Ознакомительная версия.
Царь заинтересованно похмыкал, снова взял в руки свою удочку, брезгливо морщась, насадил на крючок свежего земляного червяка, забросил снасть в реку, после чего слегка сместил ракурс беседы:
— Маневры военные округу разорили, в город вволю набросали зажигательных гранат, корабли шведские попугали… Не, неплохо это, весело даже! И по поводу Новгорода и Пскова — все верно и дельно. Сегодня же отпишу генералу Репнину, чтобы он — вместе со своей дивизией — следовал в Новгород и крепко обустраивался там… Но где же, господа мои, собственно — война? Где, я вас спрашиваю? Когда мы начнем активные воинские действия? Через год, через два, через пять-шесть?
— Опа! — Егор неожиданно выхватил из реки трехсотграммового щурка-сеголетка. — Зачем же, государь, «через год»? Я предлагаю — месяца через три-четыре, не позже! Тут от покойного генерала Франца Лефорта много бумаг осталось разных, дельных и полезных. Он, оказывается, в прибалтийских землях давно уже имел с десяток тайных и надежных осведомителей, платил им щедро — из собственного кармана… Лет пять последних генерал готовился тщательно — к жестокой войне со шведами, собирал полезную информацию. Вот, мин херц, прочел я все те бумаги, писанные его людишками, мысли смелые — сразу же и зашевелились в голове…
Петр запустил в воздух длинную матерную тираду, явно готовясь задать следующий непростой вопрос, но этот содержательный и увлекательный разговор пришлось прервать на некоторое время: со стороны яркого костра, горящего на речной каменистой отмели, где рыболовецкая «бригада» бесстрашно тягала бредень — в холоднющей осенней воде, раздались восхищенные вопли и восторженный мальчишеский визг:
— А-а-а! Сюда все, скорее, скорее! Тут — такое! А-а-а!
Побросав свои уловистые удочки, рыбаки со всех ног бросились к косе, Петр, сломя голову, несся первым, князь Ромодановский неуклюже и грузно трусил замыкающим, точно старенький и очень усталый паровоз…
— Один раз и затянули всего-то! — широко и глупо улыбнулся им навстречу Алешка Бровкин. — Метров сто двадцать — сто тридцать протянули и встали — намертво! Сперва подумали, что просто напоролись на корявую и большую корягу. Стали мы осторожно выбирать мотню бредня, а она — полным-полна! Первый раз вижу — такое рыбное изобилие…
Улов действительно впечатлял: несколько больших темно-зеленых окуней, неплохая щука, два крупных леща и — бессчетное количество очень ровных килограммовых серебристых карасей.
— Славная рыба — этот карась серебристый, очень уж быстро набирает вес! — доверительно сообщил царю Егор. — По следующей весне обязательно заведу у себя в Преображенском полку рыбные пруды. Заставлю солдат проштрафившихся — землю копать с усердием, дождусь, когда дожди до краев наполнят водой эти ямы, потом отсюда карпов привезу — в больших деревянных бочках, выпущу в пруды. Своя свежая и жирная рыба для лагеря солдатского — важное и нужное дело!
Вскоре звонкий мальчишеский визг повторился с удвоенной силой: это царевич Алексей — с полупустой корзиной в руке — вернулся из осеннего леса и со всей своей природной непосредственностью выражал бурный восторг, который потом — совершенно непоследовательно — сменился ворчливыми и гневными претензиями.
— Что, подлые вороги, не могли чуть подождать меня? — жалобно ныл царевич. — Что, трудно было? Вот же — жадины противные! — Алексей тихонько заплакал и тоненько заныл: — Хочу рыбалить! Хочу бредень тягать! Хочу! Хочу! Хочу!
«О, узнаю до боли знакомые нотки! — не удержался от ехидного замечания внутренний голос. — Сильна все же кровь романовская, дает знать о себе…»
Царь тут же проникся, размягчился сердцем, откровенно разнюнился и жалобно попросил:
— Ну, чего вы, соратники, право? Уважьте уж ребенка моего, побалуйте, не убудет от вас! Отогреетесь потом — водочкой у костра!
Делать было нечего, пришлось опять лезть в холодную воду.
— Эх, где только наша не пропадала, мать его! — решился Егор и начал торопливо раздеваться. — Василий, начинай рыбу чистить для будущей ухи, я немного поплаваю вместо тебя…
Было нестерпимо холодно, когда Егор и Алешка Бровкин медленно поплыли вниз по течению, крепко держа в руках дальний вертикальный шест бредня. Со вторым шестом шли — по щиколотку в воде — Гаврюшка Бровкин и царевич Алексей.
— Ух ты! — чуть испуганно профыркал старший из братьев Бровкиных. — Удар-то какой был! Шест чуть не выпрыгнул из рук! Давай, Данилыч, гребем от греха к берегу…
Удар действительно получился (у кого только — спрашивается?) очень сильным и коварным, у Егора даже противно и звонко закололо в позвоночнике. По широкой дуге они поплыли к берегу.
— Гаврюшка, так тебя растак, выбирайте с моим тезкой бредневую мотню! — громко и уверенно скомандовал маркиз Алешка. — Только нижнюю и верхнюю веревки одновременно тащите, так вас растак, и не давайте слабины! Иначе — вся рыба разбежится…
Егор отвечал за нижнюю направляющую веревку бредня, Бровкин — за верхнюю. Складывалось впечатление, что в этот раз улов будет небогатым: мелькнули несколько мелких серебристых карасиков, одинокий плоский подлещик…
— Да, не получилось в этот раз… — договорить заранее заготовленную фразу Егор не успел, последовал новый сильный удар, и он, потеряв равновесие, неуклюже растянулся на желтом речном песке.
— Сом, сом, большой сом! — донеслись звонкие мальчишеские голоса.
Он мгновенно вскочил на ноги, непроизвольно приоткрыв рот от удивления и восторга: в широкой мотне бредня, ближе к его противоположному концу, неуклюже и важно ворочался гигантский буро-черный сомяра.
«Пудов на десять — двенадцать, гнида речная, потянет!» — радостно отметил про себя Егор, и тут же в его мозгу раздался тоненький звонок, сигнализируя о наличии серьезной и гадостной опасности…
Могучая и сытая рыбина, решив бороться за свою жизнь до самого конца, неожиданно взвилась вверх, одновременно распрямляясь — подобно стальной разжавшейся пружине. Раздался звонкий и недобрый шлепок…
Это широченный сомовий хвост встретился с головой юного царевича. Через доли секунды тело мальчика — с громким всплеском — упало в темную речную воду…
«Он же плавать совсем не умеет! — похолодел Егор, мгновенно бросаясь в воду. — А еще от такого удара Алексей и сознание мог запросто потерять…»
Егор нырял раз за разом, неустанно шаря руками по каменистому дну, надеясь, что Бог все же есть на этом свете, и этот всемогущий Бог — непременно добр и милостив к чадам своим…
— Данилыч! — сквозь всплески воды долетел до него чей-то громкий голос. — Данилыч, вылезай, здесь царевич! Спасли уже!
Ознакомительная версия.
