Вооружение тоже решили облегчить. Шведские шестидюймовые автоматы в восемьсот девяносто девятом году просто не нужны. По причине отсутствия достойных целей и чрезмерной вибрации корпуса при полнозарядных очередях. А экономия веса и свободных площадей получается существенная.
Сорокаузловой скорости «Валгаллы» и дальнобойности ее десятидюймовок, втрое превосходящих любую пушку английских броненосцев (с тридцатикратным перевесом по прицельности и пятикратным по фугасному действию снаряда), вполне достаточно, чтобы не принимать во внимание пресловутого Гранд-флита вообще, как явления природы.
Двенадцати самых совершенных в мире, даже для шестидесятых годов, стотридцатимиллиметровых пушек было достаточно для боя с крейсерами какого угодно типа, опять же с недостижимых дистанций, если нужно, то и загоризонтных.
Для совсем уже незначительных целей вроде торпедных катеров и джонок малайских пиратов, имелись восемь спаренных пулеметов «КПВ».
От шального (всякое бывает) снаряда или торпеды пароход защищала композитная броня, суммарно достигающая прочности и сопротивляемости четырехсотмиллиметровой крупповской.
Как маловероятный, но все-таки допустимый вариант рассматривалась возможность появления таинственного врага (дуггуров и не только). На этот случай «Валгалла» оснащалась такими штуками, как противокорабельная ракета «Москит», летящая на гиперзвуковой скорости, невидимыми ни в каком диапазоне (тоже подарок Антона) зенитными ракетами и мощными средствами радиоэлектронной борьбы.
Понятно, вся эта «гонка вооружений» имела смысл только при условии, что дуггуры или кто угодно другой, будут использовать технику и вооружение уже известного уровня. Если нет – о чем вообще говорить? Однако ведь до последнего момента как-то выкручивались. В любом случае – дольше жизни жить не будешь, раньше смерти не помрешь.
…Крейсер «Изумруд» в предстоящей кампании предполагалось использовать по прямому назначению, в качестве дальнего разведчика и корабля непосредственного прикрытия «Призрака» от пиратов, если таковые вдруг появятся, как появились однажды неизвестно откуда торпедные катера немецкого производства и непонятной принадлежности, а также и от английских крейсеров. Война в Южной Африке вот-вот начнется, и «Владычице морей» может не понравиться появление в непосредственной близости от ТВД подозрительной яхты. Вообразят вдруг англичане, что она занимается контрабандой в пользу буров, шпионажем за морскими перевозками или еще чем-нибудь, с их точки зрения предосудительным, вздумают захватить или сразу утопить без лишних разговоров. Тут четырьмя тридцатисемимиллиметровками не отобьешься.
Еще раз нужно подчеркнуть, что на этот раз наши герои заведомо не собирались в очередной раз переделывать историю. В идеале они мечтали, попутешествовав по пока еще девственной Африке, разыскав то, что хотели найти, удалиться на один из необитаемых и никому не принадлежащих островов. Такие, по счастью, еще имелись, не нанесенные на самые подробные карты. Мысль о том, чтобы с годик побездельничать на лоне природы, из «прекрасного далеко» наблюдая за коловращением жизни на планете, казалась до чрезвычайности заманчивой.
Но при этом толстовцами они себя тоже не воображали. Если обстоятельства вынудят, придется поступать в соответствии с законами и обычаями окружающего мира. Стараясь до последней крайности не выходить за рамки необходимого и достаточного. Такова, в целом, была стратегическая концепция…
Согласно справочникам «Джен» и оперативной информации, при достаточном напряжении сил англичане могли сосредоточить в южноафриканских водах и на коммуникациях более двух десятков современных крейсеров, водоизмещением от трех до десяти тысяч тонн, скоростью 20–22 узла, вооруженных по преимуществу шестидюймовой артиллерией, с бронезащитой от пятидесяти до ста миллиметров. Кроме того, недавно в строй вошли два гигантских бронепалубных крейсера «Террибль» и «Пауэрфулл», по 14 тысяч тонн каждый, специально спроектированные для борьбы с русскими океанскими рейдерами «Рюрик» и «Россия». Встреча с ними тоже не исключалась.
«Изумруд» должен был иметь возможность оказать эффективное сопротивление любому крейсерскому соединению вероятного противника. Конечно, за счет скорости (25 проектных узлов для 1903 года, 32 в его нынешнем состоянии, а по проекту модернизации он должен выходить на 42–44, как лидеры «Ташкент» и «Ленинград») легко уклониться не только от боя, но и от визуального контакта, но, как известно, военные корабли строят не для того, чтобы бегать от неприятеля.
Поэтому «Изумруд» нуждался в гораздо более глубокой переделке, чем «Валгалла».
…Нужно пояснить читателю, что с этим крейсером получилась совершенно непонятная история. Любому, даже дилетанту в военно-морской истории, известно, что 15 мая 1904 года, когда небоеспособные остатки русской эскадры, окруженные почти всем японским флотом, спустили флаги, «Изумруд» под командованием капитана 2-го ранга Ферзена решился на прорыв. Развив полный ход, он прорезал строй японских кораблей и вскоре скрылся за горизонтом. Японцы гнаться за отважным кораблем даже и не пробовали. Ни один из их крейсеров больше двадцати двух узлов дать не мог, и то теоретически, а лихо себя проявившие в ночных торпедных атаках контрминоносцы английского производства: «Сазанами», «Юкагири», «Кагеро» и прочие, при своих 27 узлах (тоже проектных) не рискнули гнаться за крейсером, вооруженным стодвадцатимиллеметровыми пушками. И, как показал момент, настроенным очень решительно.
«Изумруд» спокойно ушел, провожаемый бессмысленными выстрелами вслед и тоскливым «Ура» экипажей броненосцев, которым суждено было обрести не славу, а позор. Этому прорыву посвящена отдельная глава бессмертного романа Новикова-Прибоя «Цусима» – «Перед врагами герой, а на свободе растерялся». Из нее каждому известно, что крейсер по дороге домой потерял ориентировку, вместо Владивостока очутился в бухте Владимир, выскочил на камни и был взорван экипажем. Так что подвиг, достойный войти в анналы, должного завершения не получил.
Сама по себе ситуация достаточно глупая, а то и странная, но вполне вписывающаяся заключительным аккордом в переполненную нелепостями и выходящим за рамки вероятностей нагромождением несчастных случаев и роковых ошибок историю этой войны. Не зря один из склонных к философствованию на подобные темы литераторов высказал предположение, что японцы к тому времени овладели способностью мистически влиять на психику и поведение своих врагов (создавать устойчивые мыслеформы, проще говоря). Посредством буддизма, синтоизма или иных, в настоящее время необъяснимых практик.
