– Но ведь этот... Пайшанбе, он ведь относился к тебе хорошо? Мог бы и помочь.
– Для этого его надо было сначала отыскать. Там всё сложно... не так, как ты думаешь. Я не раз вспоминал об этом случае. Не знаю... возможно всё вышло так, как говорил дед Рахмон. И у Лейны действительно родился ребёнок. Но ведь дед мог и ошибиться? Тебе ли не знать, насколько это сложно и непредсказуемо?
– Всё равно... – не соглашается сероглазка. – Не увидеть своего сына... это плохо.
Ну и как её разубеждать? Тем более что и сам думаю так же. Нежно поглаживаю Мирну по голове, и она затихает, прижавшись ко мне.
Барон неслышно встаёт и выходит из комнаты...
Наутро, спустившись во двор, встречаю около башни Лексли. Словно оправдывая название своего подразделения, он, развалившись на лавочке, греется под лучами солнца.
– Балдеешь? – плюхаюсь я рядом.
– Беру пример с тебя! Ты-то всю ночь нежился на чистых простынях! А я в седле трясся.
– И как? Оно того стоило?
– Да. Увидев мой шеврон, барончик, как ты говоришь, раскололся. До самой задницы! За все эти фокусы надо сказать спасибо Одноглазому! Кстати, барон сотрудничает с ним давно!
– И много на этом заработал?
– Сначала зарабатывал. А потом пристрастился к этому зелью, что делает вожак горцев... так что, теперь он работает исключительно за него.
– То есть, ему платят наркотой?
– Да.
– Ага... и много здесь таких?
– Слава всевышнему, не очень. Барон назвал ещё двоих, больше он никого не знает. Лэн распорядился послать туда солдат – надо прихлопнуть эти змеиные гнёзда! Пока в них не вывелись новые гадюки.
– Как давно спланировали это нападение?
– Месяц назад.
– И так быстро перебросили сюда столько народу?
– А они и так тут были. Мелкими группами отсиживались в разных местах. Зачем-то Одноглазому это было нужно. Им просто приказали собраться вместе, вот и всё.
– Угу... надо думать, эти ребятки тайно следили за маршрутами транспортировки зелья... Надо будет их потрясти на этот счёт.
– Уже... – зевает Кот.
– В смысле?
– Брат Монер занялся этим полезным делом. Рон – так еле на ногах стоит, пошёл спать.
– Ну, так я его навещу! Пускай заодно и пленников, захваченных при штурме, потрясёт! Интересно мне выяснить, кто ж тут такой умный отыскался?
Подвалы в замке глубокие и тюрьма тут серьёзная. Мне пришлось преодолеть три лестничных марша и две основательные двери, прежде, чем я спустился на нужный уровень.
Дознанием занимались монахи. И в этом нелегком деле они как-то обходились без «испанского сапога» и прочих прелестей. Хотя... душу выворачивали качественно! И основательно! Уж и не знаю, что было бы лучше...
Увидев меня, брат Монер встает и почтительно наклоняет голову.
– Как успехи у заплечных дел мастеров?- подкалываю я его.
– Отряд, штурмовавший замок, прибыл сюда недавно. Последний боец подошёл к ним неделю назад.
– Чем они питались?
– Кони – травой, а каждый прибывший боец вез с собою запас еды на две недели. Да и местные помощники им в этом поспособствовали. Не очень изысканно, но сытно. А воды в лесу полно.
– Кто разработал план нападения?
– Все уцелевшие командиры горцев, называют одно имя...
– Одноглазый?
– Точно так!
Значит, Одноглазый... Мало того, что он местный наркобарон, так ещё и вояка неплохой. Два в одном, так сказать. Пора уже этого талантливого товарища к ногтю. Да, поскорее...
Вместе с Монером выходим в коридор и идём вдоль камер. Дверей у них нет, вместо них прочные решётки, и видеть обитателей тюрьмы мы можем хорошо. Только нижняя часть решеток заделана досками, прикрывая от наших взглядов пол и частично скрывая лежащих на нём людей. Все прочее просматривается хорошо.
Многие горцы ранены, видны наспех сделанные повязки. Настроение понурое, видать, не ожидали такого резкого облома. Здесь есть и те, кого взяли в плен пехотинцы и те, кто был захвачен в тоннеле. На нас они почти не смотрят.
Осмотрев камеры, киваю монаху и направляюсь на выход.
И уже почти выйдя на улицу, останавливаюсь.
Стоп!
Какая-то мысль гвоздём засела у меня в голове...
Что-то я там такое увидел...
Раненых горцев?
Нет, не то.
Повязки, лежащие на полу тела... нет, что-то было ещё.
А что?
Я с ними не разговаривал, так что это меня затронуть не могло. Но что же дернуло меня?
Несостыковка... точно! Какая-то деталь не вписывалась в общую картину. И я её увидел. Но что это за деталь?
Слова? Не было слов, я только с монахом говорил.
Внешний вид горцев?
Ерунда, все они сейчас выглядят одинаково.
Наличие ран?
Теплее... но, это не всё.
Взгляды...
Глаза! Точнее – их выражение! Этот торжествующий взгляд охотника, только что поймавшего свою дичь! И оттого, не сумевшего сдержать эмоций. Вот что меня зацепило!
– Ты с ним говорил?
– Нет. Оставил напоследок. Он самый буйный изо всей этой шайки. Даже со своими не может рядом сидеть – постоянно в драку лезет. Они и попросили его куда-нибудь отсадить.
– И ты отсадил его в одиночную камеру...
– А куда же ещё? Тюрьма тут, хоть и серьёзная, однако же не очень большая. На такое количество пленников она просто не рассчитана, – Монер пожимает плечами.
– Так-так-так... – в волнении я начинаю кружить по комнате. – Маленькая, говоришь... А камеры осматривали?
– Они все были пустыми. Только в одиночке лежал какой-то хлам и его выбросили во двор.
– Какой хлам?
– Тряпки какие-то.
– И где они сейчас?
– В мусорной куче, где ж ещё?
– Пошли туда!
Искомое тряпьё мы отыскали сразу – его с энтузиазмом рвали собаки. Солдаты отгоняют псов и отбирают у них тряпьё.
Присаживаюсь на корточки и разглядываю его.
– Брат Монер! А вот скажи-ка мне – что такого привлекательного в этих тряпках, раз за них собаки грызутся?
Он присаживается рядом и ворошит мусор.
– Хм-м... ничего особенного не нахожу... скользкие они...
– Отчего? – во мне проснулся криминалист.
– Ну... жиром испачканы.
– Испачканы?
Монах вопросительно на меня смотрит.
– Не испачканы, брат Монер! А пропитаны! Зачем, как ты полагаешь?
– Ну... причин может быть много.
– Может. Не спорю. А в нашем случае? Какая причина самая вероятная?
Монах совершенно по-русски чешет в затылке. Наклоняется и рассматривает тряпки.
– Они местами порваны...
– Нет. Внимательнее смотри!