пусть даже в мрачных казематах Петропавловской крепости, но жить, дышать, наслаждаться каждым мгновением жизни…
Молодой человек взглянул на лежащий на ладони перед его лицом серебристый пистолетик и отчаянно замотал головой, спрятав руки за спину…
— Какие шпионы пошли не благородные, да, Кузнецов? — человек в офицерской фуражке подмигнул, вставшему рядом с ним, моряку: — Ну, мы же люди отзывчивые и добросердечные. Придержи, господина Новожилова, а я ему помогу…
Володя, не дожидаясь, пока жуткий матрос сделает с ним что-то ужасное, опрокинулся вместе со стулом на спину, и так, спиной вперед. Пополз по паркетному полу, подвывая что-то неразборчивое, пока не уперся спиной в шкаф.
Но его мучители достали даже в углу.
Сев на корточки перед ним, человек с «браунингом» в ладони, внимательно заглянул в глаза Владимиру Михайловичу и проникновенно спросил:
— Вы, наверное, жить хотите?
Следующие несколько минут Новожилов отчаянно кивал головой, энергично выражая свое согласие. Он кивал, пока его поднимали, кивал, пока усаживали за стол, кивал, пока бледная горничная, подавала чашки все присутствующим чашки с чаем. Остановиться он смог только тогда, когда матрос аккуратно придержал его за трясущийся подбородок, остановив колотившие чиновника судороги.
— С-с-п-а-с-и-бо! — не прекратив стучать зубами, благодарно кивнул Новожилов и только тогда посмел взглянуть в глаза, внимательно глядящих на него людей.
— Пейте чай, господин губернский секретарь. Пейте чай и начинайте успокаиваться. Скоро утро, а нам из вас еще героя надо успеть сделать. Вы же желаете помочь Родине?
Глава седьмая.
Апрель одна тысяча девятьсот семнадцатого года.
Сегодняшний прием в салоне титулярной советницы Вороновой Анастасии Михайловны, обещал быть весьма достойным. Офицеры, чиновники, иностранцы, молодые интересные дамы в комплекте с прекрасным, по нынешним, неспокойным временам, выбором блюд и напитков — все это привлекало публику, как яркий свет мотыльков.
Один из постоянных гостей салона — губернский секретарь Новожилов Владимир Михайлович, молодой чиновник при Адмиралтействе, был как всегда, с иголочки одет, весел и мил с дамами, и только самый внимательный наблюдатель смог бы разглядеть печать нешуточной тревоги в глазах молодого чиновника.
Первоначально я думал, что с разоблачением иностранных агентов, сующих свой, излишне любопытный нос в служебные бумаги, выносимые молодым чиновником из расположения его департамента, проблем не будет. Есть преступные субъекты, папочка с документами, изолированная комната, где, скорее всего, эту папочку потрошат и копируют каким-то способом. И на этих ушлых ребят у бывшего российского участкового есть технически грамотный ответ — элементарная химическая ловушка с родамином. Казалось бы, что может быть проще — копеечный порошок, стойкий, практически несмываемый, дающий яркий оттенок при соприкосновении с влагой….
Оказалось, что в Российской империи никто не слышал о таком замечательном химическом веществе. Ни преподаватели, ни профессора химических кафедр университета и политехнического института не могли мне ничем помочь. Поэтому, за неимением гербовой, пришлось писать на простой…
Пара профессоров химической лаборатории при политехническом институте были привлечены мной в качестве понятых, а два отловленных возле лаборатории студента — в качестве очумелых ручек.
Первоначально была создана плотная картонная папка, с грифом «Совершенно секретно» и заголовком «Нормы снабжения Кронштадтской оборонительной позиции самонаводящимися самоходными минами Кольта».
В папку были заложены листы бумаги, с краю которых была вырезана окружность, куда поместили большую жестяную емкость из-под пудры «Лебяжий пух» от товарищества Брокаръ. Дальше возникла проблема. Пара опытов показала, что использование в качестве детонатора обычной пружины не дает такого разлета красящего вещества, пришлось за гривенник купить в лавке несколько детских хлопушек с конфетти, откуда был вырезан капсюль-воспламенитель, с инициацией от шнура.
В качестве красящего вещества в коробку из-под пудры забили адскую смесь из красного ализарина и черной газовой сажи, смешанной с графитом и окисью железа под названием «Марс черный». От срабатывания ловушку удерживала плотная прошивка тонким пеньковым шнуром, скрепленным сургучной печатью. Если подозреваемые настоящие шпионы, то никакой шнур не должен являться для них помехой на пути к вожделенным совершенно секретным документам, а дальше должно было сработать или пружина в коробке из-под пудры, или капсюль, с пропущенным через него шнуром.
Губернскому секретарю Новожилову Владимиру Михайловичу, в мгновение ока, ставшему из предателей в герои и секретные агенты, папка была вручена со словами:
— Осторожно, считай, что там бомба-гремучка! Ты нам нужен живым и с победой.
Молодой чиновник улыбнулся бледными, одеревеневшими губами, прижал портфель с папкой к боку и двинулся в сторону дома мадам Вороновой, до которого ему оставалось пройти около трехсот шагов.
Восстановленная позже последовательность событий, произошедших в квартире Анастасии Михайловны, позволили предположить, что Новожилов, действуя, как обычно, оставил портфель в прихожей, единственное, что, не доверив его прислуге, а пристроив сам, громко объявив, что там особо важные документы, за сохранность которых он отвечает головой. Под смех присутствующих господ офицеров, образцах портянок или проект очередной речи господина военного министра, Новожилов, целуя ручки присутствующим дамам, обошел гостей, после чего был усажен за стол, а, через пару часов, как обычно, выиграв небольшую сумму в штосс у датского торговца рыбой по фамилии Йенсен, после чего уединился в одной из гостевых комнат с молодой актрисой Верой Звездной.
Господин Йенсен, в сопровождении шведского поданного, сотрудника Красного креста, господина Карлссона, прихватив из прихожей портфель господина Новожилова, уединились в одной из дальних комнат просторной квартиры, куда обычным гостям не было хода, а британский инженер Джонсон, отлично говорящий по-русски, собрал всех оставшихся гостей на спиритический сеанс, пытаясь вызвать дух победителя Наполеона — герцога герцога Веллингтона, дабы узнать у последнего, когда сдадутся проклятые боши.
Примерно через пять минут после начала спиритического сеанса, в глубине квартиры госпожи Вороновой, раздался грохот и чьи-то крики, а потом в парадной кто-то закричал пожар, в дверь громко застучали, после чего в квартиру хлынули вооруженные люди с красными бантами и повязками на серых шинелях.
Когда я вошел в квартиру Анастасии Михайловны, всяческое сопротивление, вольное или невольное, в ней было подавлено.
В прихожей, забрав руки к потолку, стояли две, бледные как смерть, горничные, в черных платьях и белых передниках. В салоне вдоль одной стены стояли лицом к стене несколько заплаканных дам, в том числе и хозяйка квартиры, а с противоположной стороны трое мужчин, причем у господина штабс-капитана, упитанного, в хорошо пошитом мундире, одна половина одутловатого лица наливалась багровым светом, а рукав френча висел на нитках. Различив во мне очевидного начальника, один из мужчин, облаченный в костюм — тройку из темно синего бостона, обернувшись, закричал, с сильным
