Подбегая к Деду, Коваль уже догадывался, что здесь случилось. Дед стоял на небольшой полянке, держал на вытянутой руке маленький, только что срезанный белый гриб и довольно рассматривал его во всех ракурсах, не забывая при этом звать Коваля, чтобы показать ему свой первый трофей, а заодно и похвастать своим везением.
– Смотри! Вот он! Красавец! – Дед торжественно протянул гриб Ковалю, всем видом показывая, что именно он является учителем и что Коваль должен почтительно смотреть, учиться и благодарить своего учителя за науку.
Коваль не стал брать гриб, глядя на него издалека, несколько притормозив, развернувшись и переводя дух от быстрого перемещения.
– Аааа… Гриб… – пренебрежительно протянул он, как бы отметая от себя дедовы поучения и показывая, что он и сам грибник не промах. – Я тут тоже несколько белых красавцев нашел! – медленно ответил он, протягивая Деду свою корзину, уже доверху набитую отборными белыми грибами и с наслаждением наблюдая, как у Деда от удивления отваливается челюсть, и начинают трястись руки. Вот! Именно ради таких моментов и нужно ходить за грибами. Именно в таких моментах и скрыто торжество соревнования! Именно такие моменты дают огромную силу победителю и наносят сокрушительный удар по тому, кому не повезло. Преодолеть такие удары удается далеко не каждому.
– Чё… Отку… Да как же… – только обрывки фраз вылетали из огорошенного Деда и служили огромной искренней радостью для Коваля, восторженно смотрящего на своего уже поверженного противника.
– Работаем, – скромно ответил он, вываливая свое грибное хозяйство на землю и давая возможность полюбоваться своими мгновенными результатами всем участникам соревнования. Подошедший на шум Сергей-458-й тоже с интересом посмотрел и перебрал эти находки, полюбовался и похвалил первого победителя, точнее победителя в первом туре. Поскольку грибная охота еще только начиналась, и всё еще могло произойти. Но Коваль уже цепко ухватил свою удачу за самое надежное ее место и, похоже, не собирался ее отпускать. Или если быть точнее, то это она, удача, не собиралась его покидать. Дед несколько успокоился, остыл, несколько приуныл, но всё-таки по ходу дела потребовал выбросить из корзины и не учитывать самый большой белый гриб, указывая на то, что он уже, якобы, не очень хороший, старый и подгнивший. После небольшого спора и намеков, что этот гриб не старее самого Деда, этого ветерана всё-таки решено было выбросить, но и без него корзина Коваля была уже не такой пустой, как у остальных.
Да, так часто бывает. Удача, пришедшая к Ковалю на самых первых минутах, сразу же определила весь ход дальнейшей борьбы. Казалось бы, что шансы у всех были одинаковы, лес тоже одинаков, условия тем более одинаковы… Казалось бы… Но в реальности всё с первых минут пошло наперекосяк для неудачников – Деда и Сергея-458-го. Всё больше и больше расстраиваясь, они суетились, спешили, вздыхали, громко обижались и ругались самыми разными неприличными словами, чем всё больше и больше отпугивали от себя ее, грибную удачу. А Коваль бегал от деревца к деревцу и то тут, то там всё чаще и чаще слышались его радостные крики – "Вот! Еще один! Идите сюда, тут белых много! А вот этот самый красивый! А почему вы вот этот не берете? Никому белые не нужны? А то мне их ложить уже некуда!" – И все эти радостные возгласы вгоняли его неудачливых соперников в еще большее уныние, панику и суетливость, которые, конечно, ни к чему хорошему никогда никого не приводили. В результате, после нескольких часов поисков, и у Деда, и у 458-го в корзине лежало всего-то по десятку белых грибов, в то время как у их соперника таких грибов было уже почти немерено, вся его корзина была заполнена белыми грибами, которые были уже все разрезаны для более плотного наполнения корзины, а сам Коваль постоянно подбегал к своим супротивникам и просил их помочь ему нести грибы, взять хотя бы часть его грибов в свои корзины, но с тем условием, что они останутся у него на счету.
Соревнование уже становилось неинтересным ввиду полного превосходства одного из участников. Дед и 458-й уже откровенно скучали, хмуро следовали по лесу, почти не глядя по сторонам и внутренне уже признав свое сегодняшнее поражение. Удача, которую они так и не сумели привлечь на свою сторону, всё время находилась вместе с их грибным противником, который тоже, почти не напрягаясь, делал всё новые и новые победные находки, веселился и пребывал в отличнейшем настроении. Дело шло к обеду, пора было уже возвращаться домой, на место стоянки.
Тем временем Коваль опять нашел тройку грибов-красавцев возле пенька, один другого краше, полюбовался ими немного, срезал их, потом обогнул небольшие заросли кустов и вышел на своих товарищей, стоящих в сторонке на краю опушки.
458-й и Дед уже умиротворенно курили возле старого пенька трубку мира, незлобно поругивая сегодняшнюю грибную охоту, неудачный день, удачливого Коваля, эти самые робко прячущиеся от них грибы и неудачную свою судьбинушку. Дед всё время пытался при этом поминать каких-то своих родственников, которые всегда говорили ему, что если уж кто-то сглазит охоту, то лучше сразу свалить домой и не позориться перед другими. 458-й злобно отнекивался, что если уж не везет, то поделать с этим просто ничего не возможно, нужно смириться и пытаться получить наслаждение хотя бы от остатков того, что пока еще получается. Косыми и несколько злобными взглядами они сопровождали подходившего к ним Коваля, который тащил свою огромную корзину, полную отборных элитных грибов, да еще и сгибающегося под рюкзаком, в котором тоже лежало целое состояние уже поднадоевших ему грибных монстров.
– Вы чего тут делаете? – тихо и хрипло спросил Коваль, пытаясь не подавать торжествующего своего вида, но это у него плохо получалось и торжество всё равно пробивалось в его несколько взъерошенных фразах… – Отдыхаете? Грибов что, уже нету?
– Да вот, полянку нашли отличную. Я тут десяток подберезовиков нашел молоденьких. Красота. – Дед скорбно отвернулся от полной корзины Коваля и многозначительно сплюнул в сторону.
– Да и я не меньше, – вроде как похвастал 458-й. – Вот и обкуриваем ее, высказывая ей свою благодарность. Присоединяйся, Иван. Тут еще осталось немного. Ежели не побрезгуешь, конечно… – определенную зависть к грибному улову соперника скрыть было невозможно, хоть 458-й и старался.
Самое смешное было в том, что, как назло, Коваль заходил как раз между ними. А они покуривали над небольшим пеньком, причем Дед даже опирался на этот пенек своей ногой. А вот из-под самого этого пенька, глядя как раз в сторону Коваля, выбивался небольшой, но молоденький и плотный белый гриб-красавец. Как курящие его не увидели было совсем непонятно, тем более что курили они возле него уже несколько минут. Эх, нельзя собирать грибы с плохим настроением. Не любят они этого. Прячутся.
Коваль со вздохом поставил на землю полную корзину, на которую тут же уставились взгляды его собеседников, которые пытались то ли сосчитать его улов, то ли понять, где же он сумел насобирать такое огромное количество отборных грибов при таком общем неурожае.
– Ну, конечно, – скорбно отметил Коваль голосом, в котором пробивались торжествующие и язвительные нотки. – Вы всё по подберезовикам специалисты. Вам на белые грибы – наплевать. А зря. Лично я люблю собирать белые, – и, нагнувшись над пеньком, он пригнул немного траву вокруг белого красавца, растущего у самых ног его собеседников.
Дед и 458-й тут же тоже присели, осоловело глядя на красавец-гриб, растущий рядом с ними, возле которого они стояли минут пять, но так его и не заметили. Зачарованно разглядывая, как Коваль срезает его, восхищенно рассматривает, показывает и сует прямо под нос своим товарищам, расхваливает и пытается вложить его в свою переполненную корзину. При этом у его собеседников, казалось, насовсем пропала способность разговаривать. Дед скорбно и возмущенно смотрел то на Коваля, то на его корзину, то на только что срезанный гриб, то на 458-го и всем видом своим показывал свое полное непонимание реальностей бытия. 458-й несколько раз пытался начать какую-то речь, но она всё время сбивалась каким-то его возмущенным всхрюкиванием, и заканчивалась возмущенными размахиваниями рук и верчением удивленной его головы вокруг своей оси. Красиво было наблюдать со стороны за их абсолютно естественным, классическим возмущением.
Минутная пауза закончилась тем, что Дед, в конце концов, шмякнул недокуренную свою цигарку о землю и начал выдавать совершенно возмущенную речь о том, что он, Дед, два раза на карачках облазил эту самую поляну и минимум три раза обошел это самый пень, но не видел, и даже и не подозревал о том, что возле этого пня, о котором Дед тут же услужливо сообщил собеседникам массу интимных эротических подробностей самыми грязными матерными словами, растет этот самый гриб, о котором Дед, оказывается, тоже знал целую массу интимных подробностей, и не только о нем, потому что удивленным слушателям были высказаны и многие интимные подробности о том, как вела себя матушка это самого гриба, как и с кем она размножалась и также совершала самые различные недостойные приличного человека действия, и даже рассказал – когда и с кем, после чего у слушателей начало складываться какое-то ложное впечатление о том, что грибы, оказывается, по мнению Деда, размножаются не спорами и произрастают не из грибницы, как казалось ранее дедовым собеседникам, а совершают очень сложные манипулирования своими самыми различными интимными органами, которые, почему-то, у них очень похожи на человеческие, но очень уж негативны, особенно если учесть, что Дед очень скоро перешел к описанию интимных характеристик своего 458-го товарища, который также подошел к этому пеньку не менее пяти минут назад и вместо того, чтобы проверить всё таинственное пространство возле пенька, занимался всякой ерундой, отвлекающей Деда от грибной охоты, а посему Дед, уже просто ради однообразия, выложил собеседникам массу интимных подробностей и о матери 458-го, которая, как оказалось по описаниям Деда, тоже вела очень интересный образ жизни, особенно в его опять-таки интимном плане, причем ее интимные связи каким-то самым таинственным образом соединялись с интимными связями этого самого трухлявого пенька, возле которого они минут пять курили свои цигарки, не подозревая не только о злобной сущности как самого пенька с грибом, растущего прямо возле него, но и о злобной сущности издевающегося над ними Коваля, который, оказывается, подошел к ним совсем не потому, что хотел поговорить и покурить вместе с ними, а подошел только для того, чтобы поиздеваться над незрячими своими супротивниками, хотя он, Коваль и не знает о том, что Дед сейчас и ему расскажет очень много интимных подробностей и о его матери, и о нем самом, и о его ближайших родственниках. После ужасного дедовского развенчания такого огромного количества интимных тайн и подробностей, над пеньком воцарилась некая интимно дрожащая тишина. Все молча стояли, курили и пытались осмыслить всю глубину высказанных Дедом сокровенных тайн, и поэтому стояли, не шевелясь и даже почти не дыша. Было слышно даже переругивание комаров, летающих над неподвижными своими жертвами и удивляющихся тому, что эти самые жертвы не оказывают никакого возмущения отсасыванием у них порядочного количества лишней крови.
