дедушка подарил дорогой набор машинок. Это врезалось в память, так как игрушек у меня почти что не было. Радости тогда не было предела, как и слезам, когда через пару месяцев мать продала набор, чтобы накрыть стол для каких-то её гостей.
Но такие мысли словно делают лишь хуже, показывая жизнь, которая больше недоступна. Вместо этого представляю того следователя, которого просто растираю в порошок, в кровавую кашу и размазываю по полу и стенам. Вот такие фантазии приносят странное облегчение. Нет, не кажется, что боль стала слабее, но она словно не горит впустую в клетках тела, а превращается в ненависть и снимает нагрузку с нервной системы.
Кажется, я ору что-то нечленораздельное, когда стало совсем плохо, а потом ощущаю касание чьих-то рук. Сквозь слезы замечаю знакомый силуэт отца Григория, но не понимаю его слов, лишь различаю ласковый тон. Он что-то запихивает мне в рот, а потом поит водой, а пытка тем временем продолжается, но постепенно боль стихает.
Теперь могу понять, что отец Григорий стоит у окна с книгой в руках и читает молитвы на церковнославянском языке, а потом замечает, что я успокоился и немного пришел в себя.
— Я дал блокатор боли, поэтому скоро станет хорошо, — объясняет спаситель. — Удивлен, что тебя так быстро потащили на процедуру насыщения. Почти у всех в первый день после этого такое состояние. Потом будет легче, но боль будет преследовать еще долго.
Я лишь молча киваю, говорить сил нет.
— Блокаторы боли по сути наркотические обезболивающие, поэтому не рекомендую на них подсаживаться. К тому же они стоят баллы, просто так их никто не выдает. За любую медицинскую помощь от администрации придется платить.
— Я… верну, — говорю с трудом, словно сорвал голос.
— Не переживай на счет этого. Помогать ближнему очень важно. В качестве благодарности прошу лишь не вступать на другую дорожку. В бреду ты кричал об одних лишь убийствах, проклятьях, крови и насилии. Такое подход может стать еще одним наркотиком, когда боль глушат агрессией и причинением боли другим. Кто-то считает, что это странно, но это действительно работает. Но для меня очевидно, что это происки дьявола. Он ведет борьбу за наши души, Марк. И, к сожалению, уверенно побеждает в этом месте и подземельях. На власти и насилии тут строится вообще всё. Легко быть злым, когда всё плохо. Легко быть добрым, когда всё хорошо. Но как оставаться на стороне Господа, когда вокруг один лишь мрак?
Ответить мне нечего, сейчас в голове полная пустота.
— У тебя следующее занятие в семь вечера. Я разбужу тебя, можешь поспать. Сон — лучшее лекарство против болезней и голода. А помолюсь за тебя я.
Меня действительно клонит в сон. Вероятно, побочка от лекарства, поэтому не борюсь и отправляюсь в объятия Морфея.
Факт № 100Гражданская война, расколовшая США, являлась следствием больших внутренних проблем и энергетического кризиса. Впервые за историю появилась политическая партия Содружества, которая не уступала по влиянию республиканцам и демократам. Очередные выборы закончились конфликтом, виновником которого Штаты Америки и Атлантическое Содружество называют друг друга.
Факт № 942Болевой синдром — одна из самых распространенных реакций на насыщение вапориумом. Исследования показали, что вапориум разрушает организм, из-за чего и возникает боль. И если синкер оказывается достаточно стойким, то может выжить и адаптироваться. Даже здесь работает правило о том, что яд в малых дозах может быть лекарством.
Отец Григорий, как обещал, разбудил ближе к семи часам. Чувствую себя намного лучше, будто сон действительно оказался целительным. Или это просто мощное действие обезболивающего средства.
— Занятие будет в том же классе. Думаю, ты уже соеринтируешься сам. У меня еще есть дела, так что вернусь завтра утром. Береги себя, — говорит напоследок отец Григорий и выходит из комнаты.
А я первым делом подхожу в унитазу, который установлен прямо в комнате. Зов природы сейчас оказывается самым сильным, а вот цвет мочи внушает опасения, темная и красно-коричневая, словно туда попала кровь. Но, учитывая то, что меня заставляли вдыхать по сути отраву, неудивительно, что тело пытается вывести заразу любыми доступными способами.
Потом быстро умываюсь и мечтаю о душе с теплой водой, но пока просто мою руки до локтей, лицо и шею. От меня скорее всего сильно несет потом, но ничего не поделаешь, уже нужно бежать на следующее занятие.
В коридоре по-прежнему тихо, а двери в большинство комнат закрыты. Я бы мог проявить любопытство и заглядывать в них, но делать это не особо хочется. Все-таки я становлюсь синкером, значит, даже бежать отсюда бесполезно. Здесь явно готовы к любым неожиданностям, поэтому даже со сверхчеловеческими возможностями выбраться может быть сложно. Но при этом идти мне некуда. В Атланте у меня нет дома и близких, а вернуться в Евразийский Союз уже не получится. И что бы ни сделал, скорую смерть уже не остановить.
Из-за мыслей не сразу замечаю, что из динамиков на этажах льется красивая классическая музыка, правда, в этом я не разбираюсь, поэтому не могу назвать композитора и уж тем более название музыкального произведения. Возникает ощущение, что сейчас в подготовительном центре не так уж много новичков, учитывая свободные койки в комнате и тишину в коридоре. Непонятно также, куда отправили тех двух мексиканцев-«попутчиков».
В классе, оказывается, сидит пара человек, которые вновь с интересом и смятением на меня смотрят. Возможно, они слышали мои крики и догадываются, что их ждет то же самое. Мне же сейчас совсем не хочется заводить новые знакомства, особенно с людьми, которые могут умереть уже сегодня. Странно, но я вспоминаю пустой взгляд Мадхупа, не исключено, что индийцу очень повезло откинуться на раннем этапе, так как дальше всё может стать только хуже.
Звуки скрипки продолжают появляться из динамиков, а вскоре приходят остальные кандидаты в синкеры. Кажется, что они ходили на процедуру насыщения вапориумом, об этом можно догадаться по вспотевшим лицам, растрепанной прическе и помятой одежде. У троих вошедших потерянный вид и пустой взгляд, я могу догадаться о той палитре ощущений, которая приходит после вдыхания отравленного пара.
Больше никто не приходит, значит, из десяти кандидатов пока что выжили только шесть. Результат не внушает мне оптимизма, но мысленно продолжаю держать хвост пистолетом, все равно ничего другого мне не остается. На часах семь, и в класс заходит тот самый лектор, что проводил утреннее занятие.
— Итак, почти все из вас прошли процедуру насыщения вапориумом. Вы двое сейчас останетесь в классе, за вами придут. Остальные встаем
