что тот был молод для памяти о ожесточении гражданской войны?
Пришлось продолжать не так, как хотел поначалу, вытаскивая по частичкам то, что Белов скрывал о себе. Хотя бы узнать, что он может, кроме трюкачества с перемещением предметов… и меня… чёрт, всё было так по настоящему!
Вспомнив сломанные БР, которые так и лежали в ящике моего стола и которые я так пристально изучал по линии разлома, свершённого неведомой силой, продолжил:
— …Белов, скажите честно, всё, что вчера… вы продемонстрировали… в том числе на мне, это что? В чём суть этих трюков?
Улыбка на лице того была из разряда «до ушей».
— Да, пожалуй то, что вы увидели — всего лишь жалкие, хотя и настоящие… трюки, но за ними скрывается нечто намного большее. Я бы сказал… беспредельное.
— Что?
— Великая сила… — произнёс с, как мне показалось — придыханием, молодчик.
Нехорошие подозрения о дьявольски искусном гипнотизёре, напополам с натуральным издевательством, снова зашевелились во мне и я рискнул настаивать на своём:
— Вы бы ещё… что-нибудь показали, а то мне кажется — всё, что я видел — лишь… гипноз какой-то и бракованные браслетики.
Бракованными я их не считал, но ситуация требовала… уверенных доказательств!
* * *
Ощущение, что ты не можешь дышать… на самом деле жутко. Не знаю, что ощущают те, кого вешают за шею на верёвке и, как мне кажется сейчас, там — похожее, но другое. А здесь же, в своём собственном кабинете, я просто не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, вырванный из своего сидения и приподнятый… неизвестно чем(!) над столом. Мою шею захватила невидимая удавка, ухудшавшая мою способность дышать!
Белов (мне удалось скосить глаза вниз, чтобы увидеть его), рука которого, похоже ранее в мгновение оказалась в воздетом состоянии (он с помощью какого-то действия, которое совершалось ей и подвесил меня?), рыкнул в мой адрес:
— Я нахожу… ваше отсутствие веры тревожным.
Неведомая сила, видимо как-то направляемая рукой Белова, мягко опустила меня обратно и я снова смог дышать, как положено.
— …Стоило мне свести вместе пальцы руки, и ваша трахея и шейные позвонки будут переломлены! Впрочем… на самом деле, если бы я пожелал, мне даже не понадобилось бы поднимать длань, чтобы вас убить… — его голос снова вернулся к более мягкому тону —… вроде бы мы начали доверять друг другу? Вы, без принуждения с моей стороны, вчера отпустили меня из вашего здания, даже доставили мне мой груз. Я не сбежал, и появился за ним. Вы живы. Осталось дождаться… страшного часа.
Может, он был и прав. Это было главным пока. Но я вновь добился демонстрации его возможностей. Способности убивать без огнестрельного и холодного оружия.
Впрочем, Белов не закончил:
— Товарищ Бельченко, оставьте пока попытки выяснить — кто я на самом деле, это пока не так важно. И что я могу… а могу я немало. Но мои… души благородные порывы… насчёт защиты от иноземных оккупантов, скажем так, нужно использовать более верно, чем посадив меня в окоп, откуда я задушу на расстоянии подбегающего с винтовкой наперевес немца. С ликвидацией вражеского пехотинца легко справится любой метко стреляющий солдат Красной Армии…
— Боец… — машинально поправил его я, отметив ещё один признак его плохой ориентировки в советских названиях. Всё таки… — сын эмигрантов?
— Как скажете… — отмахнулся Белов —…начнётся война, явлюсь сюда, к зданию. Большой начальник… как вы, может ведь решить вопрос с моей… идентичностью, да? У меня — никаких документов, сейчас начнётся война, везде шпиона видеть гарантированно будут. Мне что — каждого придушивать и сообщать — верьте мне, я не враг!? Вы вот — до сих пор не верите…
Я высказал ему ответный упрёк:
— Пока вы только говорите о том, что будете… сражаться за СССР.
— Логично. — согласился со мной Белов —…но ждать осталось не долго.
— В 8 утра будьте здесь. Я что-нибудь решу…
— Война начнётся раньше. В четыре или около того…
Я смерил его долгим взглядом.
— Откуда вы знаете такие подробности?
— Не имеет значения. Говорили уже… — снова упёрся он —…к восьми, так к восьми приду.
На этом мы и расстались.
* * *
Белов был прав насчёт времени, но до того ещё случились разные события, развеявшие все мои сомнения насчёт начала войны.
Здание облуправления нашего наркомата, ныне разделённого на два — НКГБ и НКВД, соседствовало со зданием штаба 10-й армии, с командармом которой Голубевым у меня была прямая связь. На мой вопрос, заданный ему в связи с тяжёлой обстановкой и докладами с границы — «Какие вы предпринимаете меры?» — он ответил, что командование округа получило его доклад, соединения армии приводятся в боевую готовность.
А уже 22-го, около двух часов после полуночи я получил сведения по линии особых отделов о том, что командующий 10-й армии получил по радио приказ о выведении войск на боевые рубежи.
Я немедленно отправился к соседнее здание лично. В кабинете Голубева увидел его в полевой форме, закрывающего сейф и сумкой на боку. Срывающимися от нервного напряжения тоном он сообщил, что похоже, начинается война, посоветовал привести наши силы и средства в боеготовое состояние, если мы ещё не получили соответствующих распоряжений по нашей линии и отправился на КП подчинённой ему армии…
А в третьем часу ночи перестала работать телефонная линия связи с Минском, как и с нашими соседями в Бресте и Вильнюсе. К счастью, связь по местным линиям с пограничными районными центрами нашей области — Ломжей, Августовым и другими.
Ко мне подступило ощущение истекающих последних мирных минут, которое не обмануло меня.
В начале четвёртого над предрассветным городом раздался сильный шум авиационных моторов, с которым почти сразу стался сочетаться стрёкот стрельбы пулемётов. Значит, наши истребители ведут атаки на врага… — пришёл к выводу я.
А затем около нас начали рваться бомбы, район расположения здания НКВД/НКГБ и штаба 10-й армии, видимо хорошо был известен врагу.
Которым могли быть только немцы… и сейчас, со звоном разбитых стёкол, пыли от штукатурки, появились первые раненые от осколков стекла.
А затем, выскочив за пределы здания, я увидел и услышал взрывы в районе военного городка штаба 10-й армии, в котором занялись пожары от горевших штабных автомашин…
Очень быстро по всему Белостоку и вокруг него началось движение. Множество тыловых и боевых подразделений РККА, ещё остававшихся в местах постоянной дислокации, начали покидать город. До 6 утра случилось ещё несколько авианалётов, которые пытались пресечь отдельные наши истребители. Лишь дважды, под лучами быстро встававшего солнца мне удалось понять, что
