– То есть… Вы хотите сказать, что это вы устроили? С помощью МНВ, как у Азимова, только не в другом времени, а в своем?
– Нет, это не мы устроили. Это все равно бы случилось. Уже то, что не произошло катастрофы на Чернобыльской АЭС, повысило вероятность аварий на станциях в других странах. Гром не грянул – у ковбоев нет причин креститься.
– А вообще предотвратить?
– Как ни странно, это сложнее. Здесь надо менять саму систему, чтобы она заставляла всех смотреть на ту же станцию глазами хозяина.
– Атака хакеров и блэкаут – это тоже вы?
– Опять-таки: это стихия. Мы этого не устраивали. Мы только сдвинули. Если собрать ряд таких катастроф к одному времени, да еще к кризису, это может поставить государство в такое положение, когда от власти будет проще чего-то добиться.
И тут Виктор с ужасом подумал о том, что при Горбачеве было подозрительно много крупных катастроф.
Чернобыльский реактор взорвался.
«Адмирал Нахимов» затонул. И еще «Михаил Лермонтов» и подлодка «Комсомолец».
Разбился Ту-154 под Учкудуком.
Сгорела библиотека Академии наук, странным образом загоревшись сразу в двух концах здания, причем так и не нашли почему.
Рванул вагон с тротилом на станции в Смоленске и три вагона с гексогеном в Арзамасе.
Крушения с кучей жертв на железной дороге – в Користовке, на Каменской, «Аврора» с рельсов сошла, наконец, два пассажирских поезда под Уфой одновременно оказались в выемке, заполненном газом из лопнувшего продуктопровода, что само по себе выглядит чудовищно невероятным…
«Как она сказала? Если собрать ряд таких катастроф к одному времени… Никто никогда не поверит и не докажет… Есть только один факт – для США вдруг оказалось возможным добиться того, чего они десятилетиями хотели от нашей власти. И катастрофы, тщательно смакуемые в обстановке гласности, свою роль сыграли».
– Простите, но как же это, вот так, чужие страны… Как же международное право, наконец?
– Какое международное право? – воскликнул Гаспарян, всплеснув руками. – О чем вы? Разве в вашей собственной реальности США и НАТО не растоптали это право? Разве они не взяли на себя право насильственно свергать любого, кто им не нравится, убивать, причем с окружающими жертву непричастными людьми, поддерживать оружием тех, кто насильственно свергает существующую власть? Разве вы не видите, что США и НАТО ведут себя, как террористы-народовольцы с атомными бомбами? За что тогда у вас террористов осуждают, хотелось бы знать? Они поступали с царем так же, как Америка с Саддамом или Каддафи, и еще неизвестно с кем поступит, может, и с вашим президентом. Какое право? Запад сам его унасекомил – и пусть не обижается. Мы не с цивилизованным обществом воюем, мы воюем с террористами.
– Но тогда чем вы… мы… вы… в чем различие-то?
– Мы хотим восстановить международное право, – пожал плечами Гаспарян. – Если, конечно, это теперь вообще реально.
– Ну, хорошо, – Виктор почувствовал, что теряет нить разговора. – Но ведь террористы-то захватывают заложников, больницы там…
– Ну правильно. Начинали с царя и вельмож, кончили школами и больницами. И эти так же дойдут. Диктаторские режимы кончатся – возьмутся за неугодные демократии. Возьмут и заявят, что у вас в РФ и выборы не свободные, и власть – самозваная. Сейчас они молчат, а когда им надо – скажут.
Виктор промолчал. Это только на КВНе всегда можно найти, чем возразить.
– Судя по вашей реакции, Виктор Сергеевич, вы тоже смотрите на все это, как реалист. – продолжила свой рассказ Семиверстова. – Действительно, окажись подобные возможности в руках спецслужб иностранных государств, трудно представить себе масштабы бедствий и число жертв. Крушение США позволит нам остановить грядущую многолетнюю полосу войн по всей планете. Кроме того, мы окажем гуманитарную помощь американскому народу в преодолении последствий аварий. Правда, у нас не было столько печального опыта, как в Союзе вашей реальности, но роботов, например, мы сделали и в ближайшие дни направим их с нашими специалистами в Калверт Клифс.
– И что же еще будет в ближайшие часы с вероятным противником? Что-то вроде «девять-один-один»?
«Интересно, знают ли они, что у нас означает «911», 11 сентября 2001 года?»
– На сегодня все. Первая волна успешно прошла, план выполнен.
– Не понял, а как же насчет «собрать к одному времени»? – удивился Виктор.
– Сдвиг катастроф – это не «вундерваффе», – пояснил Гаспарян. – Это одно из новых средств ведения войны, на стадии опытной проверки, и оно эффективно лишь во взаимодействии с другими используемыми нашей стороной средствами войн сетевого типа, главная особенность которых – нельзя найти ответственных за нанесение удара, а стало быть, великая держава не сможет использовать всю свою военную силу против противника. Для нас сейчас самое важное – избежать прямого столкновения с противником. Вот, например, США нам Болгарию подсовывают в качестве препятствия, в расчете, что, рационально поступая, мы воевать с ней не будем, а если будем, то это шаг к проигрышу, и Стоянов на это рассчитывает… Средства сетевой войны – это меч, вымоченный в крови дракона, – по преданию, такой не может быть сломлен другим мечом. Главное, что и мы этим овладеваем, чтобы не было потом, как в фильме, за державу обидно. Верно я говорю, Светлана Викторовна?
– Я когда-нибудь возражала московскому начальству?
– И еще как.
Светлана делано вздохнула:
– Тогда была веская причина… О-о, – протянула она, взглянув на свои часики, – дорогие мужчины, пора бы и прерваться на обед.
Слово «прерваться» оказалось как нельзя точным.
В столовую они не отправились, вместо этого им занесли подносы с комплексом за рубль сорок. Салат из свеклы с майонезом, куриный бульон, в котором плавал кусок курицы, рис, морковные звездочки и укроп, камбала с картофельным пюре, пара сырников со сметаной и компот из свежих яблок с плетеной булочкой. С учетом их сидячей деятельности, данный бизнес-ланч выглядел довольно разумно.
– А что, заказчика нападения в сетевых войнах так и не удается найти? – спросил Виктор, с аппетитом уминая по-домашнему пахнувшие сырники.
– Нет, практически никогда, – ответил Гаспарян. – Главы воюющих государств могут спокойно встречаться друг с другом и подписывать договоры о дружбе и сотрудничестве.
– Как же тогда они смогут прекратить войну?
– Практически никак. Война заканчивается, когда одна из сторон достигает цели и для нее дальнейшее продолжение теряет смысл.
