— Здравия желаю вашему высочеству! Срочная телеграмма из Севастополя.
— Давайте!
Командующий вооружёнными силами Российской Империи находился отнюдь не в самом лучшем настроении: вести с фронтов никак не прибавляли оптимизма по поводу перспектив идущей войны. Войск не хватало, винтовок не хватало, пушек тоже, а снарядов к ним…
А тут такое… Ещё и Турция!..
Ведь этому Эбергарду русским языком было приказано: «Воздерживаться от любых агрессивных действий относительно Турции!».
А теперь всё — турки наверняка вступят в войну и Кавказская армия под ударом. Теперь оттуда не только дивизии — роты не снять, чтобы отправить на Западный фронт… Да ещё, вполне вероятно, придётся на Кавказ подкрепления отправлять. И пушки… И снаряды, чёрт побери!
— Ваш адмирал совсем с ума сошёл! Ему же было приказано не открывать военных действий против Турции!
— Ваше высочество, — ошалел Бубнов, — так ведь военные действия начали именно турки. В телеграмме же сказано, что они атаковали Одессу, Севастополь, Феодосию и Новороссийск… Везде отбиты с большими потерями в кораблях…
— Да плевать я хотел на «потери в кораблях»! — Николай Николаевич являлся в данный момент классическим примером психа — самовзвода. — Вы понимаете, господин капитан второго ранга, что из-за нескольких потопленных флотом турецких жестянок нам придётся задействовать несколько корпусов на войну с османами?
Кавторанг, разумеется, оставил все матерные комментарии, которые родились благодаря истерике Главнокомандующего, при себе. Но мысли о том, что руководят армией Империи истерики и идиоты в его сознании поселилась.
— Ваше высочество, — терпеливо попытался убедить Главковерха Бубнов, — напали на наши порты. Одержаны победы, каковых не было со времён Синопа и Наварина…
— Да плевать я хотел на ваши морские победы! Армии от них на данный момент никакого проку. А вот вред ощутимый. Турки ударят на Кавказе, а у нас там сил едва — едва хватит, чтобы их армию удержать. И то не уверен…
И это притом, что на западе фронт трещит по всем швам.
Я позже передам вам мой ответ Эбергарду. Ступайте!
Бубнов чувствовал себя оплёванным. И не только себя — всех моряков. Вполне себе можно было представить и ответ Главковерха командующему Черноморским флотом — наверняка этот самодур императорских кровей найдёт такие слова, что Эбергард и застрелиться может…
Кавторанг заранее отправился к начальнику штаба генералу Янушкевичу, чтобы уговорить того, повлиять на великого князя, когда он будет составлять телеграмму в Севастополь.
Янушкевич пришёл в ужас. В ужас от того, что какой-то морской штаб — офицер смеет сомневаться по поводу решений самого великого князя. Бубнову был дан от ворот поворот и Александр Дмитриевич рискнул самолично связаться с контр — адмиралом Ниловым — с тем самым, что регулярно выпивал с самим императором.
Результаты воспоследовали.
На фоне череды поражений, громкая победа русского оружия была просто подарком для руководства Империи.
Телеграмма на Чёрное море из Ставки, конечно, успела уйти, да ещё такая…
Эбергард, разумеется, стреляться не стал. И правильно, ибо на следующий же день все газеты запестрели победными репортажами, восхваляющими подвиги моряков — черноморцев.
«Георгия» непосредственно за сражение под Севастополем, а «Невского» — за организацию побед над противником по всему побережью.
В Турции, кстати, разыгрались события весьма схожие по сюжету с теми, что происходил и в русской Ставке: морской министр Турции Джемаль — паша, узнал о произошедшем в ресторане. И не замедлил отреагировать на авантюру немецкого адмирала и её результаты предельно матерно: «Проклятая свинья Сушон всё-таки сделал это!».
Был немедленно отослан запрос в германскую военную миссию, но её глава, Лиман фон Сандерс, немедленно отозвался, что ему не было известно о подготовке атаки русских портов.
В турецком парламенте Джемаль пытался убедить коллег, что война совершенно бесперспективна, что флот не в состоянии теперь обеспечить снабжение Кавказской армии по морю, а сколько-нибудь серьёзных дорог в Анатолии для этого не имеется.
Всё было тщетно — парламент пятнадцатью голосами против двенадцати проголосовал за войну.
Великий визирь Саид — Халим подал в отставку, но Энвер — паша уговорил его вернуться.
Турция вступила в войну на стороне Центральных Держав.
Джемаль пытался взывать к разуму своих коллег, пытался объяснить, что флот не будет в состоянии обеспечить армию на Кавказе продовольствием и топливом, что грядёт зима, что сотни тысяч солдат в Закавказье должны что-то есть, не должны неделями спать при минусовой температуре… Тщетно. Играть на национальных чувствах — самое перспективное дело для политика.
Твоему народу живётся плохо? Ты не можешь ничего с этим поделать? Покажи ему врага! Желательно, другой национальности. И всё! Ты уже победил в политике! Ты уже «на коне»! Тебе остаётся только указывать: «Вон они, «чужие», это они во всём виноваты! Ату их!».
И народ послушно рванёт в указанную сторону. Причём, не потому, что это «плохой народ». Любой поведётся… Любой!
А, надо сказать, что практически все страны, вступившие в Мировую Войну с самого начала совершенно искренне рассчитывали на скорую победу своей коалиции и победные парады во вражеских столицах.
И те же самые турки не сомневались, что сомнут силы Российской Империи на Кавказе, что там вспыхнут восстания мусульманских народов, и наконец-то удастся добиться решительной победы над страной, которая регулярно била Османскую Империю на протяжении двух веков. Тем более деньги за это Турции были заплачены Германией ещё в июле… Несмотря на то, что даже султан Махмуд был в ужасе от предстоящей войны с Россией, государством заправлял уже не он. Власть его стала чисто номинальной — всем заправляла младотурецкая партия «Единство и прогресс» имевшая большинство в парламенте. И возглавлял её как раз Энвер — паша, военный министр и ставленник Берлина. А единственная реальная сила в стране — армия, как раз и была в его руках. А ещё в руках германских инструкторов, во главе с фон Сандерсом…
И турки ударили. Ударили на Кавказе так, что помощник главнокомандующего на Кавказе по военным делам генерал Мышлаевский пал духом и, бросив порученные ему войска срочно отъехал в тыл.
Мало того, он ещё и отдал приказ отступать всей Кавказской армии.
Как жаждал этого отступления Энвер! Он прекрасно чувствовал ситуацию и сказал: «Если русские отступят, они погибли!».
Действительно: отступление в горы, в двадцатиградусный мороз, без продовольствия, боеприпасов и медикаментов было для русских смерти подобно… Но иногда и в русской армии находится военачальник, действующий по принципу «Делай, что должно, и будь, что будет!».
