Хотя о чём это я? Нужно рассказать всё по порядку. Покачиваясь в седле и улыбаясь выглянувшему солнышку, я стал вспоминать. Времени у меня на это немного, скоро будет ещё одна деревня, Марьяновка. Следует и её посетить, там полицаи стоят, а вот в следующем селе уже немцы.
Вчера двигались мы весь день до самой темноты, пришлось даже своего Рыжего запрячь в повозку, потому что мерин один быстро выдыхался. Штурман всё это пропустил, отсыпаясь. Я даже пожалел, хотел поговорить с ним об обстановке на фронтах, да и вообще какие новости в мире, но не получилось, попробую ещё вечером вернуться к этой теме.
Вечером мы попали под небольшой дождь, но успели подготовиться и даже углубиться в лес, который выбрали для стоянки. Там, оставив Ивана готовить ужин и продолжавшего спать штурмана, я направился к населённому пункту, который выбрал своей второй жертвой.
В село я не пошёл, сходил к озеру, надеясь встретить там малолетних рыбаков. Надежда оправдалась, несмотря на дождь, там оказалось трое мальчишек. Встреча и опознание прошли нормально, после чего пионеры рассказали мне, что творили местные полицаи с неким Боровом во главе, как позже стало ясно, западенцем. Также они нарисовали схему села и указали, где находятся дома полицаев. Кроме всего прочего выяснилось, что сегодня утром в село на телеге приехали трое немцев из комендатуры.
Выяснив у них всё, что мне было нужно, и взяв клятву молчать – про окруженцев я не спрашивал, это могло навести на подозрения – вернулся к лагерю. Там после ужина я подумал было поговорить с лейтенантом о Большой земле, но решил оставить это на потом.
На следующий день мы начали операцию. План у меня был давно составлен, поэтому оставив лейтенанта дожидаться сигнала на дороге, мы с Иваном направились к селу, где нас встретил один из пионеров. Именно он незаметно и провёл нас к дому, где ночевали немцы. Всё прошло на удивление нормально, штатно, я бы сказал.
Часовым был полусонный полицай, он только выпучил глаза, когда увидел перед собой самого настоящего советского командира, и тут же, получив лезвие ножа в горло, захрипел и сполз по забору. Дальше тоже не было ничего необычного. Я вошёл в дом, а Иван страховал меня снаружи, отслеживая окна.
Пройдя в дом, я определил, где сложено оружие – немцы аккуратисты, оставили его у входа – и, достав нож, стал склоняться над каждым, нанося один–единственный, но верный удар. Из немцев так никто и не проснулся.
Вот тут меня ждала первая неожиданность: третий, спавший не на кровати, а на лавке, был не немцем, а полицаем, хотя я точно знал, что их было трое. Быстро выскочив во двор, я обнаружил Ивана, который катался по земле в обнимку с моей пропажей. Судя по расхристанному виду, наше нападение застало немца в туалете.
Подскочив, я нанёс прикладом удар по голове немца, вырубив его.
— Вяжи, – приказал я Ивану и направился обратно в дом – нужно проверить тела и добить в случае нужды. Я не успел это сделать.
После этого мы направились ко второму дому, где жили полицаи. Все они были не местные, поэтому жили в одной хате. Как я понял объяснения пионера Сережи, хозяев, еврейскую семью, они вывезли, и что с ними стало, никто не знает. Хотя подозрения у жителей деревни были. У бывших хозяев была красивая дочка, пятнадцатилетняя Соня. Больно уж на неё масляно поглядывал Боров, а когда семью вывезли и полицаи вернулись, у Борова появились свежие царапины на щеке. Глубокие, нанесённые явно женской рукой. Больше об этой семье никто не слышал, может, их останки до сих пор где в лесу лежат. Кто знает?
Тут часового не было, даже дверь не была заперта. Пройдя в хату, я дал короткую очередь и заорал благим матом:
— Встать, твари! Поубиваю всех на хрен! Психологический прессинг помог, никто даже не подумал схватиться за оружие. Винтовки я прибрал, сложив под ноги, но у полицаев вполне могли оказаться пистолеты под подушкой. Двое упали на пол, закрывая головы руками, другие рванули к окнам. Достав пистолет, я успел пристрелить одного, двух других завалил Иван, когда они вывалились во двор. В живых осталось только трое. Да и то один оказался подраненным.
Выведя их на улицу, я держал полицаев на прицеле, пока Иван их вязал, после чего, проверив проделанную работу, спросил:
— Ты своих под окном проверил?
— Нет ещё, – отрицательно покачал он головой.
— Проверь штыком, ударь несколько раз. Тебе это в практику, чтобы руку набить. Работай.
Тот держался молодцом, бил штыком трупы по нескольку раз, хотя вернулся бледным, готовым вот–вот выплеснуть вчерашний ужин.
— Нормально, – похвалил я его. – Но в следующий раз проводи контроль без напоминания. Ясно?
— Да.
К этому времени стал собираться народ. Попросив одну из девочек помочь привести сюда телегу со штурманом – взрослее из детворы никого не было, а эта, видать, смелая – я вернулся к полицаям, подойдя к ближайшему.
— Так ты, значит, и есть Боров? – спросил я у здорового мужика, который действительно формой лица имел некоторое сходство с этой животиной.
— Ну, – хмуро бросил тот.
— Мне нужна информация о твоих соседях, что стоят в ближайших селах. Валяй, выкладывай всё.
— Пытать будешь? – Буду, – просто ответил я и вопросительно приподнял левую бровь.
Тот запираться не стал и рассказал не только о полицаях, но и о немецких гарнизонах. Знал он немало, так как не раз со своими людьми участвовал в облавах и захватах окруженцев и загоне лётчиков, что сбили над этими территориями.
Чуть позже из толпы начали раздаваться вопросы, пришлось на них отвечать, тут как раз прибыл Захаренко с малолетними помощниками. Потом ко мне обратилось семеро человек из окруженцев, которые в основном остались на оккупированных территориях из‑за ранений, восьмой была военврач. Вот она не особо охотно присоединилась к нам. Всё её в жизни в селе устраивало, но она отправилась следом за своим капитаном, который у меня в отряде занял место зама по тяжёлому вооружению. Будет артиллерия, примет командование, хотя он был гаубичником, командиром батареи.
Так что теперь у меня было двое командиров, причём фронтовиков, которые не раз смотрели смерти в лицо. Остальные четверо были обычной махрой, пехотой, хотя один имел звание сержанта. Но он был сугубо мирной профессии. Повар.
Был ещё один сержант, заряжающий из экипажа Воронина, но на него без содрогания смотреть было нельзя. Это Воронин с пятнами ожогов на лице выглядел принцем, его подчиненный же пострадал куда сильнее.
После знакомства и того, как я записал бойцов в свой отряд, выяснилось, что все они хорошо знали нашего врача, именно она занималась их лечением. Это меня заинтересовало, так как Семёнова работала не только в этом селе, но и выезжала в соседние, взяв на себя обязанности сельского фельдшера. Кушать тоже ведь хотелось. Именно от неё я и получил интересные сведения об окруженцах. В округе их было немало. Правда, треть отсеивалась. Некоторые потеряли руки и ноги. Как это ни цинично, но меня они не интересовали.
