столкновения, уничтожившего всё живое вне пределов империи, её территория оставалась огромной. Управиться со столь громоздкой махиной одному было не под силу, поэтому бывший полковник терпеливо наблюдал, как кардиналы, купаясь в роскоши и разврате, забывают главный закон новой веры, гласящий, что сила церкви в единстве мыслей и единстве побуждений. Всё остальное — шикарные яхты, красивые резиденции, слуги, подданные, техника, небо и звёзды — тлен по сравнению с бессмертием, дарующим бесконечное время на раздумья.
Кардинал активировал санктиком, над активной панелью возникло лицо старшего апостола Израила.
— Приведи в нижние покои кардинала Реция, — распорядился он.
Голова Израила молча кивнула и разорвала связь. Минутой позже он услышал протестующие возгласы кардинала, проявившего излишнюю мягкость по отношению к подданным. Завязалась потасовка и вскоре встревоженный голос Реция, призывающий присутствующих на помощь, оборвался. Клорад едва сдержал довольную улыбку, наползавшую на лицо всякий раз, когда он думал о мучениях, которым подвергнет слабохарактерного толстяка.
Порус. Прибрежный город Горячего моря.
Роланд с удовольствием вытянул ноги, удобно устраиваясь в кресле. Первое дежурство на посту приора, главного смены ночных стражей справедливости, стремительно подходило к концу, и теперь можно было немного расслабиться. Долгие годы, проведённые в салоне служебного автомобиля, принудили его завести ряд привычек, с которыми он незамедлительно был готов с радостью расстаться. Бесконечная беготня по распоряжениям вышестоящего духовенства начинала его изрядно бесить, поэтому он искренне радовался новому назначению. Вполне естественно, что всё его мысли сейчас были обращены к Грейс, возлюбленной, расставшейся с ним в силу сложившихся обстоятельств. Днём ему торжественно вручили ключи от новой квартиры, куда он тут же переехал, собрав все свои вещи, уместившиеся в двух больших картонных коробках. Конечно это не пентхаус километровой высотки, в которой он имел счастье недавно побывать, но сравнивать новое жильё с прежним не было никакого смысла, потому как разница между ними тоже была разительной. Если раньше вся его жизнь умещалась в одной комнате, которая была и спальней и залом и коридором и всем, что угодно, то теперь у него была самая настоящая квартира с двумя просторными комнатами и большой кухней. И это не говоря о том, что теперь у него появился собственный санитарный узел, чему он был несказанно рад. Две большие картонные коробки, сиротливо пристроившиеся у одной из перегородок, наводили серьёзный дисбаланс в «шикарных апартаментах» нового приора. Перед Роландом встал закономерный вопрос: что же теперь делать со всем этим пространством? Хорошо будет, если Грейс согласиться переехать к нему жить. А если это, по неведомым причинам, не произойдёт? На кой хрен сдались ему лишние две комнаты, когда он приучился чувствовать себя вполне комфортно и в одной? В конце концов, плюнув на постоянно возникающие в голове вопросы, он хорошенько выспался и, с наступлением вечерних сумерек, в прекрасном расположении духа отправился на службу.
Роланд взглянул на позолоченный хронометр, висевший на противоположной от центрального санктикома стене. До рассвета оставались какие-то жалкие полчаса. Он сдаст смену дневному приору и, наконец, приступит к осуществлению своей восьмилетней мечты. Прикрыв глаза, он представлял себе, как будет приходить к себе в квартиру, где его будет ждать готовый завтрак, горячая вода в собственном душе и желанная спутница жизни. И плевать, что ей сейчас должно быть чуть больше сорока лет. До принудительной кремации оставалось ещё двадцать три года. А это целая жизнь, которую можно прожить в радости и здравии!
Оперативный пульт неожиданно ожил, рассыпав искрящийся розово-дымчатый замок мечтаний на тысячу мелких осколков.
— Именем Его преосвященства, вселучезарного кардинала Клорада, неизменного главы святой церкви второго пришествия Христа на Агилару, вызываю приора Роланда. Ответьте немедленно, — бодро проговорил требовательный незнакомый голос.
Роланд напрягся. В последнее время вызовы под конец рабочей смены не приносили ничего хорошего. Тем более тон, с которым были произнесены слова, говорил очень многое о его владельце. Если он по открытой линии смеет так запросто с иронией произносить церимониальные слова первого приветствия, потребовав приора немедленно ему ответить, то, скорее всего, окружной аббат, вершивший судьбы сотен тысяч приходских граждан, был ему не ровня. А уж вслух произнесённое имя верховного кардинала приводило в священный трепет не только рядовых служителей справедливости, но и высокопоставленное духовенство. Поэтому новоиспечённый приор быстро вскочил с кресла и рефлекторно расправил судорожными движениями рук складки на новёхонькой рясе, выданной взамен старой по случаю повышения звания. Роланд прокашлялся, чтобы его голос не казался заспанным и ленивым, активировал связь и так же бодро отозвался:
— Да продлит создатель здоровье Его преосвященства и огородит дланью своей от болезней, бед и шёпота Лукавого! Приор Роланд на связи.
Над электронным пультом материализовалось незнакомое лицо с жестокими складками в уголках губ. Оно смерило приора оценивающим взглядом и рявкнуло:
— Ты мне зубы не заговаривай, приор! Я тебя вызвал не о здоровье его преосвященства беседовать, — лицо скривило губы. — Собирай своих архаровцев и немедленно выдвигайтесь к зданию окружного отдела управления веры.
Роланд было воспылал священной яростью к говорившему и хотел послать его куда подальше со своими распоряжениями, но вовремя заметил на груди наглеца бляху старшего апостола тайного корпуса, о котором, в свободное время, так любили почесать языками его сослуживцы. Его протест застрял колючим комом в горле и никак не желал рассасываться. Лицо метнуло ещё один взгляд, по которому было видно, что его обладатель догадался обо всех мыслях, пронёсшихся с невероятной скоростью в голове приора, и растворилось словно призрак.
— Яйца сатаны! — тихо выругался Роланд. — Какого хрена эти-то здесь забыли?
О «теневиках» ходило достаточно много жутких слухов, чтобы заставить служителей правосудия истекать холодным потом, при их появлении в пределах подотчётного округа. Даже если учесть, что только десятая часть рассказываемых о них историях была правдой, представление об особом отряде инквизиторов всё равно складывалось не в лучшую сторону. Это были люди, наделённые самим Господом Богом хладнокровием и особой жестокостью. Они с одинаковым равнодушием расправлялись и с оголтелыми еретиками, прятавшимися по тайным убежищам, и с детьми неблагонадёжных родителей, будь то младенцы или подростки. Там, где не скрывая своего присутствия, появлялись отряды корпуса, начинали происходить леденящие кровь события. Инквизиторы хватали на улицах встречных граждан, набивали ими, словно скотом, длинные рефрижераторы и увозили в неизвестном направлении. Через некоторое время «похищенные» возвращались. Но о том, что с ними происходило за время отсутствия, они не могли вспомнить, как бы при этом не старались. И, конечно же, не стоило забывать о том, что к семьям возвращались далеко не все.
