— Дело в том, господин комиссар, что река, протекающая через город, это горная река. Пройти ее представляется сложным даже для опытных спортсменов, занимающихся водным слаломом. Тем более что причалить к берегу в черте города можно только в одном месте, там, где река разливается, образуя отмель.
— И эта отмель находится почти в центре города?
— Да. Вы хоте сказать?..
— Я только хочу, чтобы вы предусмотрели все возможности, даже самые невероятные.
— Позвольте моей группе взять речку и отмель под свой контроль. — вмешался капитан Янг.
— Хорошо, капитан, поручаю это вам. Если замечаний больше нет… — командир батальона осмотрел собравшихся. — Совещание окончено, господа. Прошу всех отправиться к своим подразделениям.
… Первое проникновение в город было пресечено уже на следующую ночь. «Игрушки» майора Янга заблаговременно засекли подозрительное передвижение на одной из горных троп. Так что, когда шестеро вооруженных людей достигли определенной точки, они оказались в свете прожекторов, после чего последовал приказ на местно языке:
— Вы окружены Миротворческими Силами ООН. Немедленно сдайте оружие.
Попытка оказать сопротивление была пресечена снайперским огнем. И уже через час двое неизвестных попали в руки медиков, а остальные были помещены под арест… На допросе задержанные хмуро отмалчивались, но, честно говоря, на них особо никто и не давил…
… На следующий день Морозу доложили, что к развалинам крепости прибыли парламентеры. Мороз приказал дождаться его, и побежал к джипу. По прошествии нескольких минут он уже наблюдал в бинокль идеалистическую картину. Под холмом прямо посреди травы был установлен стол, рядом с которым был воткнут белый флаг. По обе стороны стола стояло по два стула. На двух стульях сидели люди в камуфляже и неторопливо пили чай. На столе стоял большой термос, кружки и солдатские миски с печеньем и конфетами. Ребята всем своим видом показывали, что намерения у них самые мирные, и что обосновались они здесь всерьез и надолго. Максим хмыкнул и обратился к переговорщику, стоявшему рядом с ним с белым флагом в руке:
— Ну что, пошли?
Они спустились с холма, и подошли к столу. Сидевшие за ним смотрели на вновьприбывших слегка насмешливо, но вполне дружелюбно, однако попытки встать или хоть как-то их поприветствовать не делали. Спутник Мороза, повинуясь его жесту, воткнул флаг рядом с его близнецом, и они уселись за стол. Максим взял термос, разлил чай по кружкам и пододвинул одну своему напарнику. Комиссар наслаждался вкусом чая, который оказался совсем даже ничего, и рассматривал своих визави. Оба были мужчинами крепкого телосложения, явно славянской внешности. И оба, в свою очередь разглядывали его, не обращая на его напарника, казалось, никакого внимания. Наконец тот из мужчин, который выглядел старше, обращаясь непосредственно к Морозу, произнес на хорошем русском языке:
— Ну, здравствуй, товарищ.
— И тебе не хворать… — осторожно ответил Максим ничем не выказывая своего удивления по поводу необычного начала переговоров.
Ну, а если уж говорить совсем начистоту, то Мороза такой оборот событий вовсе и не удивил. Нечто подобное он предполагал. Поэтому и взял с собой переговорщика хорошо знавшего русский язык.
… - Он нас понимает? — кивок в сторону переговорщика.
Собеседник Мороза хоть и говорил по-русски почти без акцента, но делал это уж очень правильно, что было явным признаком того, что этот язык не является для него родным.
— А какое это имеет значение? — Максим явно давал понять, что доверительный тон, предложенный его собеседником, он пока поддерживать не намерен.
Но тот, казалось, не замечал, нарочитой отчужденности комиссара.
— И правда, какое это может иметь для нас значение, понимает он меня или нет? Главное чтобы вы меня понимали, Максим Всеволодович — не так ли?
Максим поморщился. Правда, сделал он это внутри себя, внешне же оставаясь абсолютно невозмутимым. «Они что, шпионских боевиков насмотрелись что ли? За кого они меня принимают, если надеются, что я куплюсь на такой дешевый прием: мы мол все про тебя знаем.». Вслух же он сказал совершенно другое, стараясь произнести фразу тоном человека, которого весь этот балаган стал уже доставать:
— Может быть, перейдем к сути вопроса? Чего вы хотите?
Выражение лица сидящего напротив него человека резко изменилось. Оно приобрело зловещее выражение, как и тон, каким он произнес следующий монолог:
— Хорошо господин комиссар — буду впредь называть вас так, раз слово товарищ больше ничем не отзывается в вашей душе, — поговорим откровенно. Мы пришли сюда, чтобы отомстить за безжалостное убийство наших матерей, жен и детей. В этом городе живут семьи тех кто, либо принимал непосредственное участие в резне, либо не сделал ничего, чтобы ее предотвратить. Невинно пролитая кровь взывает к отмщению. И мы совершим возмездие, чего бы это нам ни стоило. А вы, как славянин, должны нам в этом, как минимум, не мешать.
Выражение лица Мороза сделалось серьезным.
— Как славянин и человек глубоко верующий, я должен в первую очередь не допустить, чтобы мои братья-славяне обагрили свои руки кровью мирных жителей. Никакие, пусть даже самые благородные мотивы не могут послужить оправданием подобных деяний.
Сидящий напротив комиссара парламентер на некоторое время задумался над словами Мороза, потом сказал уже менее пафосным тоном:
— А кто говорит об убийствах? Мы только сожжем дома тех, чьи родственники повинны в гибели наших родных и близких. Этого будет достаточно, чтобы месть свершилась. И, одновременно, это послужит хорошим уроком для других. Пусть все знают: возмездие неотвратимо.
Мороз взял небольшую паузу, делая вид, что размышляет над услышанным, потом, деловым тоном, спросил:
— И что вам мешает?
Сидящие напротив парламентеры аж задохнулись от возмущения. Потом тот, который сидел напротив Максима, с трудом сдерживая себя, проговорил:
— Вы прекрасно знаете «что». Так называемые, «миротворческие силы», что занимают позиции у вас за спиной.
— Вот видите. Даже если бы лично я, как славянин, ушел бы, как вы того просите, с вашего пути, перед вами все равно осталась бы достаточно непреодолимая преграда.
Над столом на несколько минут повисла тишина. Потом второй парламентер, который до сих пор участия в разговоре не принимал, зло выкрикнул на чистом русском языке:
— Ты напрасно решил над нами поиздеваться. Думаешь, голубая форма послужит тебе надежным щитом? Ошибаешься. Нам про тебя все известно. У нас длинные руки. И если не ты, то твои родственники в России ответят нам за глумление над нашим горем.
