Ознакомительная версия.
– И как вы с ним разобрались?
– В порядке самообороны и при исполнении обязанностей.
Видел у меня на прикладе «Тигра» зарубки? Вот это он и его дружки.
– Всех?!!
– Что ж я, бешеный? Только тех, кто руки не поднял. Трое умных было, а остальные круче яиц. С тех пор со мной по-другому разговаривают. Хотели даже через начальство отсюда убрать, да шеф у нас тогда был толковый, сам бывший вертолетчик. Пообещал им одного еще похлеще меня на это место поставить. Есть у нас такой в области – любое задержание начинает со стрельбы. Ракету мимо носа, трассер над головой, а потом уже «Стой!»
– А с самим начальством как быть?
– Начальство, говорят, над нами господь бог поставил, его слушаться надо. Мне сообщают, кто, когда и на что едет охотиться, я выбираю им в лесу, кого отдать можно, и выгоняю. А некоторые вообще по банкам постреляют, воздухом подышат, водочку шашлычком закушают – и на бочок. Он себя мужиком показал, отдохнул – можно обратно в кабинет, к секретаршам. Начальство – наши лучшие друзья, запомни. Ты им лишнего лося, они тебе еще что-нибудь. Тот же овес. И лесу польза…
Какая польза от этого лесу, Натаныч не договорил. Вдалеке дважды сухо щелкнуло, ударило погромче. Два гулких удара подряд. Еще выстрел. Еще. Дикий, истошный, пронзительный визг – долгий, очень долгий. Прервался на минуту – и опять поднялся, пробил лес и небо над ним. Оборвался. Тишина.
– Эт-то еще какая тварь балует?! Пригибайся, Санек! За
мной! Только пригибайся, Гривна сама поскачет!
Пронзительно заржала пегая Сорока и пустилась быстрой рысью.
Александра затрясло в седле – караковая Гривна решила не отставать от подруги. Э-эк, н-ну, бросает-то как с непривычки! Как на велосипеде по ухабам и корягам! Потом приспособился, не беспорядочно дергался, а подскакивал в одном ритме с седлом. Чем-то это было напоминало езду на броне. Подзабылось это тонкое искусство за мирные годы. А вот броневичок сейчас явно не помешал бы. БРДМ, юркая маленькая разведмашина…
* * *
– На парад едем! – прокричал с передней машины Мишка и показал на башню. Три полустертых, белесых рисунка – ордена дивизии. Броневики разведроты частенько использовались на различных «мероприятиях» – встречах ветеранов, слетах юнармейцев, похоронах с почестями… Предыдущий «парад» был весной, на День Победы. С тех пор пыль и солнце потрудились на славу.
«Бээрдээмки», фыркая, пробирались между кирпичными и глинобитными домами. Когда-то здесь были заборы. Сейчас по бывшим садам и огородам пролегла танковая колея. Хозяева вряд ли обижаются. Если не сбежали сразу, то им не до того. Еще и благодарить будут – «черные рубашки» однажды уже взяли это село. Тогда решили отсидеться в погребах семеро, в том числе мать с грудным ребенком. Подоспевшие омоновцы раскопали в сгоревшем сарае шесть продолговатых головешек и одну поменьше. Война на уничтожение, война без милосердия и правил.
За домами громыхнуло, жалобно звякнули остатки стекол. Басом отозвался крупнокалиберный пулемет, выплюнул несколько коротких очередей. Из-за дома выскочил человек в пятнистой форме, махнул рукой. Бронемашины остановились, человек побежал к головной, запрыгнул.
Пока пятнистый что-то объяснял командиру, разведчики осматривались. Село расползлось по склону долины. Внизу где-то течет речушка – видели, когда въезжали, сейчас дома закрывают. Между крышами виден противоположный склон – высокий, поросший лесом. Километр до него, от силы полтора, нависает над долиной. Плохо. Само село в основном одноэтажное, только чуть дальше и выше просматривается продолговатое здание этажа в два, а может, и в три – отсюда не разобрать. Несколько домов оскалились почерневшими стропилами вместо крыш, в других видны пробоины от снарядов. Стреляли с той стороны долины, со склона.
Командир махнул рукой – «к машинам»! Спрыгнули с брони. По следующему взмаху двинулись вперед, держась возле стен. Пошли за дома, в долинку, туда, где ухало и стрекотало.
Года два назад за домами был сплошной сад. Время сейчас было самое яблочное, и деревья желтели и краснели плодами. Еще больше сочных, упругих яблок хрустело под сапогами, было раздавлено в многочисленных колеях, валялось на земле – никто не собирал урожай. Разве что худощавый парнишка в танковом комбинезоне, присевший за грязной кормой своей «семьдесят двойки», с аппетитом грыз нечто зеленое.
– Эй, боец, ты что, не мог поспелее выбрать! Аж скулы сводит, если на тебя смотреть!
– Виноват, товарищ… – танкист вскочил и замялся: из-под бронежилета виднелся только край погона, звание не разобрать. Как обращаться к офицеру?
– Капитан. Надо же, кругом спелых яблок тонны две, а он зеленое выбрал. Специально, что ли?
– Так точно, товарищ капитан. Люблю кислые, с ними и пить не так хочется. Першит в горле, два часа сейчас стреляли, надышался.
– А почему не в танке?
– Так я ж механик, а мы сейчас с места работаем…
Знакомая пятнистая фигура подбежала, придерживая автомат.
– Товарищ капитан, вас генерал Соколов срочно вызывает. Солдат ваших приказали пока на бывшем посту «вэвэшников» разместить, счас от них придут, проводят.
Вот же елова мать, раньше предупреждать надо! Разведчики перебежали за развалины дома, сели на землю. Командир ушел с пятнистым, стали ждать обещанного проводника. Бардак в Советской Армии. Ни связи, ни взаимодействия, ни четкого плана. Привычное явление.
Минуты через две из-за домов показался кто-то в милицейской форме, серой пилотке и с АКМСом наперевес. Чужие здесь не ходят – значит, свой. Но порядок есть порядок. Марку держать надо.
– Стой, кто идет?!
– Мушка!
– Москва!
– Вы, что ли, разведка? А командир кто? – подошедший был не милиционером, а солдатом «мотомехчастей МВД». Точнее, младшим сержантом – на погонах краснели лычки. Судя по красным глазам и чуть замедленной речи, младший сержант не спал третьи сутки. Не меньше, во всяком случае.
– Нету командира, к генералу побежал. Я за старшего, – отозвался Петряев, здоровенный, как скала, «дед»-сержант. – Куда идти?
Перебежками двинулись за «эмвэдэшником». Разбитые дома попадались чаще, под ногой звякнул «хвост» минометной мины.
– Вы под ноги смотрите, у них не все взрываются, – обернулся младший сержант.
– …твою мать, земеля, не мог раньше сказать?!
– Привык, – проводник пожал плечами. – Я с самого начала здесь. Мы село держали, когда полезли. Всемером. Четыре часа, потом десант подошел, отогнали. Ничего. Командира вот убили, сволочи. И ранили двоих.
Этот невыспавшийся человек не хвастался. Он не был героем. Он просто сделал свое дело, и теперь невыносимо хотел спать. Вот только проведет на свои позиции смену – и спать…
Вышли к окраине. Ниже текла речушка, ручей даже – конец лета, все пересохло. На берегу нелепо застыл самосвал с поднятым кузовом. «КрАЗ». Двигатель разворотило взрывом. Чуть дальше виднелся мостик с обугленным остовом машины – похоже, «Жигули».
– Вон там мы сначала сидели, – младший сержант показал на редкую цепочку окопов. – Потом, когда они поперли, отошли выше, в те дома, – ствол автомата качнулся в сторону груды развалин. – Они градобойки выкатили на холм, на прямую наводку. И мины швыряли. Потом мы в школе засели, с местными. Пока отходили, лейтенант нас из «снайперки» прикрывал, а сам не уберегся. Занимайте дома, там обзор хороший. Вода за школой в колонке. Не сильно поднимайтесь, тут где-то у них еще пулемет стоит. Никак не найдем, даст пару очередей и заткнется. Ну, я пошел.
Вдоль долины перекатывался грохот – однополчане Вакулы никак не могли разделаться с батареей боевиков. Над головой проскользнул вертолет, ударил дымными полосами по лесу на склоне. Ринулся вниз, к склону, рыча пушками – было видно, как черным дождем сыпятся гильзы.
Пришел капитан, поставил боевую задачу. С лязгом и грохотом приполз танк – из люка механика виднелась знакомая физиономия. Подъехали «бээрдээмы», подкатил грузовик, из кузова которого торчали стволы «зушки» – спаренной зенитной установки. Афганский вариант.
Громовые раскаты пушки. Злобное рычание зенитки. Басовитый клекот «владимировых» – крупнокалиберных пулеметов бронемашин. Пыль и дым на склоне. Разведвзвод перекатился через долину, мимо разбитого «КрАЗа», полез вверх, в лес – искать и уничтожать «градобойки», снайперов, пулеметчиков.
Советский Союз. До ГКЧП – год. Через год две республики, разделенные здесь высохшей речкой, станут суверенными государствами, конфликт будет предметом обсуждения в ООН и Совете Европы. Чтобы дипломатам было с кем впоследствии вести переговоры, по рыжей глине и серым камешкам скользят кирзовые ботинки пацанов со всей пока что большой страны.
Впоследствии очень многие зададут себе вопрос: «Кому это было выгодно?», и каждый ответит по-своему. Каждый будет в чем-то прав. Правду не захочет узнать никто. Или не сможет. Вполне возможно, не было ни правды, ни выгоды. Просто два народа решили, что тысячи лет рядом – это слишком мало, чтобы породниться. И слишком много, чтобы дальше жить вместе. Академики будут искать связь между «сепаратистскими выступлениями», «массовыми беспорядками» – и несколькими землетрясениями, вспышками на солнце, изменениями магнитного поля планеты и уровня океана…
Ознакомительная версия.
