От него в глубину на 80 метров уходил шахтный ствол с грузовым лифтом к центральным тоннелям, соединяющим все доты и бункеры в единое целое. Основные линии этой туннельной системы способны выдержать удар любых авиабомб и рассчитаны на однопутное движение легкорельсового транспорта, а также пешеходное движение в две полосы. В этой подземной системе есть свои вокзалы, мастерские, машинные залы и казармы. Целый подземный город. Действительно логово Дождевого червя («Регенвурм» с немецкого переводится как «дождевой червь»).
Есть и другое мнение, дислокация самого первого строительного лагеря, на начальном этапе работ — приходится вдоль русла речушки Регенвурм, петляющей между двумя деревушками Пиеске и Кайншт.
Говорят, что, как раз, по названию лагеря у одноименного ручья, закрепилось такое необычное название — «Регенвурм-Лагерь». Мне больше нравится, конечно, моя версия.
В этот самый бывший строительный лагерь мы и едем.
Именно там, в деревянных домиках, покрашенных в веселый салатово-мятный цвет, а не в подземных казармах и тоннелях, и располагается штаб, нужного мне, батальона.
Кстати, надо будет напомнить рейхсфюреру, чтобы поменялся с Лахузеном на какой-нибудь из наших многочисленных замков. В Регенвурме моему отделу было бы гораздо удобнее, чем на вилле Вурмбах. Естественно, не в этих домиках, а под землей. Да и Обарвальд рядом. Грабовски будет под постоянным присмотром.
Контроль пункт батальона порадовал. Солдат в форме егеря и, неуместных здесь, альпийских ботинках, просто поднял шлагбаум и рукой подал знак проезжать. Бранденбургеры все носили форму егерей, отличием от последних являлся лишь шеврон в виде трех зеленых листьев дуба и желудя на коричневой ветке и зеленая манжетная лента с надписью «Brandenburg» на правом рукаве.
Внешне лагерь напоминал обычную воинскую часть Вермахта. Плац для построений в центре. Флагшток с поднятым флагом перед зданием штаба. Спортплац или, как его называют русские, спортгородок. На тренажерах тренируются, раздетые по пояс, солдаты. Все, как один, худощавые, жилистые, загорелые.
Мне было известно, что в «Бранденбурге-800» сформировались свои обычаи: взаимоотношения между военнослужащими носили дружеский характер, воинские приветствия заменили обычным рукопожатием, строевой подготовкой занимались только при посещении части вышестоящим начальством.
И это было, далеко, не послабление в службе, а необходимость. Привычка строго следовать военным уставам могла привести к провалу боевой операции — ведь чаще всего эти операции проводились в гражданской одежде и на вражеской территории, а диверсанту необходимо уметь, если нужно, слиться с толпой, стать «невидимым», а не козырять военной выправкой и военным лексиконом. Впрочем, и последнее они умели делать очень неплохо.
Меня уже просветили накануне, что на пленных русских офицеров, я могу не рассчитывать. В полку служат, исключительно, немцы, правда, при этом Ланценауэр (подполковник Пауль Хелинг фон Ланценауэр, командир полка «Бранденбург-800» с 30 ноября 1940 года) заверил, что все его люди свободно изъясняются по-русски.
Мне этого было мало. Тогда Ланценауэр провел небольшую лекцию о, вверенном ему подразделении.
Так я узнал, что подобрать нужных специалистов Абверу помогают немецкие военно-учетные управления, которые владеют полной информацией обо всех немцах, вернувшихся на историческую родину, служивших в армии и желающих работать на Абвер.
При собеседовании с кандидатами, командование полка особенно обращает внимание на уровень авантюризма и склонность к риску, а также на неприметность внешности каждого соискателя.
Это, кстати, я отметил, наблюдая за солдатами батальона, занимающимися на спортплацу.
В случае удачного прохождения собеседования новобранца подвергают более серьезным испытаниям: проверяют уровень интеллекта, умение мгновенного ориентирования в сложной обстановке, а также на психологическую устойчивость. Проверяют на умение импровизировать, на обладание самоконтролем, самодисциплиной и, конечно же, от кандидатов требуется отличная физическая форма.
Затем их начинают обучать. Я поразился обширности тех навыков, которые диверсанты Ланценауэра приобретают во время обучения. Инженерно-подрывное дело, тактика индивидуальных действий, включающая умение скрытного подхода к объекту, бесшумного снятия постов и минирования. Бойцы «Бранденбурга» осваивают иностранные языки, учатся технике работы с парашютом, десантированию на побережье, движению по пересеченной местности при любых погодных условиях и в любое время суток, владению всеми видами оружия и техники.
Их обучают стрелковому делу, единоборствам, вождению всех видов транспорта и военной техники, азам пилотирования, управлению паровозом, фотоделу, способам маскировки, ориентированию на местности, законодательству и обычаям стран-противников, основам фортификации, обращению с взрывчаткой, оказанию медицинской помощи и многому другому.
Даже тактическая подготовка у них отличалается от стандартной тактики Вермахта. Они используют какое-то, так называемое, взаимодействие боевыми двойками, поэтому боевые подразделения «Бранденбурга» всегда кратные: 12 человек отделение, 300 — батальон. То есть численность моей группы автоматически увеличилась на два человека.
Прямо Иисус и двенадцать апостолов, подумал я тогда. Без Иуды, надеюсь. Собственно, так и есть. Иуда же был тринадцатым.
В технической школе Абвера диверсантов полка учат способам подделки документов, изготовлению печатей и распространению поддельных денежных купюр.
Нужно отметить, что со слов Ланценауэра за, без малого, три года существования «Бранденбурга» не было ни одного случая предательства, чему, наверное, немало способствует тот факт, что никакие конвенции, в силу некоторых особенностей их «работы», на бранденбуржцев не распространяются. Впрочем, это мое частное мнение.
Во всяком случае, я не смог найти ни одного случая, когда бы кто-то из этого полка сдался в плен врагу. А я очень хорошо искал.
В общем он меня убедил. Осталось только провести личное собеседование с командиром моей будущей группы — обер-лейтенантом Ферстером, который уже сформирует группу для проведения операции.
С ее проведением мне следует поторопиться. НКВД с их извечной паранойей и шпиономанией, которая, зачастую, мне так импонирует, вполне могут арестовать Вебера. За что? Да просто так. За немецкую фамилию, к примеру.
Ферстера мне тоже рекомендовал Ланценауэр, охарактеризовав его, как одного из лучших, если не самого лучшего, среди диверсантов полка. Кроме того, командир бранденбуржцев сообщил мне, что Ферстер мой земляк. Он, как и я, уроженец Санкт-Петербурга.
Командир батальона майор Вольф, однофамилец нашего Вольфхена, оказался старым служакой, начавшим службу еще при кайзере. У него хватило ума и воспитания соблюсти приличия и встретить меня у входа в штаб, хотя своего презрения к СС, так свойственного офицерам Вермахта, он не скрывал. Даже не пытался. Может поэтому он до сих пор всего лишь майор?
Должен отметить, Вольф, по всей видимости, был неплохим служакой, судя по Железному кресту и Ордену дома Гогенцоллернов за прошлую войну, которые он носил на мундире вместе с целым набором наград Третьего рейха.
Он мне чем-то напоминал Дитля (Эдуард Вольрат Кристиан Дитль — немецкий генерал, участник Первой и Второй мировых войн. С июня 1940 года — командир горного армейского корпуса «Норвегия». В июле 1940 года за боевые действия в районе Нарвика первым в Третьем рейхе награждён Дубовыми Листьями к Рыцарскому кресту (№ 1), произведён в генералы горных войск). Такой же сухощавый, только выглядел несколько моложе. Вольф, наверное, не намного старше меня. Лет на пять-шесть не больше.
Глядя на него, я подумал, что на спортплацу он, по всей видимости, и сейчас даст фору любому из своих подчиненных.
Майор проводил меня в один из кабинетов домика, служившего штабом. Я ему вручил приказ Лахузена. Он долго его изучал, не скрывая своего недоумения вкупе с неприязнью, ко мне в частности, и ко всем СС в целом. Затем вернул его, и ни слова не говоря, вышел из кабинета. Я остался.
