и заставить относиться к позору более лояльно.
А, судя по всему, Звеньев считал, что я унизил его перед всеми. И сейчас хотел хорошенько наказать меня за это.
Интересно, если я заеду ему коленом в пах, это будет считаться запрещенным приемом? Наверное, тоже нельзя, получается, придется драться с этой тушей по правилам самбо. Очень затруднительно, учитывая мою больную шею, но придется.
— Нет, я просто-напросто обычный парень, который сам изучал самбо по книжкам, — я решил продолжать гнуть ту же линию. А что еще я мог придумать, кроме имиджа гениального самоучки? — Оказывается, даже так можно учиться, как и все другие спортсмены. Недаром Владимир Ильич говорил, что надо учиться, учиться и еще раз учиться.
Я думал, что Звеньев сейчас впечатает меня в шкафчик и устроит тут дикую бойню. Остальные парни прекратили переодеваться и смотрели на нас. Боря нервно задышал и придвинулся ближе, готовый в любой момент прийти на помощь.
Но Звеньев улыбнулся и похлопал меня по плечу. Вот проклятье, больно, однако.
— А ты, вообще-то, неплохой самбист. Если ты и вправду самоучка, то ты чертов феномен. Если будешь продолжать такими темпами, то скоро я тебя увижу на пьедестале почета, с кусочком золотого металла на груди.
Он снова похлопал меня по плечу, поправил воротник куртки и отошел, улыбаясь, довольный, как слон. Я поглядел на Борю, а тот вытер пот со лба. Думал, что сейчас тут начнется рубилово.
Больше нас никто не трогал, поэтому мы быстро переоделись и вышли из стадиона. Время уже послеобеденное, сегодня мы пришли пораньше, не в семь часов, а в три, потому что у меня учеба до обеда. Соответственно, сейчас пять часов после полудни.
Я шел по улице и во все глаза рассматривал окружающую действительность. Вот это да. Не каждый день проваливаешься в прошлое.
Как будто попал в фильм. Машины на улицах советские, в основном, «Жигули» и «Москвичи», иногда попадались «Волги». То и дело с ревом проезжали грузовики «ЗИЛ-130», желтые пассажирские автобусы «ЛиАЗ».
Никакой светящейся рекламы на стенах домов, никаких LED-дисплеев, никаких билбордов, никаких электросамокатов. Только пару раз попались велосипедисты, хотя на улице еще холодно и прохожие одеты в куртки и плащи.
Да, одежда тоже старомодная, это сразу бросается в глаза. У многих брюки клеш, плащи с длинными карманами, драповое пальто, у парней длинные волосы и бакенбарды. Впрочем, не у всех, а только у некоторых, многие мужчины ходили с обычными классическими прическами.
Боря двинулся на остановку, а я смутно припомнил, что мы пришли с этой стороны. Куда мне надо ехать? Ах да, я же живу на Люблинской улице в Текстильщиках. Отец там получил квартиру одиннадцать лет назад.
Боря живет в районе Самаровой горы в Печатниках. Это здесь недалеко, для работников завода там строят целый новый микрорайон из многоэтажек, а ему выделили место в общаге. Я сам учусь на геофаке, пока что просто подрабатываю, где придется, чтобы увеличить стипендию в сорок пять рублей.
Можно пройтись и пешком, тут всего несколько остановок, и в диковинку смотреть по сторонам, но Боря заупрямился. Он устал после тренировки и хотел поскорее приехать домой, поужинать и поспать.
Поэтому мы запрыгнули в подъехавший автобус и устроились на задней площадке.
— А где ты взял книги? — спросил Боря, которому все не давал покоя мой успешный дебют в спортзале. — Дай мне тоже почитать, я с удовольствием полистаю. Я тоже искал в магазинах, но ничего не нашел.
Вот незадача. Откуда я знаю, какие тут есть книги по самбо, да и существуют ли они вообще в природе?
Хотя, что-то обязательно должно быть, какие-нибудь методические пособия. Я читал книгу Харлампиева, основателя самбо, само собой, но слышал, что в советские времена ее трудно найти. В эти дни за ценными книгами приходилось охотиться, искать днем с огнем.
— Я брал из студенческой библиотеки, но когда хотел взять снова, в последний раз, то их кто-то забрал. И уже не отдает, — пришлось придумывать на ходу. — Но как только я получу их, конечно же, дам тебе почитать.
Боря кивнул, полностью поверил мне. Потом усмехнулся и показал на фингал под глазом.
— Твоя конспирация зашла слишком далеко. Надо было показать этим придуркам, что ты на самом деле самбист, тогда больше к тебе не лезли бы.
Вот проклятье, моя наспех выдуманная версия рассыпается на глазах. Приходится выдумывать на ходу и изворачиваться, обычно я не очень люблю делать так. Слишком легко запороться, к тому же собеседник обычно подсознательно чувствует фальшь.
— Да не, я же теоретик был, — я пожал плечами. — Не мог ничего сделать на практике. И только сегодня увидел, что, оказывается, у меня получается.
Автобус мерно гудел двигателем. Пассажиров не так много, все сидели на сиденьях, только мы да еще парочка школьников в синей форме с портфелями устроились на задней площадке.
На одной из площадок зашли трое пассажиров, две тетки и мужчина. Я не обратил внимания, а Боря пихнул меня локтем.
— Подожди, это же твой батя. Ты что, не видишь его? Вот он же, зашел.
Я поднял голову и встретился взглядом с высоким стройным мужчиной с седеющими волосами и густыми усами.
* * *
В тот же момент, когда Аркадий Волков увидел сына, стоящего на автобусной площадке вместе со своим дружком, он решил пока ничего не говорить о своем диагнозе. Только недавно он вышел от врача, который сочувственно проводил его по коридору и предложил обращаться в любое время.
Но Аркадий все равно был выбит из колеи, хотя странным образом вообще не чувствовал себя плохо. Только полученное сообщение о неведомой пакости, о раковой опухоли, поразившей его тело, нисколько его не испугало.
Слова врача о том, что ему, возможно, не удастся излечиться и вполне возможен летальный исход, показались вполне безобидными. Это чтобы он, Аркадий Волков, не справился бы с этой пакостью, с этой крохотной гадостью, которая забралась в его организм! Да такого быть не может.
Но сейчас
