но явно сыграл на руку тем, кто все подстроил. Да и таинственный менталист, вмешавшийся в ход боя Макса и Егора, тоже знатно наследил.
От всех размышлений голова трескалась на части, а дела копились и копились.
По возвращении в Петербург мне надлежало заняться последними приготовлениями к балу, который, несмотря на объявленный траур по погибшим, никто не собирался отменять. Во всех средствах массовой информации произошедшую трагедию назвали несчастным случаем с легкой руки моего отца. Якобы из-за призраков не заметили утечки газа в одном из зданий. После взрыва произошло обрушение, число жертв перевалило за десятки.
Весь ответ любопытным журналистам.
Конечно, тут же появились многочисленные теории заговора. Главным источником стал небезызвестный Вениамин Карлович со своим проплаченными англичанами «Вестником». Его нападки на императорскую семью уже переходили грань, но я пока не спешил с карательными мерами.
Отец не хотел скандалов со «свободной» прессой. Считал, что лучше повременить и не ругаться с ними без серьезного повода. Мне же хотелось всю крикливую братию, сидящую на грантах Британской короны и прочих заинтересованных государств, сжечь в костре инквизиции. Или приставить к стенке и расстрелять без суда.
Надоели… Все.
«Отпусти меня».
Я стиснул зубы, ощутив, как вновь засосало там, где давно не билось сердце. Даже без этого органа человек все равно чувствовал эмоциональную боль. Причем все ее оттенки. Иногда так сильно, что хотелось просто лечь и сдохнуть.
«Бессердечная тварь».
«Увы, да. Тебе придется терпеть эту тварь, пока смерть не разлучит нас», — усмехнулся про себя и шикнул, когда шрам на ладони заныл.
— Надо поторопиться, — Ева бросила взгляд на мою руку и покачала головой. — О чем ты думал, Алекс? Договор со Смертью…
— О стране. Я всегда думаю о стране.
— Иногда для разнообразия нужно думать и о себе, ваше императорское высочество.
— Когда передам корону своему сыну или дочери, — улыбнулся я и кивнул в сторону ворот. — Идем. Не будем заставлять матушку ждать.
Таисия и две послушницы поклонились, как только мы подошли к ним. Практически не тронутое морщинами лицо игуменьи, частично скрытое покрывалом от клобука, светилось доброжелательностью, а в серо-зеленых глазах изредка проскальзывали молнии магии. Мягкий подбородок слегка подрагивал от холода, капли воды осели кристалликами на ее черной рясе.
— Матушка, — поприветствовал я Таисию.
— Ваше императорское высочество, — прошелестела она, затем бросила настороженный взор на Еву, — мы заждались.
— Простите, важные дела отвлекли. Но наши суетливые разговоры о бытии вас вряд ли заинтересуют.
— Если они касаются пленника казематов, то очень даже, — сделала акцент на «пленнике» Таисия и выразительно взглянула на меня.
— Он в порядке?
— Как вам сказать… — она на несколько секунд задумалась, затем пригласила войти, — Пойдите, посмотрите. Его выпустили на прогулку, как вы велели. С охраной.
Ворота приветливо распахнулись, и мы ступили на хорошо выметенную дорожку.
Тонкий слой снега, выпавший за ночь, покрывал ее, но она выглядела чистой и ухоженной. Как и все вокруг. Аккуратные клумбы, обновленная отделка на стенах, спящие кусты роз, укрытые на зимовку с особой тщательностью.
Многочисленные хозяйственные и не только постройки тянулись вдоль всей территории монастыря, в его центре находился Собор Усекновения главы Иоанна Предтечи. Именно там, возле крыльца, мы застали интересную картину.
Длинноволосый мужчина в рясе, рухнув на колени, расхохотался, взял горсть снега и подбросил ее в ладонях. Звенящие цепи на его руках и ногах немного сковывали его движения, но не помешали прогнуться назад и проорать в небо:
— Свабода!
— Как видите, ваш подопечный в полном здравии. Относительном, конечно. Мы всем монастырем молились за его душу, но, боюсь, что ее гораздо раньше забрал дьявол. Возможно, во младенчестве.
Таисия остановилась в нескольких метрах, приложила рукав к носу, после чего слегка поморщилась. Оно и неудивительно. От пленника несло немытым телом, грязными вещами и застарелым потом.
— Проклятые боги, Кристиан! — рявкнула Ева на французском, когда парень прекратил дурачиться. Его полубезумный взгляд, горящий жемчужным светом, остановился на ней. — Что с тобой?
На лице Кристиана расплылась улыбка, от которой обе послушницы перекрестились и встали за спину игуменьи. Загорелись символы, нанесенные на каждое звено цепи, а их пленник тихо и злобно зашипел.
Как разъярённая гадюка в кустах.
— Говори на русском, — протянул он, переходя на нашу речь, и величественно поднял голову. — Я уже сносно знаю этот дикарский язык.
На мой вопросительный взгляд Таисия пожала плечами.
— Мы учили его словесности и грамоте последние три года. Он преуспел, пока не начал бунтовать и бросаться в послушников посудой.
— Не сомневаюсь, — пробормотал я.
— Аристократа по рождению принято оберегать получше, — заметил Кристиан.
— Ты не аристократ, а преступник. И сидишь здесь за тройное убийство, — холодно ответил я, на что он закатил глаза.
— Двадцать лет в душной камере — чересчур жестоко за никчемных пьяниц, которых даже нормальными членами общества нельзя назвать.
— Это не повод использовать их органы в кровавых ритуалах, Кристиан.
— Так ведь я для дела старался, — беспечно пожал плечами. — Своего.
Что три года назад, что сейчас мне хотелось пристрелить подонка. Из солидарности ко всем его врагам в Европе и для покоя граждан моей страны. Но один важный факт останавливал.
Ублюдок был невероятно сильным зеркальщиком. Куда более умелым, обученным и изворотливым, чем многие его предшественники. Хоть и не обладал даром хаоса, как Макс. К тому же он здоров.
Вшей и блох я не считал.
— Мне нужна твоя помощь, — перешел к делу и поднял ладонь. Взгляд Кристиана остановился на шрамах и резко посветлел от понимания.
— И с кем же вы заключили сделку, ваше императорское высочество? — хохотнул он, затем перевел взгляд на мрачную Еву. — А ты куда смотрела, тетушка?
— Я в этом не участвовала, — отрезала она.
— Оу.
— У меня договор со Смертью, — я достал перчатку, чтобы надеть ее. — Мне нужно кое-кого вытащить из бездновой колесницы.
Больше он не смеялся.
— Невозможно.
— Возможно. И ты мне поможешь, — я вернул ему зловещую улыбку. — Иначе до конца дней просидишь в подвале монастыря, в самой дальней и
