- …может присядете?
- Да куда ж тут… Ну, давайте попробуем… - на этот раз Лариса чуть не сорвалась с тормозов, когда сообразила, что повторное предложение ей опять не пригрезилось.
Он сделал попытку встать, она изо всех сил подалась жопой назад, высвобождая своё место у окна и протискиваясь на его место. "Есть же люди!..", мелькнуло в её башке, когда она прожималась своим животом по его затянутой в джинсы заднице, "Фух… Слава богу!.."
- Спасибо! - вспомнила она, чувствуя под осчастливленной задницей спасительно-мягкую твердь.
Он что-то бормотнул, типа не за что, и солнце с поездом поехали дальше по намеченным кем-то для них маршрутам, а пассажиры продолжили упорное торчание в своих вычурно-малоудобных позах.
"Ядрёный перц!", Санька поневоле чертыхнулся про себя, впоймав её искос-взгляд на оттопыривающейся ширинке его штанов и попытался резко сменить позицию. Прятки удались на славу - отодвинувшись за сектор её визуального восприятия, он оказался теперь тесно прижатым сзади тем самым перцем в её правое плечо… "Бля!", по ещё одному кругу менять дислокацию выглядело бы уже окончательным идиотизмом, и Санька с покрасневшей от приступа совести рожей остался уже как есть.
А Ларисе этот тип почему-то уже не казался извращенцем-маньяком. И даже когда она увидела торчащий палкою в ткань штанов его хуй, ей на ум пришло только очередное страстное пожелание в адрес министерства путей сообщения по поводу условий перевозки живых людей на условно малые расстояния. Когда порумяневший Санька ретировался ей за спину, она лишь сделала вид, что подвинулась ближе к окну - на деле же этот торчок ей совсем не мешал, и она заново обратилась в вынужденное созерцание перематывающихся справа налево однообразных оврагов и перелесков.
Очнулась она лишь минут через десять-пять, когда сзади по спине от плеча мазнуло что-то горячее. Всё это время уболтавший свою совесть вести себя прилично Санька не столько вынужденно, сколько во все глаза рассматривал её приоткрытый глубокий разрез на груди, ныряя туда с головой и почти достигая чуть покачивающихся из стороны в сторону слегка заметных сквозь ткань сосков на голых сиськах. Лифчик летом Лариса не носила - из экономии и просто так. Поэтому особых сомнений по поводу того, чтобы это такое могло быть позади неё она не испытала. Не вынесший напряжения Санька отпустил пару-тройку болтов на штанах. Их роднило отсутствие фрагментов белья - он не носил летом трусов.
Лариса с детства боялась щекотки. Особенно в подмышках. И оттого её в возникшей пикантной ситуации заботила больше не девичья честь, а то, что она вдруг заржёт, как дура, на весь вагон и причинит неприятки сразу двоим - себе и торчащему позади парню. Она чуть ближе к себе поставила облокоченную на окно руку. Но оголённого по ней хуя было не остановить, она почувствовала, как он горячей тропинкой идёт по самым щекотным местам - по нежной коже руки и спины под плечом забираясь в самую глубь подмышки… Странно, но ржать совсем не хотелось - щекотка, конечно, присутствовала, но была какой-то совершенно иной, вызывающей не смех-взахлёб, а завораживающе-тёплое ощущение во всём теле… Лариса чуть напрягла руку, превращая впадинку подмышки в окончательно удобную, глубокую ямку. До него позади, похоже, дошло, что она всё чувствует и не против всего этого… И от одного осознания этого этот хуй кончил - Лариса почувствовала лёгкий вплеск ей на глубину подмышки, и сбоку под грудь потекло… Она лишь усмехнулась про себя: "Пиздец! Ну надо же!..". И прижала мокрую золупу к себе, ещё чуть подвинув локоток на окне. Абсолютно равнодушно она смотрела в стекло…
Санька тоже рассматривал пейзаж с тем видом, будто хуй его принадлежит совсем не ему, а вон тому дяде со шляпой на удочках. С захваченным в плен полусдутым стволом он ожидал нового приступа. Санька был из скорых, но частых - он мог не ебаться месяцами, но если вставляло, то целая серия палок была обеспечена наверняка. Это его "мультиоргазменное" устройство доходило порой до рекордов, в которые мало кто верил даже из закадычных корешей - раз, в общаге ещё, по студенчеству, Санька после одной из бурных ночей с одной из столь же злоебучих подруг поутру насчитали у подножья кровати добрых два десятка использованных презервативов… Теперь же, кроме того, что удобно, в подмышку входило ещё и по скользкому, и Санька почувствовал, как заново напрягается его не успевший толком и лечь рьяный хуй.
"Он чё, безостановочный у него, что ли?", Лариса была слегка озадачена, когда в шутку пойманный в финале её подмышкою хуй задвигался осторожно снова, постепенно проникая на самую глубину и принося ей невыразимо прикольное ощущение связывающее вновь обильно потеющую подмышку и исходящийся теплом низ живота. Она уловила едва ощутимый запах спермы исходящий из её впадины под рукой и потесней совсем уже прижала к своему боку локоть. "А, пофиг!..", подумала она, ощущая, как упирается тугой залупой ей в ямку и уже просто настоящими качками ебёт в подмышку этот сумасшедший, но очень сексуальный маньяк, "Отмоюсь дома…".
Второй выплеск спермы добавил ей в подмышку и, смешиваясь с обильными струйками пота, побежал в три ручья у неё по боку…
А третью палку он уже пихал куда-то вниз, ей под руку. "Блин, было б немного темней - отсосала б, наверное!..", Лариса почувствовала слабину в подрагивающих коленками ногах и промокающие до трусов крылышки =AllWays=. Он сунул хуй под рукой ей в распах безрукавки платья, прошёл этой своей палкой сбоку по сиське и кончил куда-то под грудь… "Ёбт… Платье промокнет на самом виду всё-таки… Та и х.. с ним!..", ей невыразимо хотелось сейчас подрочить и утешало только приближение окончания их "совместного плавания"...
***
Ларочка шла по перрону, плотно прижимая к правой стороне руку с сумкой. Переполненная сумка с чего-то весила раза в три меньше своего номинала, а скрывающийся за горизонтом диск закатного солнца ласкал мягко-алыми лучами её лицо и зажигал по полной её полуотстранённый от реальности взгляд…
Стараясь не привлекать внимания, она оставила позади платформу, станцию и центральную, людную часть посёлка. Под мышкой было липко и жарко до сих пор, а правая сиська при ходьбе раскачивалась по скользкой и влажной смазке… "Приду домой - дам этому мудаку!", Ларочка чувствовала приступы согревающего жара в пизде и стоически нервничала, "Расскажу - сам обкончается!".
Дома муж вертел по ящику =Спокойной ночи= для своих троих недоразумений, одна из которых была названа в честь Ларочки и поэтому в обиходе постоянно перепутывалось, кого сейчас толком зовут. Ларочка, бросив дежурное "Хай!" с порога, прошла на кухню и замерла сумкою на подвернувшейся табуретке. Приоткрыв подмышку, она попробовала дотянуться до неё языком, но почти нифига не вышло - язык долезал только до начала щели между рукой и телом.
