— Позволь высказать одну мысль, государь — произнес Эвмен, молчавший все это время.
— Изволь — сказал царь, с интересом глядя на карийца.
— С отправляемыми в Каушамби воинами обязательно должен быть человек почти равный тебе по величию и значимости. Иначе вельможи города могут воспринять это как оскорбление, а это может нам обернуться боком. Восточные люди очень щепетильны и ранимые, когда дело касается их чести и достоинства — пояснил хитрый грек.
— Отличная мысль, Эвмен. Пусть на главном корабле флотилии будет поднят мой царский штандарт, а вместо меня на корабле поплывет хилиарх Гефестион. Только ему я могу поручить столь важную роль в подобном деле. Все это должно заставить индийцев поверить, что к ним прибыл царь Александр или его близкий родственник. Они впустят солдат Пердикки в город, а когда обман выявиться, я уже буду стоять со своим войском у стен города и оставлю царя гангаридов у разбитого корыта — произнес Александр и все стратеги, согласились с ним.
Узнав решение царя отправить часть войска вниз по реке, весь македонский лагерь пришел в движение. Но в самый разгар этих приготовлений пришла скорбная весть. От полученной в бою раны, скоропостижно скончался стратег Кен.
По этому поводу было много разговоров среди солдат Александра. Одни утверждали, что причиной быстрой смерти стратега был яд, которым была смазана стрела, ранившая его в плечо. Другие доказывали, что всему виной длительный поход, отнявший у любимого всеми командира все силы и желание жить. Были ли правдивы эти предположения или нет, но оставалось одно, «железный» Кен отошел к богам в так нелюбимом им походе.
Александр немедленно объявил по войску траур, назначил пышные похороны, но при этом не приказал задержать погрузку воинов на корабли, чем вызвал глухой, ропот среди солдат. Ещё большим удивлением было назначение на место умершего Кена, грека Эвмена управлявшего до этого царской канцелярией. Воины Кена ожидали, что над ними поставят Аминту, Селевка, Алкеста или Лиссимаха, родных им македонцев, но царь в наказание за бунт на Гефасисе назначил стратегом безродного малоазийского грека.
Многие недоброжелатели карийца надеялись на скорый конфуз царского канцеляриста на столь важном посту, однако их ожидания были напрасными. Уже с первых дней Эвмен показал себя грамотным и толковым командиром, и не дал воинам ни одного повода, для обращения к царю с просьбой назначить другого стратега.
Выполняя волю царя, Неарх вместе с Пердиккой и Гефестионом покинули македонский лагерь, в котором шли приготовления к похоронам Кена. Прославленному македонскому воину, так ярко блиставшему своими военными талантами в течение всего похода, был установлен большой помост из смолистых бревен украшенных золотистой парчой. На вершине помоста было установлено богатое траурное ложе с телом умершего героя.
Завернутый в красный плащ, расшитый золотыми царскими орлами, одетый в боевые доспехи и с золотым венком победителя Матхуры на голове, Кен готовился принять свой последний парад.
Первыми под протяжные звуки флейт и труб перед помостом торжественным шагом прошла фаланга сарисофоров, за которой мерным шагом двинулось все македонское войско. Отдавая последний долг знаменитому герою, потрясая оружием и громко выкрикивая имя Кена, шли гоплиты, пельтеки, гипасписты, шли лучники и пращники.
Гордо прогарцевали царские кавалеристы гетайры, катафракты, дилмахи и конные лучники. Подобно лихой молнией пронеслась легкая кавалерия скифов и тяжелые всадники бактрийцев. Все оставшиеся в лагери командиры прошли мимо траурного помоста вместе со своими воинами, отдавая последние почести великому стратегу, прощальным взмахом руки.
После прохождения солдат, к погребальному помосту конюхи подвели коня стратега и быстрым ударом меча умертвили славного скакуна. Подбежавшие слуги помогли положить тело верного товарища в ноги стратегу, и все застыли в ожидании царя.
Отставив в сторону жрецов, Александр лично произнес похвальное слово почившему товарищу. Торжественно вылив на помост жертвенного вина, царь лично зажег погребальный костер того, кто чуть было не сорвал этот поход. Отдавая последние почести Кену, царь одновременно скорбел в душе о смерти отважного воина, и вместе с тем радовался уходу с его дороги человека, который перестал его понимать и откровенно мешал двигаться к заветной цели.
После кремации, кости героя были тщательно собраны в погребальную урну из слоновой кости, обильно украшенной барельефом в виде виноградной лозы. Ее царь повелел хранить с особой тщательностью, и после окончания похода отправить родным Кена.
Красавица Антигона как могла, утешала стратега Мелеагра, который больше кого-либо из числа македонских стратегов скорбел о потери старого друга и боевого товарища. Теперь он остался совсем один из числа тех военачальников, кто открыто требовал прекращение похода на Гефасисе. При штурме крепости маллов пал Каран, теперь от вражеской стрелы под стенами Матхуры умер Кен. Словно невидимая рука рока, устраняла неугодных царю людей и в этом, суеверный Мелеагр видел для себя плохой знак судьбы.
Смерть Кена вызывало в сердце фиванки смешенные чувства. С одной стороны её вполне устраивала смерть одного из стратегов разрушившего её родной очаг. Однако вместе с уход Кена ликвидировался очаг нестабильности в стане Александра, способный дать рецидив бунта при любой неудаче в военной компании.
Танцовщица хорошо знала, что теперь Мелеагр не рискнет выступить против планов царя и потребовать немедленного возвращения войска домой. Как бы сильно не желал стратег возвращения в Македонию, он не был способен перейти через опасную черту в одиночку. Поэтому, рыжеволосой красавице оставалось только ждать и продолжать лелеять мечту о своей мести к Александру.
И вновь македонское войско устремилось на юг, на встречу с великой индийской рекой Ганг. Двигаясь вдоль берега уже ставшего для них привычного Джанму, пришельцы с удивлением и изумлением открывали для себя сказочную страну по имени Индия. Македонцев сильно поразила большая численность живущих вдоль реки гангаритов. Их многочисленные рисовые поля, храмы и постройки, обильно украшенные затейливой резьбой или причудливыми красочными барельефами со сценами из жизни.
Не видевшие ничего подобного за время великого похода на восток, солдаты с большим интересом разглядывали все это, а затем шумно обсуждали, продолжая свое движение по стране чудес. Их удивляла всеобщее поклонение местного населения корове, которая почиталась у индусов священным животным. Нечто подобное было у египтян с их поклонением апису, но все это было не в такой форме и не в таких масштабах.
