– ИТА! СЛЕЗЬ! С! МЕНЯ!
Ага, как же! Инт слазить и не собиралась. Зуан попытался встать. В нормальном состоянии он, конечно, легко сбросил бы кошку, но сейчас полтора центнера мышц, обтянутых зеленой шерстью припечатали его к земле с надежностью бетонной плиты.
– Ита! – несчастным голосом просипел Зуан.
Животное мяукнуло, но все же слезло со слабо брыкаю?щейся жертвы неуемной любви. Рин рыдала от смеха, сложившись пополам.
– Это не смешно! – проворчал Зуан.
– Смешно.
– Нет!
Ита подскочила к воину и лизнула его в шею. Росс взвыл благим матом.
– Рин! Убери от меня кошку!
– Она тебя любит.
– Вот и пусть любит… НА РАССТОЯНИИ! – заорал он.
Ита несколько соскучилась по отсутствию ласки и внимания, и одним прыжком опять повалила воина в траву. Зуан только глухо охнул. На мгновение показалось, что хрустнули ребра.
– Ита, уйди.
Тихий голос девушки подействовал мгновенно: кошка слезла с широкой и многострадальной спины, устроившись на камне возле Рин. Зуан со скрипом поднялся, тихо матерясь про себя, пощупал ребра.
– Цел?
– Вроде.
– Ребра не помяли?
– Не похоже. Но болит. – воин вздохнул, устраиваясь возле девушки. – Когда отправимся?
– Завтра.
– Но…
– Ты проспал пол дня. – Рин опять сделала огненный шарик. – Как самочувствие?
– Лучше. И намного.
– Отлично.
Рин взвесила шар в руке и без замаха отправила его в полет. Шар приземлился на воду, дважды подпрыгнул и утонул. Взорвался он позже и под водой, подняв столб пара и воды на несколько метров вверх.
– Мило.
– Я тренируюсь.
– И как успехи?
– С созданием проблем нет. Но я мажу. Видишь?
– Вижу. А куда целилась?
– В камень.
– В какой камень?
– В тот. – Рин указала рукой на нечто, что возможно когда-то и было камнем.
– Хм… Я тебе поверю на слово, что тут БЫЛ камень. – с легкой улыбкой сказал росс, растирая немеющую ногу.
– Был. Хм. Действительно, БЫЛ… Не спортивно. – Рин зевнула, глянула на небо. – Стемнеет скоро.
– Да. – Зуан скользнул взглядом по небу. – Скоро. Как ты это делаешь?
– Я не знаю. Я просто представляю итог и получаю его.
– Это нелогично.
– Я сама знаю. Но ты же не задумываешься над тем, как ты дышишь или как двигается твоя кровь? Она просто двигается, и ты просто дышишь. Вот так и я. Просто делаю.
– Результат впечатляет.
– Это недавно прорезалось. – Рин заерзала. – Я еще сама не знаю, что могу и умею. Но то, что знаю…
– Впечатляет.
– Это еще ничего, пустяк! Я тебе говорила, что ихтаны меня боятся?
– Не говорила.
– Теперь – сказала. – Рин потерла виски. – Они боятся до истерики.
– Почему?
– Не знаю. Не меня-то они боятся на самом деле.
– Кто-то выдрессировал. Давно… – росс потер плечо. – Вполне вероятно. Вопрос в другом.
– Кто?
– Да. Кто?
– Академический вопрос… – Рин вздохнула. – Навряд ли мы узнаем это наверняка.
– Скорее всего. – Зуан подтянул ноги, стараясь устроиться так, дабы его поясница не напоминала о своем существовании.
– Болит?
– Болит. – не стал отрицать очевидного.
– Повернись.
Росс молча повернулся. Он почувствовал прикосновение ладошек девушки, а потом спину обожгло огнем. Он чуть не взвыл!
– РИН!
– Все путем! К вечеру о ней забудешь.
– Конечно забуду! Как о жарком!
– Не выступай! – тонкий палец больно ткнул его в позвоночник. – Я твоей смерти не хочу. Усек?
– Вполне. – ворчливо отозвался воин.
– Замечательно!
Рин опять смастерила шарик и без замаха запустила его в океан. Шар запрыгал по воде, возмущенно гудя, пока с оглушительным треском не взорвался. Зуан встал и пошел разминаться в компании зеленой кошки, оставив девушку на камне. За его спиной опять ощутимо жахнуло, обдав жаром. Настроение у нее резко поехало вниз, но воин чувствовал, что ей нужно побыть одной. Пусть и недолго. Но одной.
Рин обхватила руками колени. На душе было гадко. Отчаянно хотелось домой, в родную квартирку на девятом этаже, где периодически протекает потолок, ибо крыша не просмолена как следует. Где регулярно отключают электричество в целях экономии, где пьяные соседи орут дурным голосом под окнами все песни народного фольклора, где собака воет под сигнализацию, раскачивая мохнатой башкой иномарку, где по ночам слышно, как объявляют прибывающие и отбывающие поезда на недалеком вокзале, где… где идет нормальная жизнь, где не воюют, где не бегают двухметровые шестилапые твари, где не приходится спать высоко на дереве, где не приходится жрать незнакомую живность столь отвратной наружности, что приходится просто закрывать глаза. Она соскучилась за своей стервозной кошкой, за не менее стервозным братом, за родителями, за соседями-алкашами, с которыми приходится собачится из-за прокуренного до такой степени подъезда, что сигаретный дым собирается сизым туманом и витает под потолком. Ей не хватало родного мягкого уголка, где можно удобно развалиться без опасения свалиться на землю с находящейся на высоте шестого этажа ветки; ей не хватало капризного и подверженного несварением желудка компьютера, имеющего обаятельную привычку намертво отрубаться после ее очередного эксперимента, где ждут недочитанные книги и оставленная на середине кампании игра. Она хотела поесть нормальную, земную еду, приготовленную на нормальной плите, а не в армейском казанке над костром. Но в то же время Рин знала, что стоит ей вернуться домой, как она будет намного более отчаянно желать вернуться сюда, на Корромин. Она уже начала привыкать к этой безумной жизни высоко на дереве неизвестной породы, к золотистым пернатым рептилиям, которые считают своим долгом воровать еду и кататься у нее на плечах. Куда больше она будет скучать по молодому россу, с которым ее связывают странные узы.
На камень рядом с ней сел Зуан. Некоторое время он сидел молча, теребя когтистой рукой воротник куртки. Зеленые глаза смотрели в океан, наблюдая за игрой волн, разбивающихся о прибрежные камни. Его голос вплелся в рокот волн печальным резонансом:
– Знаешь, иногда мне хочется все бросить и вернуться домой. Меня никто не будет искать. Я скучаю за родней. Но… умом я понимаю, что это лишь приступ ностальгии. Я не видел их слишком давно. Они навряд ли узнают меня. – воин хмыкнул. – Но иногда хочется выть на луну. Тут их много, этих лун… располагает к вытью, надо заметить. Можно даже цвет выбрать.
– Но ты все равно за ними скучаешь.
– Да. Скучаю. За родителями, за братьями, за сестрами. За оставленными там друзьями, которые уже давно забыли меня…. А может и не забыли…. Кто знает?
