Никчемную, давно уставшую и поржавевшую сталь обшивки так же быстро превратят в гораздо более легкие и прочные материалы. Про карбоны и мономолекулярные материалы слышали?
– Мельком, – ответил Белли, которому слушать Арчибальда было интересно, но неприятно. И заслуженного крейсера, который совсем скоро превратится в нечто совсем другое, было жалко, и от сознания, что с ним никто планируемой переделки не обсуждал, самолюбие пощипывало.
– А больше и не нужно, – кося под Мефистофеля, усмехнулся тот. – Приличная мономолекулярная нить железа выдерживает нагрузку на разрыв в сотни раз большую, чем обычная проволока той же толщины. Теперь вообразите нечто вроде листа войлока, изготовленного из таких нитей. С двух сторон усиленного десятимиллиметровыми листами карбона. Это карапасная[14] броневая палуба, скосами уходящая на метр ниже ватерлинии. И наружный борт вдобавок выполним из такой же «фанеры», снаружи прикрытой лучшей броневой сталью. Я посчитал – с дистанции пятьдесят кабельтов бронебойный снаряд любого калибра из орудия конца прошлого века такую броню не пробьет. С учетом угла встречи. А ближе вам подходить вряд ли потребуется.
Подводная часть, поверх дубовой прокладки, обшивается листами бериллиевой бронзы. Бериллий настолько ядовит, что ни моллюски, не водоросли на нем жить не могут.
Одним словом, с завтрашнего дня вы станете командиром единственного в мире сверхскоростного легкого броненосного крейсера, смертельно опасного даже для броненосцев. За счет уникальной по дальнобойности и мощи артиллерии. С чем вас и поздравляю! – Арчибальд приложил руку к сердцу и манерно поклонился.
– Ладно, – сказал Новиков, которому ерничество Замка изрядно поднадоело. – Готово будет, тогда и посмотрим. А сейчас чего здесь толкаться?
Владимиру уходить не хотелось. Он тут же вытребовал себе право присутствовать во время всего процесса, присматривая за ходом работ и внося собственные предложения и пожелания. Хотя бы по поводу планировки и оснащения жилых помещений, ходовой и боевой рубки. Понятное дело, в двадцать пять лет никому не доводилось оказаться в должности командира корабля такого класса, и доверить его оборудование и комплектование неразумным машинам было выше сил старшего лейтенанта.
Воронцов младшего коллегу отлично понимал. Ему было далеко за тридцать, и то во время постройки он сутками не сходил на берег с «Валгаллы», стремясь все видеть и все потрогать своими руками.
«Валгалла» и «Призрак» могли в этом мире спокойно заходить в порты любого государства. Пароход под звездно-полосатым (порт приписки Сан-Франциско), яхта под личным флагом владельца, все того же пресловутого Говарда Грина, вполне легализованного сотрудника Сильвии, ныне, по ее воспоминаниям, пребывающего «по собственным делам» в Японии. Там у аггрианской резидентуры имелись интересы, связанные со сложным клубком международных интриг вокруг восстания ихэцюань[15] (боксерского). Так что обвинения в самозванстве предъявить было некому. Шульгин, на время экспедиции принявший придуманный в детстве псевдоним Дик Мэллони, выступал в качестве любимого племянника, которому дядюшка для расширения кругозора и укрепления здоровья позволил «обкатать» только что построенную яхту.
Сильвия изображала старшую кузину – вторую племянницу Грина.
Остальные – их гости, молодежь из хороших семей, гарантированно не имеющие родственников в Метрополии.
Владельцем «Валгаллы», как и прежде, значился Эндрю Ньюмен, бизнесмен, направляющийся из Нью-Йорка в Стокгольм. Чтобы избежать таможенного досмотра, а также и портовых расходов, пароход остался на внешнем рейде в устье Темзы, и пассажиры отправились в Лондон собственным катером.
Сложнее было с «Изумрудом». Заход военного корабля, под каким угодно флагом, в территориальные воды цивилизованных стран сопровождался таким количеством формальностей и согласований на высоких уровнях, что пришлось бы крейсеру оставаться дрейфовать в открытом море, избегая встреч с чужими плавсредствами.
Кроме того, в Крыму оставался Басманов со своей командой, и их нужно было забрать с собой, раз обещали. Ребята увидят наконец пресловутую Африку, а путешественикам будет куда спокойнее заниматься своими изысканиями, зная, что есть за спиной сила, которая поможет при любом развитии событий.
Поэтому решили сразу перебросить крейсер в двадцать пятый год, а уже потом забрать его в девяносто девятый. В нужный момент и в подходящем месте.
Маскировщики хорошо поработали над крейсером: установили высокие съемные фальшборта, две трубы убрали, а третью удлинили, соорудили макеты грузовых стрел и высокую надстройку в корме. Даже с полумили его легко было принять за старый, обшарпанный, запущенный лесовоз.
Владимир Белли получил все необходимые инструкции, кроме того, с ним решили пойти Ростокин с Аллой. Военному корреспонденту интереснее была очередная хитрая операция, чем курортное безделье на «Валгалле».
На самом деле Братству здесь и сейчас ничего серьезного не угрожало. Пусть через определенное время контрразведчики, сыщики, ясновидцы гениальным озарением или в результате кропотливой аналитической работы придут к выводу, что в Англии объявилась неизвестная тайная организация. Это почти невероятно, но допустим. Сопоставят какие-то, пока не случившиеся события, в силу невероятных совпадений установят, что и Ньюмен не Ньюмен, и Мэллони не племянник Грина, что в Северном море болтается не шведский лесовоз, а крейсер неизвестной принадлежности. И что из того, по большому счету?
Какие действенные меры смогут принять государственные власти, тогдашние спецслужбы или частные организации вроде пресловутой «Системы», которая скорее всего организационно еще и не оформилась, против сплоченной команды Братства?
Арестовать кого-либо из них, даже поодиночке, у полиции не хватит обычной физической подготовки, а главное – моральной готовности. Лондонские «бобби» тогда не носили оружия, кроме деревянных дубинок, воздействуя на нарушителей закона исключительно авторитетом мундира. Иные представители спецслужб имели при себе иногда револьверы типа «Бульдог» и «Велодог». Что-то более эффективное просто не помещалось в карманах. До создания классического «браунинга», образца и идеала всех последующих карманных пистолетов, оставался еще целый год. Что они могли противопоставить беглому огню «стечкиных» или «беретт»?
Воспретить выход в море «Валгалле» и даже «Призраку» – то же самое. Прорвутся, невзирая на потери противной стороны.
