Нужный дом оказался пятиэтажным угрюмым домом-колодцем. Ваня вошел во двор, поднялся на пятый этаж и постучался условным стуком: три-два-четыре. Дверь приоткрылась, внимательный глаз сквозь щель изучил Ваню, и после этого его впустили.
В прихожей было полутемно, в тусклом свете, падавшем с другого конца коридора, Ваня разглядел высокого, хотя несколько сутулого человека лет тридцати, в рубашке, подпоясанной тонким ремешком. Человек этот молча и настороженно разглядывал позднего гостя.
– Я от товарища Петра, из Киева, – сказал Ваня. – Он должен был вас предупредить.
– Ладно, проходи, – сказал хозяин и, повернувшись, первый направился на кухню.
Там он сел за покрытый клеенкой стол, гостю указал место напротив и, когда тот сел, уставился на него – ждал, что скажет.
– Меня зовут Ваня Полушкин, – сказал Ваня. – Петр Сидорович меня послал, сказал, что я смогу вам помочь. Что вы знаете, как меня использовать. Мои способности. Я ведь правильно попал? Ведь вы Всеволод Романов?
– Сразу видно, что ты в организации без году неделя, – сказал хозяин.
– Почему вы так решили? – несколько обиженно спросил Ваня.
– А потому. Пока не узнал, с кем дело имеешь, нельзя ни себя называть, ни тем более других. А вдруг я вовсе не Романов? Вдруг я его сосед? Или, еще хуже, агент, что в засаде сидит?
– От агента вопрос не поможет, – заметил Ваня. – Что ему мешает сказать, что он и есть тот самый Романов? Ничто. Тут не вопрос важен, тут, как я понимаю, важно человека узнать, по описанию. А я вас узнал. Петр Сидорович вас очень подробно описал, и все сходится. Так что имя я просто так спросил, чтобы разговор начать. А кроме того, мне описание и не нужно. Я и так чувствую, что за человек передо мной.
– Да, Петр писал о твоих необычайных способностях, – кивнул хозяин, продолжая внимательно разглядывать гостя из-под насупленных бровей. – Что ж, давай проверим. Значит, ты говоришь, чувствуешь, что за человек супротив тебя сидит. А скажи, друг Ваня, о чем я сейчас думаю?
– Нет, тут вы неправильно поняли, – покачал головой Полушкин. – О чем вы думаете, я сказать не могу. Я могу угадать, что человек чувствует, чего боится, что скрывает.
– Это почему так? – удивился Романов. – Что думает – не можешь, а чего боится – можешь?
– Я и сам толком не знаю, – признался Ваня. – Думаю, это потому, что думает человек сразу о многом, мысли одна другую перебивают. А боится обычно чего-то одного. И скрывает тоже одно. Вот я могу сказать, что вы, в общем, ничего не боитесь. За жену тревожитесь, но не сильно. А скрываете мысли о какой-то Лизе, она с вами на заводе работает…
– Смотри-ка, и верно! – удивился хозяин. Теперь он смотрел на Ваню иначе – с интересом и в то же время с некоторым опасением. – Выходит, ты и правда к другим в голову можешь залезть! Насчет Лизы ты угадал. Настя моя, понимаешь, на сносях, шестой месяц уже, и мужские ласки вовсе не выносит. А природа свое требует… Да к тому же эта верность супружеская – сплошной буржуазный пережиток, как и вся семья. При социализме семьи, скорей всего, вовсе не будет, а будет свободная любовь.
– А дети как же? – поинтересовался Ваня. – Кто о них заботиться будет?
– Коммуна, конечно, – убежденно сказал Романов. – Пролетарское государство обо всех позаботится. Ну, да ладно, о будущем. Нам наши дела решить надо. Петр очень правильно сделал, что тебя сюда прислал. Ты просто не представляешь, до чего нам такой человек нужен!
– У вас провалы? – догадался Ваня.
– Да еще какие! У нас в Питере знаешь какая организация была? Самая на всю Россию крупнейшая! До ста человек доходило только активных членов, да еще две сотни сочувствующих. И понятно почему – Путиловский завод рядом, настоящая кузница революционных кадров. Ведь мы, эсеры-максималисты, в отличие от старых эсеров, не на крестьянство рассчитываем, а на рабочую массу. Вот она к нам и шла. А теперь и десятка человек в организации не осталось. Конечно, виной всему реакция, общий спад революции. Но были еще люди, готовые работать даже в этих условиях. И вот их, самых надежных, самых крепких, за последние полгода всех пересажали. Значит, где-то у нас предатель завелся. Надо его разоблачить. Возьмешься?
– Я попробую, – пообещал Ваня. – Но для этого мне нужно со всеми познакомиться.
– Это я сделаю, – заверил хозяин. – Тем более что народу не так много осталось – я же говорю, десятка не наберется. Надо скорей этого Иуду найти, пока он до остальных не добрался. Главное, я за Настю беспокоюсь – она во время революции в нескольких громких делах участвовала, так что теперь, если жандармы до нее доберутся, вполне могут пожизненную каторгу присудить. И что тогда с ребенком будет? Так что помощь нашей организации будет твоим первым делом.
– А второе какое? – спросил Полушкин. – Мне Петр Сидорович говорил, что меня за границу пошлют, там предателей искать… Это мне было бы интересно – я за границей еще нигде не был…
– За границу? Да, там предателей тоже хватает, – кивнул Романов. – Только видишь ли, Ваня, какое дело… Там у нас все еще хуже обстоит, чем здесь. От партии мало что осталось. У эсеров – да, у них организация сохранилась. Но мне что-то неохота им помогать. Нет, у меня для тебя другая задача имеется. Я тут, понимаешь, с эсдеками сблизился. У них, в отличие от нас, народ сохранился и работа идет. Газету издают, «Правда» называется. Не слышал?
– Да, что-то слышал, – кивнул Ваня. – Разок кто-то говорил…
– Ну да, дело новое, до этого они «Искру» издавали, – сказал Романов. – Мне у них что нравится? Они, как и мы, на рабочих нацелены, среди них работу ведут. А эти эсдеки, ленинского толка, их еще большевиками называют, они хотят сразу после революции социализм ввести – прямо как мы. У них там в редакции «Правды» сейчас товарищ Коба заправляет…
– Кто? – воскликнул Ваня, не сдержавшись, – уж очень это было неожиданно.
– А что? – насторожился Романов. – Ты что-то про него слышал?
Отнекиваться было бесполезно – своим восклицанием Ваня себя выдал. Надо было срочно изобрести какое-то объяснение.
– Да, мне в Одессе один товарищ называл это имя, – сказал Полушкин. – И отзывался о нем с большим уважением.
– Ну да, правильно! – поддержал Романов. – Коба на митингах не очень сильно выступает, тут его Троцкий или Зиновьев опережают. Но организацию вот как держит!
И хозяин квартиры продемонстрировал гостю крепко сжатый кулак.
– Потому у них и нет таких провалов, как у нас, – продолжал он. – Но в последнее время и Коба стал жаловаться, что в полицию что-то просачивается. Вот я и хочу им помочь, разоблачить провокатора, если у них такой завелся. Мне кажется, это будет правильно – одно дело ведь делаем.
– Хорошо, я не против, – согласился Ваня. – Поможем товарищу Кобе. Да, я слышал, что у него и другая партийная кличка есть – Сталин. Верно?
– Да, есть, – кивнул Всеволод. – Смотри, как широко о нем слух пошел. Значит, поможешь. Это хорошо. Ну, давай тебя на ночь устраивать. Комнату я тебе уже подыскал. Недалеко будет, можно сказать, за углом, на Петергофском шоссе. Там, правда, тесновато, зато вход отдельный, а в нашем деле это важно. Ну что, идем?
– Да, пошли, – сказал Ваня, вставая. – По дороге еще поговорим…
Теперь, когда знакомство состоялось и руководитель столичной организации эсеров-максималистов принял его легенду, можно было провести и другую часть работы – уже в интересах следствия. Поэтому, как только они вышли на улицу, Ваня спросил:
– А что, идут у вас разговоры про то, как наши анархисты казнили палача Столыпина? Я считаю, большой успех!
– Да, событие, конечно, крупное, – согласился Романов. – Мы тут по этому поводу даже вечеринку небольшую устроили; выпили немного, песни революционные пели. Словно вернулись славные времена 1905 года, когда каждую неделю казнили кого-то из царских сатрапов! Только почему ты этот успех отдаешь анархистам? Мне кажется, тут никакой их заслуги нет.
– Ну, как же? – возразил Ваня. – Митя Богров, который стрелял в премьера, он анархист, это у нас в Киеве все знают…
– И что с того, что исполнитель анархист? – отвечал Романов. – Важно не где он формально состоял, а откуда задание получил. Я с нашими приверженцами безвластия поговорил, и они меня твердо заверили в том, что ни одна анархистская группа такого задания не давала.
– Что ж, возможно, Богров вовсе без задания действовал, – заявил Ваня. – Так сказать, по велению сердца. Тогда заслуга все равно за анархистами – они такого мстителя воспитали.
– Нет, по одному велению сердца такие дела не делаются, – усмехнулся Романов. – Ты уж мне поверь, я в таких вещах разбираюсь. Сам в нескольких покушениях участвовал. Тут большая подготовка нужна, и организаторская работа тоже. Необходимо точно знать, где будет находиться намеченный к казни сатрап, кто будет рядом; знать, как к нему подойти, как уйти, какая у него охрана. Потом – оружие. Его редко удается пронести незаметно. А еще пропуска, документы разные… Возьми хотя бы знаменитый взрыв, который наши товарищи устроили на Аптекарском острове, когда хотели казнить того же Столыпина. Там целая группа участвовала. И подготовились хорошо – приехали в полицейской форме, все чин чином.
