своей племяннице. Но перед этим опередить Кетлера — объявить секуляризации первым, а вместе с ней повсеместное принятие протестантства. Причем, проделать все гораздо раньше — лет на пять, в самом начале первой «Северной войны», но «семилетней», между Швецией и его родной Данией, поддержанной ганзейским Любеком и русским царем. Тогда есть возможность получить помощь от единоверцев, в первую очередь от Англии и Голландии, а так же от ряда германских князей северных земель, в борьбе с католической Польшей. И самому поддержать протестантов в Литве — там можно заварить хорошую «кашу», и тогда полякам станет намного труднее провести с ВКЛ унию в 1659 году.
Но Магнус совершил страшную, но вполне объяснимую ошибку, которая сейчас ведет к гибели Ливонский орден. Он сделал ставку на немецкое население, на «господ», крайне немногочисленных в общей массе «рабов». А немцам датский принц был, как говорят русские, «до барабана», и лишь немногие присоединились к тому Магнусу. И сейчас эстам и латышам нет никого смысла проливать свою кровь за интересы псов-рыцарей, если и дерутся, то только за свою жизнь, за детей, за хозяйство, ведь во время всякой войны страдают в первую очередь землепашцы, которых грабят все противостоящие стороны.
Как в фильме — «Да, вот хреновина. Ну прямо карусель получается. Белые пришли — грабють, красные пришли — тоже грабють. Но куды крестьянину податься!»
— Надо потихоньку всех эстонцев под свое крыло подгребать, обучать и вооружать качественно, — пробормотал Магнус, почесал за ухом гусиным пером. — И так про меня слухами земля уже полнится, сам не ожидал, что так примитивная агитация сработает. На острова народ уже пошел, многие с семьями бегут, скотину гонят, на телегах инвентарь везут. Может быть, восстания в Ляенемаа не будет.
Задумался — в июне должно полыхнуть крестьянское выступления, ибо эстонцев «достали» грабежи и зверства ревельцев, да нещадные поборы, что драли орденцы — ведь последним нужны были деньги на войну с русскими, а где их взять прикажите?
Только привычным для всех способом — резко увеличить налоги и подати, попытаться содрать три шкуры. А восстание туземцев как ответ на такой «беспредел» не вызывает страха — за триста лет научились усмирять, кроваво и жестоко, чтобы страхом пришиблены были. Да и как крестьяне могут совладать с ландскнехтами или гофлейтами — наемники, настоящие «псы войны» их просто вырежут…
— Ваше высочество, вам ужин сюда принести, или в беседку, где вы обедали?! Уже час настал, а там и вечерня будет, то время молитвы, — Линда неумело поклонилась, и застыла, ожидая его ответа. Магнус улыбнулся, посмотрев на девчушку — девочку приодели, чепчик, платьице с передником — прямо кроха-красотуля, красная шапочка из фильма. Но сказал серьезно, внушительным голосом:
— Девочка моя, я тебе скажу следующее — ни одно произнесенное мною здесь слово ты никогда не расскажешь другому человеку, даже братику, если я на то не дам разрешения. Хорошо?
— Да, мой господин, я буду вам верна до смерти, — тихие слова были ответом, но были произнесены с таким фанатизмом, что у Магнуса сердце екнуло. Но выхода не было — он мог рассчитывать на действительно преданных эстонцев, а для этого требовалось приоткрыть свои замыслы. И он начал медленно говорить, очень тихо, чтобы кто-то из злоумышленников не подслушал. А что таковые есть — не сомневался.
— Я хочу освободить всех эстов от тягостей и поборов, что на них наложили орденские рыцари и мои вассалы, а также ревельцы. Никто не должен называть их рабами — все они станут свободными!
— Тебе следует опасаться немцев, мой господин — они тебя убьют, — девушка смотрела на него умными и серьезными глазами, показав, что не глупа. И выводы сделала правильные.
— Ты помнишь, что я обещал на площади перед ратушей, когда твой хозяин выплатил тебе отступное?
— Каждый из эстов это запомнил, ведь ты сказал на нашем языке, которым тебя наделила Дева Мария, — Линда прижала ладонь к груди, и торжественно, но негромко повторила его слова:
«Каждый немощный и сирота получит заботу, голодный — еду, нуждающийся — работу с достойной оплатой! И так будет всегда на моих землях — отныне и вовеки!»
— Я это выполню, Линда, и пойду до конца, не боясь угроз и даже смерти. Но мне нужна помощь всех эстонцев — ведь лучшей жизни достоин только тот, кто готов бороться за счастливое будущее!
— Я умру за тебя мой господин!
Глаза девочки горели ярким пламенем, и Магнус понял, что это ее истовое желание. Улыбнулся и тихо произнес:
— Я знаю это, но пусть умрут лучше те, кто считает эстов рабами. И как их победить — об этом мы сейчас и поговорим. У нас много эстонцев в усадьбе, а на острове намного больше. Я займусь взрослыми, а ты подростками — с первого шага начинается дорога к освобождению. А какой она будет — короткой или долгой, зависит только от нас!
И разделит он царствие свое на две части, одну назовет земщиной, а другую, где сам станет людишек перебирать, опричниной. И настанет поруха всей земли русской, а многим князям и боярам скорая и жестокая погибель, а также женам их и детям…
Князь Андрей Курбский читал непривычно написанный текст — принц датский, хоть и писал вполне понятно и складно, но многие русские буквы не знал совершенно, оттого и не вписывал их на бумагу — князь ни одной из них в грамоте не обнаружил. Да и какие буквы — Магнус даже слов не знал толком, а в тех, где начертал буквицы, сделал множество ошибок. Сразу видно, что иноземец, а речи учил его тоже человек из заморских стран, толком русский язык не освоивший.
Потому произойдет, что не минует июль месяц нынешний, как умрет в Москве царица Анастасия, ядом травленная с прошлого года — «живым серебром», что ртутью называется, «мышиным ядом» и свинцом, что каждой женщине в белила подмешивают, для красоты помаду. Ей давно сию отраву дают, и дети, ей рожденные уже болеют — медленная смерть, в безумие людей клонящая. И выживут лишь Иван и Федор, но приплода не оставят, в юродивости пребывать будут, слюни пускать. Впрочем, Иван и отца не переживет — от отравы помрет как и мать. Так и с царем Иоанном Васильевичем произойдет, оттого в нем лютость безмерная проявится, со злобностью звериной…
Князю стало плохо — он нутром понимал, что Магнус пишет правду, но вот откуда он сие знать может. Может, правы
