В то время, как кампания Синовала замедлялась, военная активность Ворлона практически прекратилась. Их основные силы ограничивались лишь оборонительными действиями, удерживая лишь те миры, которыми они уже владели, или по крайней мере те, которые представляли для них ценность. Взамен они вновь перешли к тайным операциям, сконцентрировавшись на убийствах, шпионаже и тому подобном.
Ячейки Культа Смерти начали возникать по всей галактике, и целые расы обращались в поклонение страшным, чуждым тварям, что были способны уничтожать миры. Они, разумеется, не были первыми подобными ячейками, но доклады о их существовании множились угрожающе, и было крайне вероятным, что ответственны за это умножение были агенты Ворлона.
Ворлонцы били также и по другим целям. Собственный телохранитель Марраго попытался убить его, и хоть попытка провалилась, Марраго был тяжело ранен и намеченные сроки его кампании были сдвинуты почти на целый год. Это также сильно подорвало его веру в своих соратников.
Кроме того ворлонцы попытались ударить и по Тиривайл — организовав открытое нападение на ее монастырь высоко в горах Ямакодо на Минбаре. Все участвовавшие в нем культисты были уничтожены, но лишь после того как погибла или была искалечена почти половина ее Охотниц на Ведьм. Сама Тиривайл была жестоко изранена последовавшим пожаром, и пролежала в коме почти три недели. По слухам, Синовал поначалу пытался скрыть эту новость от Маррэйна, и когда тот в конце концов узнал правду, Синовалу стоило немалых трудов убедить его продолжать кампанию в квадрантах 15 и 17 а не умчаться немедленно к ней.
Война могла замедлиться; могла идти почти что черепашьими темпами, но все же она была далека от завершения, и даже не применяя всю свою военную мощь ворлонцы и их повелители — Чужаки являлись грозными противниками.
Уильямс Г.Д. 2298 «Великая Война: Исследование.»
[1] (Информация, касающаяся Чужаков с Другой Стороны и их истории получена из разнообразных докладов Совета Синовала, опубликованных Л'Нир с Нарна.)
* * *
— Бьется черное сердце.
Такиэр видел свой мир, раскинувшийся у его ног. Мир слабых, мир неблагодарных. Мир, за который он должен был сражаться, проливать кровь, и посылать ради его защиты на смерть достойных.
Мир, который был недостоин его.
— Бьется черное сердце.
В последнее время он часто видел сны, чаще чем обычно. Большую часть снов он забывал после пробуждения, но некоторые оставались с ним. Его дочь и их последний спор. Битвы, о да, все битвы. Тот, кто пришел до него.
И тот зал под Храмом Варэнни, место где он близко подошел к безумию, и вернулся обратно лишь благодаря одной силе воли.
Но сила воли не может держаться вечно. Для этого понадобилось двенадцать лет, но безумие, в конце концов, добралось до него.
— Бьется черное сердце.
Теперь он видел это, как он видел это в каждом из тех снов, что он не мог вспомнить. Полночно — черное небо над миром, населенном одними лишь мертвыми.
— Бьется черное сердце.
Его мир был его недостоин. Они были недостойны даже смерти. Недостойны благородной смерти воина.
— Бьется черное сердце.
Он оглянулся. Гизинер лежал мертвым на полу, там где он упал от удара Такиэра. Это был самый лучший когда — либо нанесенный им удар, убивший жреца в одно касание. Такиэр мечтал о способности убивать настолько легко и бескровно.
— Бьется черное сердце.
Его предки проходили перед ним, облаченные в черное с серебром, воины старины, из тех времен когда быть воином значило многое. Они всегда были здесь, просто раньше они не могли показаться. Время было неподходящим, и…
Они не были готовы показаться раньше.
Сейчас в него вселился один из них, величественный и грозный, готовый принести ярость смерти неблагодарным живым. Его мощь заполнила разум и душу Такиэра, подавляя его своей силой.
— Бьется черное сердце.
Теперь, взглянув глазами мертвого, он мог это увидеть. Его мир был его недостоин.
И он покарает их за это.
Всех.
* * *
— Ты жива… ты жива… ты жива…
Она себя живой не чувствовала, но грубые руки на ее плечах убеждали ее в том, что она все же жива. Ее глаза были мокры от непролитых слез.
Здесь было жарко, так жарко. Все вокруг нее источало тепло. Память о чудовище все еще витала в комнате.
— Ты жива.
— Декстер. — проговорила она, произнеся его имя вслух. Как же она не догадалась? Так давно. Сумасшедший, ослепший, мало похожий на человека калека, за которым она ухаживала уже так давно. Она не могла даже подумать, что знала его раньше.
Как она могла не заметить этого?
Все просто, разумеется.
Она не слушала.
— Ты жива.
Здесь было жарко.
— Будь ты проклят. — прошептала она. — Будь ты проклят.
Он перестал ее трясти, и с его губ сорвался странный всхлип.
— Прости. — пробормотал он. — Я не хотел тебя убивать. Я не хотел. Я не хотел.
— Нет. — ответила она, внезапно пожалев о том, что сказала. Мысли о Синовале очень часто приводили именно такое действие. — Нет, не ты, Декстер. — Она взяла его за руку. Его кожа была горячей и липкой. — Только не ты.
— Ты жива. — снова сказал он, повторив эти слова, словно заклинание.
— Я должна идти… — проговорила она, не понимая почему она сказала это. Для этого была причина, но…
О, да.
— Куда? Вы покинете меня.
Куда?
Взгляд Деленн был тяжелым, холодным и наполненным гневом.
— Найти Синовала. — сказала она.
* * *
Тут было холодно и тихо, но он был странно беспокоен. Вокруг него потрескивала энергия. Это было место мертвых, но он не был мертв. Уже не был.
Он хотел быть мертвым.
Но здесь оставалось что — то, что он должен был сделать, часть незаконченной работы, что — то, что он не позаботился сделать прежде.
Тут было холодно.
Ее голос исчез. Он не знал куда. Он больше не слышал ее, но он мог чувствовать ее прикосновение, ее легкое дыхание на его шее, ее пальцы, переплетенные с его пальцами, ее тепло и биение сердца.
Тут было холодно.
Его пальцы дрогнули.
Тут было холодно.
Его дыхание… словно лед. Он вздохнул.
Его глаза открылись, и Джон Дж. Шеридан вернулся в мир живых.
Воздух в его легких был холодным; холодным, застывшим и отдающим привкусом смерти. Все вокруг него шумело, кричало, вопило.
Он стоял перед чудовищем в белой броне, крича и вызывая его на бой. Он бросил ему вызов, предложил попытаться убить его, и…
И тот его убил.
Он спал, хоть он не мог вспомнить свои сны. Все было мирным, тихим и безмятежным. Лишь одна навязчивая мысль преследовала его, но он не смог бы рассказать, что это была за мысль.
А затем его позвали обратно, позвал единственный голос, который он не мог забыть, которому он не мог противиться. Он попытался вернуться, лишь для того, чтобы обнаружить что голос исчез, а затем оказаться посреди воплей и грохота боя.
Он должен был вернуться. Он должен.
Это сражение. Он все знал о сражениях.
Тут шла война. Всегда шла война.
Он сражался на войне.
И он проснулся на войне, или, вернее, сразу после нее. Дым, злость, стоны умирающих и мрачное безмолвие мертвых.
Воздух был холодным. Холодным был и черный камень под ним.
Он сам был холодным. Очень холодным.
Он сел и вспомнил свое имя.
Джон Дж. Шеридан.
И он снова был живым.
* * *
Это было сном. Все это было сном. Это могло быть только сном.
Или кошмаром.
Император Лондо Моллари шел по вымершим коридорам Императорского Дворца, и не видел никого. Невозможно было найти его стражников. Невозможно было найти его слуг. Невозможно было найти Мордена.
Это был сон, вот и все. Он стар и немощен, его разум ослабел, и больше не в состоянии заметить разницу между реальностью и иллюзией.
Он слышал как наверху, высоко над его головой, раскалывается небо. Вспыхивали молнии. На него надвигалась буря. Такая же буря как та, с которой он встретился больше двенадцати лет назад.
Он остановился у окна. Оно было полностью завешено пурпурными занавесями. Он помнил как сам приказал это сделать. Он не хотел смотреть наружу. Он не хотел видеть то, что стало с его домом. Он сдернул занавесь в сторону и посмотрел. Слишком долго он был слеп.
Первым что он увидел было его собственное лицо, смотревшее на него и он почувствовал отвращение. Оно было почти что лицом незнакомца. Старое, измученное и очень, очень больное.
Нет. Не незнакомец. Тот, кого он впервые увидел во сне.
Итак, вот оно и настало. Неважно, насколько упорно он пытался убежать от своей судьбы — в конце концов она всегда настигала его. Когда — то он услышал человеческую историю, которую нашел весьма занятной. Человек на базаре какого — то города увидел смотревшую на него Смерть и испугался. Смерть, как ни странно, выглядела удивленной. В страхе человек спросил совета у святого и тот сказал ему «беги как ветер, через пустыню, в далекий — далекий город». Он прибыл туда в тот же вечер, и на его плечо опустилась рука — Смерть пришла забрать его. Человек стал возмущаться — ведь он же проделал такой невероятный путь, чтобы убежать от нее. Смерть усмехнулась и призналась, что она сама была удивлена их недавней встречей, потому что она знала, что должна забрать его именно здесь, в таком дальнем городе, этой самой ночью.
