его так чётко – без сучка и задоринки. Хуже всего получалось, когда на поле дул небольшой ветер. Приземлившись, человек валился на бок и его долго по земле тащил раскрытый ветром купол парашюта. Причём, когда он пытался его, как дон Румата выражался, "погасить", ему приходилось становиться на четвереньки. И вот так, в таком малопочтенном собачьем положении, бежать на четвереньках вслед за куполом.
Ещё более комично выглядела группа авиаторов, попытавшихся выполнить групповой прыжок. Вся четвёрка, под хохот случайных зевак, дружно и что особенно обидно для авиаторов, долго бежала на четвереньках по полю за раздутыми ветром куполами парашютов.
Совершенно иначе выглядел дон Румата. Всегда, когда прыгал он, его прыжок был идеальным. От начала до конца.
И тогда на московском поле, направив плавное скольжение своего парашюта чуть подальше от беснующейся толпы, он приземлился у ангаров. Только коснулся земли, – тут же рывок за стропы и купол, обессиленный, мягко опадает рядом на траву.
Дальше, пока толпа, не успела приблизиться, он быстро собирает своё средство спасения и передаёт прибежавшим техникам.
Но тут на поле спускается самолёт с дамами и толпа тут же переключается на него. Не выключая двигатель самолёт долго рулит к ангарам, где спокойно стоя их приветствует сам дон Румата. Уже освобождённый от парашюта, всё в том же кожаном шлеме на голове и широкими очками, поднятыми на лоб.
Толпа же исправно, следует за самолётом. Правда, на приличном расстоянии.
Наконец, глохнет двигатель и в проёме уже ранее открытой двери появляется донельзя ошарашенное лицо репортёра.
Он, не дожидаясь, что принесут трап, выпрыгивает из самолёта и бежит к дону Румате. Но не добежав метров десяти, останавливается и неверяще смотрит на него – живого, целого и невредимого.
– Но как же?!! – восклицает он. – Как вы смогли пролететь с такой высоты и не разбиться?!!
Уже из этой реплики стало ясно, что он не видел парашют. Он не видел спускающегося на нём дона Румату. Он также не обратил внимание на то, что дон Румата стоит уже без того самого мешка, с которым выпрыгнул из самолёта верстой выше.
Именно эти слова личного репортёра Руматы Эсторского стали впоследствии основой версии, что весь прыжок был выполнен чисто для того, чтобы шокировать московскую публику. Кстати говоря, версия оказалась очень живучей благодаря тому, что многие господа были очень сильно разозлены и даже подали на дона Румату в суд. Последнее часто фигурирует в доказательство этой версии. Однако умалчивается то, что ещё до суда, самым рьяным был предъявлен документ, из которого следовало, что дон Румата, с истинно немецкой педантичностью предусмотрел всё. Даже то, что должно было быть на аэродроме, что должно было сделано и когда, а главное что и когда должно было быть сообщено по громкой связи публике, собравшейся встречать доблестных авиатрисс, совершивших рекордный перелёт.
В сценарии и плане было расписано всё от и до. До мельчайших подробностей. И, тем не менее, по чисто российской безалаберности, нижние чины, просто запамятовали об этой "мелочи" с прыжком дона Руматы. Так же как и о многих других "мелочах" по поводу которых после дон Румата буквально рвал и метал. Но последнее уже осталось за кулисами разворачивающегося действа быстро превратившегося в трагикомедию. Нет, никто не помер на поле или после, но некоторым особо впечатлительным дамам(и не только дамам!) пришлось долго лечить свои нервы. Но дону Румате, тем не менее все последующие недели пребывания в первопрестольной только и приходилось разводить руками и бесконечно извиняться, извиняться и извиняться.
Однако, как по нему и его последующим высказываниям было хорошо видно, он никогда не раскаивался в том, что сделал в тот достопамятный день триумфа нашей русской авиации.
Причём не только русской авиации, но и наших великих авиатрисс. И как ни старались после злые языки принизить или даже опорочить данное достижение, все их усилия были тщетны. И все их усилия затмевал даже не тот факт, что самолёт преодолел за полдня такое огромное расстояние, а то, что вели его две очаровательные дамы. Даже несколько необычные наряды дам, в которых многие тут же "опознали" будущую парадную форму "корпуса Валькирий" никакой роли не сыграли. И, естественно, ярче всех тут блистала первая и навсегда уже главная Валькирия Российской Империи – Ольга Владимировна Смирнова.
Нельзя не сказать, что форма наших очаровательных Валькирий вызвала изрядную бурю пересудов. В том числе и осуждения в определённых кругах. Но они быстро утихли, ибо молчаливое одобрение, выказанное Высочайшими и Августейшими особами было красноречивее любых слов.
Отныне и навсегда форма стала почти что обязательной для всех женщин, служащих в Воздушном Флоте Империи. За небольшими вариациями она сохранилась до сих пор и никаких существенных изменений в ней не предвидится.
А меж тем, благодаря этому полёту, развитие авиации в России претерпело существенные изменения.
Внезапно очень многим стала очевидна перспективность развития этого, странного, до недавнего времени, транспортного средства. И перед инженерами, руководимыми братьями Эсторскими встал во весь рост очень непростой вопрос: как сделать максимально надёжный и, в то же самое время, максимально дешёвый в исполнении аэроплан?
Уже в том, как делался "01 Валькирия", проявился и технический и коммерческий гений братьев.
Да, братья, до сих пор остаются крайне противоречивыми фигурами в истории России. И многие их люто ненавидят. Но, не признать их очевидные достоинства, было бы крайне несправедливо. Ибо без всякого сомнения великие достижения последних лет Империи были сделаны именно под их руководством и их же идеями. Поэтому рассмотрим как были выполнены те самые первые коммерческие самолёты, и какие проблемы пришлось преодолевать и братьям и инженерам под их руководством.
Первая "Валькирия", как и многие после неё, выполнялись из дерева: На лёгкий деревянный каркас, натягивалась парусина, составляя оболочку летательного аппарата. Только те части, что относились к двигателям, топливной системе, выполнялись из металла. Причём многое из этих конструкций уже тогда пытались (и не безуспешно!), выполнять из новейшего по тем временам металлического сплава – дюраля.
