Филиппенко откинулся на стуле, потянулся. Перечитал то, что получилось. Остается сформулировать туманную научную теорию с моделями и цифрами. Классно он придумал с математикой! Обычный обыватель не читает вычислений, а историку, который вздумал спорить, можно предъявить незнание иксов-игреков. Пускай только попробует кому-нибудь доказать, что в том, что он не понял первой части с описанием математики, виновен Филиппенко, мутно написавший! Есть, конечно, технари, которые придираются к неправильным моделям. Но им Филиппенко ловко ставил в упрек незнание истории. В общем, получалось эффективно.
Существуют, конечно, люди, жившие до Ельцина и знавшие о Рюрике еще тогда, когда Борис Николаевич ходил пешком под стол. Забудут, не беда! Точь-в-точь как в книге, столь любимой Филиппенко: «Океания всегда воевала с Евразией»…
«Отдохну, — решил писатель. — Можно наградить себя за труд». Улегся на диван, ткнул кнопку телевизора. Шла реклама МТС. «Яйцо, — подумал Филиппенко машинально. — Древний символ. Еще с Древнего Египта. Можно будет написать, как мудрецы с Востока проникают в телевизор и зомбируют народ своей символикой».
По ящику шла скучища, так что пять минут спустя он снова встал, подошел к компьютеру. Решил зайти в интернет. Вывел в поиске «История России». Ткнул на первую ссылку. Быстро прочитал открытую страницу. И схватился за сердце.
Некто под ником Anna_Mons сообщал, что в провинциальном архиве обнаружен документ, который сделает в истории сенсацию. Согласно этому документу во время Великого посольства англичане подменили Петра Первого, когда он совершал плавание на борту английского корабля. Реформы в России осуществил не родной император, а некто неизвестный, подосланный иностранцами.
Несчастный Филиппенко снова соскочил со стула и забегал, но на этот раз по всей квартире. Получается, историки вот-вот признают, что он, скандальный, маргинальный лжеученый, был прав! Идея Филиппенко о европейском антирусском сговоре будет подтверждена учеными! И он — о, боже, за что?! — окажется титулованным, всеми признанным официальным историком! Теория Филиппенко войдет в курсы школьной программы истории России. И тогда — пиши пропало. Ноль продаж. Ноль провокации. Ноль славы. Ноль рублей.
Он был просто обязан что-то предпринять. Адрес злополучного архива находился здесь же, Anna_Mons оставила его для всех исследователей, желавших убедиться в подлинности открытия. Значились в электронной публикации и номер фонда, и номер дела. Филиппенко поспешно оделся и, несмотря на поздний час, помчался к вокзалу. Взял билет. Потом вернулся, по дороге рассуждая, как ловчей подделать отношение, чтобы допустили к работе. Дома ему в голову пришла мысль приклеить искусственную бороду. Как-никак, он знаменитость, медиаперсона. Его могут узнать.
Филиппенко повезло. Он пришел в архив раньше всех и успел заказать дело номер двадцать девять. Затем нагрянула толпа каких-то умников, которые тоже пожелали ознакомиться с документом. Когда прошли суббота с воскресеньем, и источник наконец-то выдали, пришлось почти весь день сидеть в читалке: ждать, когда историки разойдутся, чтобы сделать то, зачем он приехал. Филиппенко приходилось притворяться, что исследует письмо: как это делается, он не знал, поэтому импровизировал. Вышло, кажется, не слишком убедительно. Чтобы не позориться дальше, уставший Филиппенко под конец дня дал ученым посмотреть документ, надеясь, что ничего страшного не случится. Источник был сомнительный, без лабораторной экспертизы доверия не вызывал. Ну, а чтобы экспертизы не смогли произвести, Филиппенко сделал то, что сделал. Он дождался закрытия, остался в зале в одиночестве, сложил источник вчетверо, засунул в карман, потом пошел к хранителю, отдал ему обложку от письма вместе с другими документами, которые он якобы изучал, и сообщил:
— Сдаю! Больше не нужно. Можно возвратить в хранилище.
Когда назавтра придут историки, то сразу получить письмо (вернее, его обложку) они не смогут. Хранители советской закалки — не те люди, чтобы предупредительно запоминать, кому чего хотелось, и откладывать уже сданные дела. Сегодня же вечером папка номер двадцать девять окажется в хранилище, и очкарикам придется заказывать ее заново. А пока дождутся, пока выявят пропажу, Филиппенко, или Дроздов, будет уже далеко.
Летние кафе, где подавали только пиво и сухарики, в начале сентября еще работали. Там было не так дорого, чтобы пара аспирантов раз в полгода не могла себе позволить некультурно отдохнуть: за пластиковым столиком, на пластиковом стуле, с пластиковым стаканчиком. Тем более, друг Андрея Ваня полагал, что без пяти минут кандидату исторических наук надо развеяться.
Взглянув в зеркало перед тем, как выйти из дому, Андрей понял, что выражение «лицо позеленело» вовсе не является преувеличением. Андрей полночи правил сноски.
Накануне стало известно о введении нового ГОСТ 7.1-2012 «Библиографическое описание документа». Этот ГОСТ содержал существенные и, конечно, прогрессивные изменения по сравнению с ГОСТ 7.1-78 и ГОСТ 7.12–77, регламентировавшими различные приемы сокращений отдельных слов и словосочетаний, а также ГОСТ 7.16–79 (нотные издания), ГОСТ 7.18–81 (картографические издания), ГОСТ 7. 34–81 (изоиздания) и ГОСТ 7.40–82. Современная теория и практика каталогизации требовала расширения объекта библиографического описания, пересмотра понятия библиографической записи, изменения обязательных и факультативных элементов данных и уточнения условных разделительных знаков. Кроме этого, в связи с дальнейшей формализацией библиографической записи были введены понятия одноуровневого и многоуровневого описания, предписанной пунктуации, идентифицирующего документа; был добавлен новый критерий описания — область специфических сведений. Существенным являлось и то, что включение в пристатейный или прикнижный список библиографических описаний, цитируемых или упоминаемых в тексте других документов, следовало связывать отсылками с конкретным фрагментом текста, проставляя после упоминания о нем, в квадратных скобках или круглых скобках, номер, под которым это произведение печати значится в библиографическом списке. Если вы с трудом продрались через все, что написано в этом абзаце, но так ничего и не поняли, примите поздравления: во-первых, вы нормальный человек, а во-вторых, смогли хотя бы в самой легкой форме ощутить те утомление, раздражение и отвращение, которые чувствовал Андрей.
Короче говоря, Андрею следовало как можно быстрее переоформить все постраничные сноски и описания книг в списке литературы в тексте своей диссертации. Если учесть, что на каждой странице диссертации, составившей двести сорок семь страниц, имелось от одной до семи сносок, а конечный перечень источников содержал триста двадцать девять наименований, момент получения кандидатской степени откладывался надолго.
Андрей внимательно изучил ГОСТ, благодаря которому осуществлялся новый шаг к сближению отечественной библиографии с англо-американскими стандартами. Так, например, составлять аналитические записи по материалам конференций, симпозиумов и съездов нужно было согласно следующему образцу:
Роосма М. Я. Образование нитрозодиметиламина при квашении огурцов / Роосма М. Я., Херне В. А., Уйоу Я. А.// Сб. тез. докл. V Респ. съезда эпидемиологов, микробиологов, инфекционистов и гигиенистов ЭССР. — Таллин, 1982. — С. 25–26.
Квадратные скобки, которые надлежало активно использовать, имелись только в латинской раскладке клавиатуры, точки и запятые в ней и в русской клавиатурах не совпадали, а Андрей ссылался как на наши, так и на иностранные источники и книги. В результате раскладку, как мозги, уже почти привыкшие к слепой русской печати, приходилось все время переключать. Чем чаще Андрей это делал, тем чаще путал клавиши, ставил запятую и косую линию вместо точки. От этого он нервничал и жалел, что стал ученым. В результате опечаток становилось все больше. Воспроизведение правильной последовательности сокращений, символов и знаков препинания было необходимым условием для допуска к защите, рецензент или въедливый чиновник мог придраться к ошибкам в сносках. Без соблюдения правил ГОСТа работа ровным счетом ничего не стоила. Аспирант правил сноски до половины четвертого утра. Около двух часов Андрей, чья голова, казалось, вот-вот лопнет, снова выпил кофе с анальгином и сказал себе: «Неужто ленинградцам в сорок первом было легче? Они продержались почти три года. Значит, и я продержусь!» Он умыл лицо холодной водой и дрожащими руками продолжал печатать, исправлять и снова мазать мимо клавиши.
— Зря ты парился, — сказал Андрею на следующее утро Ваня. — Ну, по крайней мере, с архивными источниками. Проверить-то не смогут!
— Как не смогут?
