И эти боковины, по-моему, чисто для красоты, диван без них не рассыпется… Ну вот. Минут через десять можно будет перекинуться… Костер трудолюбиво принимается за новую порцию, но Ахмета начинает почти физически плющить от сознания необратимо уходящего времени. Все, ждать нельзя. Он порывисто вскакивает, и, не обращая внимания на холод, скидывает потные и липкие, но такие теплые тряпки…Как еще вшей не завел до сих пор. Хотя от кого… Влезает в толстые колготки с отрезанными носками - бля, как хорошо, никто не видит…
Бабские джинсы с вышивкой на ляжке - ниче, пойдет, веселая майка с пальмами, прожженый сигаретой свитер - ага, вот он почему попал под диван; так, че еще там?
Эх, че ж вы пуховичка-то не заныкали, товарищи покойники… Натягивая поверх новой одежды старую фуфайку, Ахмет вдруг замечает, какая же она вонючая…Не, так дело не пойдет. Надо найти себе нору, да малость прибарахлиться… Слова гулко отдаются в стремительно пустеющей голове - Река тащит его все сильнее, и уже непонятно, как он умудрялся не замечать этот властный толчок, тянущийся с самого утра. Загасив начавший разгораться костер, Ахмет выходит из квартиры и спускается вниз. Выйдя из подъезда, он недоуменно замирает - а куда, собственно, я собрался? Но сила Реки мягко, но совершенно явственно толкает его в спину, и Ахмет сворачивает в сторону выезда из Города, хотя если куда и есть смысл прошвырнуться, то уж точно не туда. Выбирая, где снега поменьше, он описывает причудливую кривую, и выходит на дорогу. На остатках асфальта снег держится хуже, идти удобно. Ахмет с удовольствием обживает новую одежку, наблюдая, как приближается выпотрошенное здание проходной. И… входит в занесенное снегом здание, безразлично, словно не о себе, отмечая - грубее лохануться невозможно.
– Командир.
– Чего?
– Как получилось, что мы сначала чистили Тридцатку, а Хасли с Пыштымом только через квартал? Ведь сто процентов, что немало напросачивалось за это время.
Командир достал футляр и добросовестно проделал все полагающиеся манипуляции.
Выдув начмокавшийся в процессе раскуривания дым, приоткрыл люк и повернулся к заместителю.
– Иванов, по-лейтенантски мыслишь.
– Почему?
– Как думаешь, почему мы работаем, когда на базе никого нет, кроме этой новой негры?
– А… Разве?
– Не, Иванов, ты меня удивляешь. Ты по сторонам-то смотришь, нет? Ни Сатила, ни Биг Босса Эбрахэмсона, одна эта обезьяна, которая ни в зуб ногой.
– Ну, у Сатила контракт кончился…
– Хоть это знаешь… - хмыкнул Командир. - Иванов, учись не верить в совпадения, а то как-нибудь совпадет, что тебе дадут подержать как раз тот кусок дерьма, который только что где-то спиздили.
– Командир, растолкуйте, пожалста…
– Наш супермегабосс Коэн сблатовал Сатила на этот заказ. Сатил раскрутил Эба.
Из тех полутора лепех, которые упали на счет нашей славной конторы, десятинка четко уйдет ему на прибавку к пенсии. Что он там Эбу отпилит - это уже ихнее дело. Причем, через год ты снова будешь делать эту работу, вот посмотришь.
– Блин, сто пятьдесят штук…
– А хули думал. И сам он чист, как стеклышко - мало того, что мы с тобой сами виноваты, едва вонючкам в плен не попали, так его еще и на базе не было, когда нас тут славная US Army выручала.
– И Эб тоже слинял, что если че не так -…
– Конечно. Причем не сам, взял такой, сел в вертолет и уехал, его вызвали, все чин-чинарем.
– Н-да. Если че - у негры капуста летная, а они в шоколаде.
– Еп, до чего ты умный, Иванов. И заметь - если че, то они просто коррупционеры, а ты - военный преступник. Милошевич, бля.
Иванов замолчал, мрачно глядя на приближающуюся деревню, которую он зачистил сегодняшним утром.
На поле с результатами смотреть не пошли. Остановились у перевернутых кузовов, где подчиненные эстонца Томаса приготовили съемочную площадку.
– Иванов, ты, главное, умничать не пытайся. Не повторяй текст слово в слово; он так, чтоб ты не путался.
– Понял. А они в курсе, командир?
– Кто?
– Ну, телевизионщики.
– За че в курсе, я не понял?
– Ну, что снимать будут. Что балет здесь, а не… фактическое.
– Бля, Иванов, че ты какие-то абстракции разводишь.
– Да я думаю, что, если дотошный попадется, как быть? Ну, выспрашивать там начнет, детали всякие?
– Да не ссы, капустин. - рассмеялся Командир. - Мы тут все ориентированы на что?
На результат. Не трясись, ниче никто выспрашивать не станет. Помни: прямо сейчас, пока я тебя инструктирую, того тоже инструктируют. Летят они сейчас, и молодой дурак у старого спрашивает - а как то, а как се, а вдруг че-то не то ляпнут. А старый его успокаивает - не ссы, говорит, мы тут все одно дело делаем… Короче, расслабься. Посмотри вон лучше, как чухна работает - художник, епть…
Парни из третьего платуна действительно постарались - картина получилась что надо. Из всех трупов выбрали те, чье лицо застыло в наиболее хищном оскале.
Камуфляж, накрученные патронные ленты, старые зашорканые АК в окостенелых пальцах. Не знал бы - сам бы поверил. Главное, деталей не рассмотреть - тела уже наполовину занесены легким сухим снежком.
– Во, кстати, морды им обмети, чтоб видно было.
Иванов надрал с березы веток и как раз заканчивал, когда послышался фурх-фурх-фурх приближающегося вертолета. Пыхнуло оранжевым - командир воткнул в снег фальшфейер, обозначая место посадки.
Из плотной облачности вывалилось черное тело армейского коптера, Иванов впервые видел такой здоровый. Растрепав грязно-оранжевый шлейф, бокастый вертолет тяжко опустился на неровную землю. Из вихря поднятого снега выскочили фигуры в очень дорогой амуниции, это безошибочно чувствовалось даже на расстоянии и через поднятую винтами снежную бурю. Парни выскочили удивительно легко, чувствовалось, что развертывание на посадке выдрочено у них до того состояния, когда автоматизм остался где-то далеко позади. Стремительно скользя над снегом, бойцы занимали места в ордере и падали на колено, насторожено щупая прицелами FAMASов кружащую над мерзлой землей поземку.
– Во бля дают! - крикнул Командир, пятясь от поднятого вертолетом вихря.
– Чо?
– Балет, говорю, смотри какой! Как пацаны свое бабло отрабатывают! Щас эти тащатся сидят, согласен?
– Точно, Командир!
Из приоткрывшейся щели на снег выскочил здоровенный мужик, неторопливо оглядел своих, поглядел на тактический планшет и сунул его в карман. Пошел к Командиру.
– Хай, гайз. Я мамочка пары детишек с камерами, как, мне кажется, вы уже догадались.
– Точно.
– У вас тут нормально, я смотрю.
– Выводи, тут нормально. - подтвердил Командир, выплевывая окурок.
Мужик не ответил и что-то буркнул в гарнитуру. Двое охранников с низкого старта переместились вперед, замыкая квадрат будущей съемки. Из вертолета, неуклюже цепляясь друг за друга, вылезли две разнокалиберных фигурки, плотно упакованные в приметные CNNовские анораки с огромными брониками сверху. Тот, что повыше, сразу же уткнулся камерой в спины охранников, деловито высматривающих врага поверх поземки. Второй, который поменьше, вдруг заметил остовы сгоревших хаммеров, и побежал их разглядывать…В натуре, как дети на экскурсии…- подумал Иванов и перестал мандражировать. Все его опасения рассеялись, прибывшие журналюги оказались обычными придурковатыми пинжаками.
