Глава 1. Очень угрюмая троица
В соседнем темном переулке послышались женские крики:
— Помогите! — и я не раздумывая, отправился туда, опираясь на тросточку.
Не то, чтобы я такой вот прям весь из себя герой, но мне было безразлично, что произойдет дальше. В наши времена не рекомендуется лезть в разборки на улице. Запросто можно получить удар ножом, дубинкой, а то и схлопотать пулю.
Неспокойные нынче времена, небезопасные. С вывернутой наизнанку моралью. Люди не будут помогать против хулиганов, зато с удовольствием снимут происходящее на камеру и выложат в сеть ради хайпа.
Но я обычно поступал наоборот. Так уж приучили родители, что надо помогать прохожим, попавшим в беду женщине. Тем более, что недавно врачи поставили мне диагноз, начисто перечеркнувший мою спортивную карьеру.
После этого моя жизнь разделилась на до и после. Поэтому, честно говоря, мне было все равно, кто там попадется в подворотне.
Дело было в Москве, время около полуночи. Я засиделся у старинного приятеля, мы поболтали с ним о славных временах.
О днях, когда мечтали покорить спортивный Олимп. О днях, когда посмотрим на остальной мир с вершины пьедестала, с золотыми медалями на груди. Несбывшиеся мечты двух никчемных огрызков, так и не сумевших достичь вершин в боксе.
По широкому проспекту, где я ковылял, с ревом носились роскошные иномарки. Светились витрины магазинов. Над тротуарами горели неоновые фонарики, много-много, как в фильмах. В общем, благодать. А в глухом переулке рядом что-то там плохое делают с женщиной.
Мой проклятый недуг не давал двигаться быстро. Хромая, я перешел небольшую аллею, обсаженную деревьями. Затем, кряхтя, взобрался на тротуар.
На улочке, где творилось злодейство, давно погасли все фонари. Из окон домов падал редкий свет. Листва деревьев скрывала улочку от посторонних глаз.
В общем, лепота. Твори, что вздумается.
Впереди, возле стены дома копошилась черная масса. Женщина стонала, ей явно зажали рот, а озлобленный мужской голос рявкнул:
— Лобзик, заткни ей пасть, а то кусается!
Вот гребаные уроды. До места, где творилось насилие, осталось метров двадцать. Чтобы не терять времени, пока я доковыляю до них, я крикнул:
— Отпустите ее, суки!
Сдавленные стоны и злобное ворчание прекратились. Надо же, мой окрик чудодейственным образом возымел действие. Масса впереди меня распалась на отдельные темные силуэты.
Двое выступили вперед, а один остался сзади, придерживая четвертый. Ну, понятно, два храбреца пошли ко мне, чтобы устранить опасность, а третий придерживал жертву, чтобы не убежала.
— Ты чего, гавнюк, пасть разеваешь? — спросил силуэт справа. — Шел бы себе мимо, целее остался.
Говоря это, двое шакалов синхронно надвигались на меня. Даже в темноте видно, какие они здоровенные и мощные.
Выше меня на голову, толстые, как мешки с картошкой, набитые под завязку. Руки длинные, шеи накачанные. Лиц в темноте не видно.
Я ничуть не жалел о неприятностях, свалившихся на задницу. Хоть какое-то развлечение в серой паутине обыденности. В лучшие времена я, скорее всего, быстро раскидал бы этих уродов.
О защите они и не думали, подходили, держа руки на уровне пояса. Тому, что справа, явному коноводу их компании, я бы первому дал подбородок. Точный и быстрый удар, чтобы оглушить и вывести из строя на несколько секунд.
Затем отработанная «двоечка» второму дебилу. Пара секунд и он валялся бы на тротуаре пузом кверху, получив возможность подумать о своем поведении.
Но нет, те денечки ушли безвозвратно. После диагноза врачей и ухудшения моего состояния я уже несколько лет в зал ни ногой. Мышцы одрябли, дыхалка на нуле. Как старик, даже хуже.
Все, что мне осталось делать, так это все равно попробовать их вырубить. Хотя бы одного, чем черт не шутит. Поэтому я сгорбился, скрючился, затрясся, изображая из себя увечного гоблина и заодно подпуская противников поближе.
— Э, да ты совсем чумной, однако! — сказал силуэт слева. — Слышь, Титан, может, отпустим придурка?
Спасибо тебе, мил человек. Остались капли доброты и сожаления, мешают работать, наверное. Я постараюсь тебя не добивать, если звезды сойдутся и я вас одолею.
— Заткнись, Лобзик, — ответил его шеф. — Он меня реально выбесил. Поэтому я не успокоюсь, пока…
Что он там собирался сделать со мной, навсегда осталось неизвестным. Ничего хорошего, разумеется, так что я об этом не жалел. И еще я был несказанно рад тому обстоятельству, что он подошел ко мне слишком близко и так и остался без защиты.
Бац! Я выпрямился, как изогнутая пружина, а мой кулак с силой обрушился в челюсть Титана.
Удар получился, что надо. Совсем, как в славные времена моей боксерской карьеры. Титан откатился назад, нелепо взмахнув руками и упал на тротуар, с тошнотворным хрустом приложившись затылком об асфальт.
Ай-яй-яй, кажется дело попахивает превышением необходимой самообороны. Мой противник наверняка разбил себе череп. В лучшем случае, сотрясение мозга, в худшем — летальный исход.
Впрочем, я нисколько не сожалел о содеянном. Титан не заслуживал сострадания близких.
— Э, ты чего, мужик? — удивился Лобзик. — Ты охерел, что ли? Ты на кого попер, а?
На его месте я порекомендовал бы поменьше трепать языком, а побольше действовать. Причем аккуратно и осторожно. Он же разобрался вроде, что я не так уж и прост.
Я решил снова прибегнуть к проверенной тактике и изобразить из себя юродивого. Опять согнулся, затрясся да еще и заблеял что-то невпопад. Мол, что с меня возьмешь, полумужа недоделанного?
Но Лобзик, даром что дурак, в ловушку не попался. Да и собутыльник его, тот, что держал девушку, предостерегающе сказал:
— Он мутный какой-то, ты там осторожно, Лобзик!
Поэтому да, Лобзик снова оглянулся на неподвижного Титана, нервно передернул плечами и выкинул вдруг совсем неожиданную штуку. Взял, да и вытащил из-за пояса пистолет. Я от удивления перестал трястись, а Лобзик поднял пушку и навел на меня.
В уличном полумраке черное дуло пистолета показалось мне воротами ада. А затем оттуда полыхнул огонь. И не один, и не два, а несколько раз.
Сначала боли я не чувствовал. Просто грохнулся на асфальт и понял, что не могу подняться. В груди завертелись, закружились огненные вихри. Я не мог пошевелить и пальцем.
— Ты что, придурок, завалил его? — где-то далеко-далеко, среди звезд, раздался голос третьего урода, того, что держал девушку. — Вот надо было тебе хватать пушку?
Лобзик что-то нервно возразил, но я его уже не слышал. Сознание стремительно провалилось в чернильно-черную вату и навсегда осталось в ней.
* * *
Сквозь кровавый туман я слышал чьи-то голоса.
— Эй, Витя, ты как там? Очухался?
Кто-то потряс меня за плечо, похлопал по щекам. Эй, хватит, сейчас я проснусь. Только почему так болит тело, особенно грудь и подбородок?
Открыв глаза я, к своему громадному удивлению, увидел, что нахожусь на ринге. Что за лютая дичь?
Я недоуменно огляделся. Просторный и щедро освещенный зал, в центре ринг, окруженный канатами. Это настоящая спортивная площадка на стадионе. Вокруг на трибунах зрители, правда, не так уж и много, заполнены только первые ряды.
— Эй, ты в порядке? — меня снова потрясли за плечо. — Можешь продолжать бой?
Я поглядел на человека рядом с собой. Пожилой, невысокий, с заметным брюшком. Сам смуглый, а вот усы и шевелюра седые. Нос горбинкой, глаза карие и встревоженные. Тренер, ясное дело.
Все еще не веря в происходящее, я посмотрел в противоположный угол ринга. Надо же какая штука, там находился мой противник. Тоже боксер, сидит на стульчике, рядом тренер, и тоже что-то ему втолковывает.
В середине площадки стоял рефери, ждал, когда снова начнется бой. За канатами, возле ринга сидели судьи, что-то записывали на листочках.
— Ну как, отмена? — тренер продолжал настойчиво допрашивать меня. — Ты только кивни, я все устрою.
