через который и ушел Боголюбов, и я его упустил. Но нет. Когда я почти решился зайти внутрь, Анатолий покинул Гендербурга и вновь поймал извозчика. Да уж, нервная работенка у филеров. И затратная, за дворянами следить.
На этот раз путь Анатолия окончился около двухэтажного особняка. А я похвалил себя, что перед тем, как уйти, зашел к Пантелееву. Этот адрес я знал. Здесь жили Аверьины, и по времени как раз должен был начаться салон у этой дамы. Вообще, как я понял, салоны устраивали преимущественно дворянки. Их мужья могли присутствовать, но это было не обязательным. Если глава рода занимался тем, что руководил политикой рода, его финансами, то его вторая половинка могла, как ничего не делать и следить лишь за хозяйством, или же при деятельной натуре собирать вот такие салоны. Были и другие варианты, но в гораздо меньшем количестве.
На входе Боголюбова встретила красивая эффектная дама в платье с кружевами и искусно завитой прической, открывающей шею и красивые аккуратные ушки. Подождав около десяти минут, я сам двинулся ко входу.
— Здравствуйте, — на мой стук открыла мне все та же дама. Приветливо улыбнулась и с ожиданием посмотрела мне в глаза.
— Павел Дмитриевич Железняк очень настоятельно рекомендовал посетить вас, — улыбнулся я в ответ. — Он сказал, что здесь очень приятное общество.
— Он вас не обманул, — благосклонно кивнула дама и протянула ручку для поцелуя. — Людмила Юрьевна Аверьина.
— Очень приятно, Григорий Мстиславович Бологовский, — поцеловав воздух над рукой, как и положено, я раскланялся с хозяйкой салона и наконец был допущен внутрь.
Скрывать свое истинное имя из-за немаленькой вероятности столкнуться с Боголюбовым я посчитал опрометчивым.
Попав в гостиную дома, я снял шляпу, которую тут же повесил на одну из стоек, что стояли в ряд как раз на этот случай, расстегнул пиджак и неторопливо двинулся на второй этаж. Собрание салона проводилось именно там.
Комната, где проходил салон, встретила меня специально созданным хаосом. Мебель стояла здесь не аккуратными рядами, а в разнобой, визуально деля большую комнату салона на несколько «островков». Слева при входе стоял диван с креслом напротив, занятый двумя дамами и одним солидным мужчиной лет сорока. Справа к стене был прислонен комод с напитками. Дальше прямо по центру стоял стол со стульями вокруг него, создавая еще одну зону досуга. У дальней от входа стены слева у окна хозяйка расположила рояль, у которого стояла пара стульев. Там уже музицировал молодой юноша, а рядом с ним на стульях сидели две девушки схожего возраста. В противоположной от входа стене, прижимаясь к правой стороне была еще один проход, задернутый портьерами. Учитывая, что Анатолия я в комнате не увидел, то предположил, что там тоже есть посетители салона, куда он и отправился.
— Располагайтесь, — раздался за моей спиной голос Аверьиной. — Павел Дмитриевич любит рассуждать на тему нынешнего положения дел в империи. Вы сошлись с ним на этом интересе? Если так, то общество Михаила Эдмундовича будет вам по вкусу, — указала она на мужчину, что сидел в кресле слева.
— Благодарю, — учтиво кивнул я ей и, чтобы не вызывать подозрений, для начала двинулся в указанную сторону.
— ... это кажется диким, но это факт, — хорошо поставленным баритоном вещал мужчина своим собеседницам. — Я лично видел, как один беспризорник поймал крысу и очень радовался этому, — девушки на диване напротив изумленно ахнули, одна прикрылась веером, вроде как в испуге, только любопытные глазки поблескивали поверх него.
— Ой, какая жуть! — воскликнула другая дама, но при этом мужчину они не остановили, а продолжили с жадным любопытством ждать подробностей.
— И все это из-за «рекомендаций императора», что не возведены в ранг требований! — поднял палец вверх мужчина. — В других странах у рабочих есть права, и промышленники обязаны обеспечить им еду и кров. И все это введено в их обязанности, по закону! Потому ни в Европе, ни в Новом свете ничего подобного вы не увидите. Положение же рабочих в империи — ужасное. И все из-за того, что промышленники к рекомендациям Императора относятся спустя рукава...
Тут он заметил меня и на минуту прервался, чтобы представиться самому и представить своих собеседниц. Не остался в долгу и я, после чего Михаил Эдмундович задал мне вопрос.
— А вы, Григорий Мстиславович, как считаете — нужно ли нашему правительству ужесточать законы по отношению к крупному капиталу в пользу рабочих?
— Определенно, — тут же согласился я. — В противном случае, это не приведет ни к чему хорошему, и дело может закончиться кровью.
— Вот видите, — повернулся мужчина к двум дамам. — Я не одинок в своих взглядах.
Посидев с ними еще минут пять и так и не увидев Боголюбова, я раскланялся и двинулся к проходу с портьерами. Когда я прошел половину комнаты, одна из портьер была отдернута в сторону, и из-за нее вышел Анатолий. И сразу же заметил меня!
— Григорий Мстиславович? — удивленно и радостно воскликнул он. — Не ожидал нашей встречи.
И словно этого было мало, из-за моей спины меня окликнул еще один до боли знакомый голос.
— Григорий? Вы здесь? Какая приятная неожиданность!
Обернувшись, я убедился, что слух меня не подвел. В комнату зашла Лидия Воронцова.
Вас когда-нибудь заставали врасплох? Было ощущение, что вас застукали со спущенными штанами? Нет? А вот у меня сейчас было именно такое чувство. Мало того, что объект слежки меня заметил. Но я к этому был хотя бы морально готов. Но встретить в этот же момент и девушку, которая так неоднозначно на меня действует — вот это уже стало потрясением. Особенно из-за того, что это произошло одновременно и к чему способно привести, я не представлял даже в теории. Но похоже сейчас узнаю на практике.
Когда меня позвали сразу Анатолий и Лидия, мы все втроем на несколько секунд замерли от удивления. Первым к моему стыду начал действовать Боголюбов.
— Григорий Мстиславович, не познакомите меня с вашей прекрасной дамой?
Меня тут же пронзил укол ревности. Вот же кобель! И на улице с проходящими мимо женщинами флиртовал напропалую, и сейчас тем же самым собирается заняться! Да еще с девушкой, которая мне нравится. Если бы сам себе не дал зарок поставить наше с Лидой общение на паузу, пока не разберусь в себе,
