— Хорошо. Докладывайте каждые три часа. В девять вечера мне к Главному.
— Так точно. Будет исполнено. — голос Новикова абсолютно спокоен. «Молодец! — сказал себе Василевский. — Держится! Вот так и надо себя держать! Успокоиться! Надо немедленно успокоиться!». Начальник генштаба точно знал, зачем рвется к Кронштадту авиация Пятого воздушного флота Люфтваффе. Не выдержал, набрал штаб ВМФ, трубку поднял Кузнецов.
— Николай Герасимович! Приветствую! Что там у тебя под Кронштадтом? Жарко?
— Не то слово, Александр Михайлович! Спасибо Новикову, отдал приказ, и Жигарев перебросил мне на помощь истребительную дивизию, а то не знаю, как бы отбились. Вроде выдыхается немец: четвертая волна жиденькая получилась.
— Значит, на кроншлотскую ловушку не клюнули? — уточнил Василевский свои опасения.
— Большие банки в ловушку не пошли, покрутились, чуток постреляли по Красной Горке и Первомайскому форту, обозначили свое присутствие, и ничего более. Пытаемся организовать удар торпедоносцами, но почти нет истребителей для прикрытия. Все над Кронштадтом. В общем, попробуем покусать. На мой взгляд это демонстрация старичков, не более того. Разведка говорит, что основные силы Кригсмарине прикрывают караваны с десантом на Ригу и Ревель.
— А Мурманск что?
— Отбили две атаки. Ждем третью. Наблюдатели противника зафиксировали наш флот на базе, маскировка сработала великолепно! Так что гостей ждать надо обязательно.
— Отобьетесь?
— Отобьемся… Штумпф бросил основные силы на Кронштадт. Мурманск должен будет выдержать.
* * *
Остров Котлин.
Мичман роты морского спецназа Балтийского флота Дмитрий Васильевич Рукавишников находился в засаде. Его рота заняла позиции у расположенного недалеко от Кронштадской крепости склада, как раз там, где пирс выходил в море. Склад был импровизированным, навесы, маскировочные сетки, и выложенные штабеля рогатых морских мин. Только небольшая часть всего этого находилась под таким же импровизированным ветхим навесом, остальное же — практически под открытым небом. По периметру — колючая проволока, парные посты солдатиков береговой охраны. В небе — кошмар, огненные росчерки, падающие с воем самолеты, разрывы зенитных снарядов, гром, грохот, скрежет, то нарастающая чехарда воздушного боя, то небольшое затишье и вновь ад у солдатиков над головой, ох и тяжело им, необстрелянным, в этом кошмаре. И сознание того, что при попадании в этот склад даже пикнуть не успеют, как разнесет их на атомы мало помогает душевному спокойствию солдатиков. Им не положено было знать, что тут, в штабелях, мин почти что и нет: одна-две, да и обчелся! А все вокруг — это макеты, обманка, муляж.
Дима Рукавишников, в отличии от большинства своих ротных побратимов, опыт боевых действий имел. Гражданская — революционным матросом с «Кагула» с первого дня и до Победы. Жаль не до победы Мировой революции. Потом учился, служил, дослужился до мичмана. В Финскую участвовал в единственном абордаже, когда захватили заблудившийся в тумане финский сторожевик. А потом набирали в спецназ. И Рукавишников пошел в роту спецназа Балтийского флота. Был в этой роте особый взвод подводной спецуры, в него по возрасту не прошел, но с аквалангом плавал, да и в своей роте оказался на месте. Сейчас его отделение затаилось недалеко от самого вероятного места высадки противника. Он даже не подозревал, что присутствует при окончании сложной игры спецслужб, начало которой было положено арестом комиссара безопасности Михеева. Сам Михеев успел покончить с собой, но его связной, которому прислали из Германии рацию, стал работать на НКВД. В ходе агентурной радиоигры «Михееву» организовали побег, во время которого человек, очень похожий на Михеева, был убит, а в руки встречавших агентов Абвера попал пакет с секретными документами, частично правдивыми, частично — нет, среди них была информация о том, что весь запас морских мин Балтийского и частично Северного флота временно хранится на складе недалеко от Кронштадта. И его должны перераспределить в августе на отремонтированные склады. Это более пятидесяти тысяч мин! Взрыв такого запаса был бы равен взрыву маленькой атомной бомбы![1] Кронштадт был бы разрушен до основания! Но самое главное было бы в том, что эти мины не были бы вывалены в Финский залив, и не могли бы помешать перевозкам по Балтике в пользу Германии. Особенно это касалось поставок шведской руды, которым Балтийский флот, даже москитный, мог серьезно помешать.
Расчет был на то, что часть Кригсмарине сунется в Маркизскую лужу, чтобы перемешать с землей кронштадтские бастионы. В крайнем случае, ожидалось совместная операция немецких моряков и летчиков. Но увы, ставку сделали на Люфтваффе, бросив на Котлин целый авиационный корпус. И пока что ни одна бомба вблизи Кронштадта не упала! Редер же на приманку не клюнул, лишь устроив демонстрацию своих сил, таким образом, опытный адмирал показал, что раскрыл замысел красных адмиралов. Но тогда еще начальник ГРУ Виноградов очень четко отметил, что так просто эту приманку Кригсмарине не бросит. Поэтому рота морского спецназа и страховала окрестности у Котлина, ожидая высадки диверсантов. Вот только не знали, будут это диверсанты-подводники (для такого дела могли одолжить специалистов из Италии, хотя их наши ребята вовремя проредили[2]) или десант на небольших катерах или лодках.
И все-таки это был десант. Четыре лодки с диверсантами с какими-то хитрыми моторами, которые тихо жужжали и в грохоте воздушного боя были практически не слышны, зашли с моря, совсем рядом с крепостной стеной, пользуясь тенью, высадились почти незаметно. Незаметно для постовых, которые больше смотрели на небо, чем по сторонам, а вот Рукавишников был настороже. Да и ребята его отделения очень быстро засигналили: «вижу противника». Как только диверсанты высадились, передовая группа приготовилась к тому, чтобы тихо снять часовых, а часть чуть в отдалении вытаскивала ящики со взрывчаткой, все отделение морского спецназа открыло ураганный огонь по врагу. Рукавишников выпустил в небо осветительную ракету, подсветив десант противника, оба ручных пулемета отделения и автоматы ППС залили плацдарм свинцовым дождем. Смачно щелкнула снайперская винтовка, потом еще и еще раз. Каким-то чудом не сдетонировала взрывчатка, надо было за это сказать спасибо снайперу Першину с его новой «Светкой», но с немецким десантом было покончено менее чем за две минуты. Из двадцати восьми диверсантов ранеными, но живыми остались четверо. Им оказали первую помощь и доставили в особый отдел флота.
* * *
Брестская крепость.
Генерал-майор Фриц Шлипер, командир 45-й пехотной дивизии, рассматривал мирно спящую крепость, в которой, по данным наблюдения, находилось, кроме 8–9 стрелковых батальонов, пограничники 17-го погранотряда, батальон конвойных войск НКВД, артиллеристы, вот последние интересовали генерала больше всего. Правда, особых неприятностей от русских трехдюймовок генерал не ждал. Разведка говорила о том, что, ликвидировав очаги чумы, русские продолжили обычную службу, а учения тяжелой артиллерии округа были назначены на 1-е августа и все серьезные стволы находились на полигонах, которые вот-вот накроет доблестная авиация. Для штурма крепости в его руках сосредоточилась невиданная мощь немецкой артиллерии. Кроме девяти легких и трех тяжелых батарей, ему придали для первого удара 2 самоходные сверхтяжелые мортиры «Карл» (600мм), три дивизиона 210 мм мортир, батарею Небельверферов, реактивных минометов, которой предстояло сделать первый залп по крепости. В Четыре тридцать ровно Фриц отдал команду «Огонь». И тут же в сторону крепости ушли дымные огненные хвосты «Ванюш»[3]. А тяжелая артиллерия начала обстреливать сначала восточную часть Бреста, через 12 минут артподготовки перенеся огонь на саму крепость. В четыре пятьдесят две началась общая атака укреплений Брестской крепости. Но… сначала рухнул от мощного взрыва железнодорожный мост через Буг, вместе с саперами, которые так и не нашли заложенную взрывчатку, чем поставил Шлипера в весьма неудобное положение: этот мост требовалось сохранить в целости и пылинки с него сдувать, но… чуть позже оказалось, что с первыми выстрелами войны все мосты через Буг и ближайшие к ним в окрестностях Бреста были уничтожены. А начавшие наступление на укрепления крепости три батальона отборной немецкой пехоты неожиданно стали нести потери от каких-то мелких мин противника, то тут, то там падал солдат, к которому спешили санитары, вынося раненого с поля боя, потеряв по нескольку десятков солдат, без единого выстрела со стороны укреплений, батальоны прекратили наступление. Саперы принесли генералу деревянные трубочки с патроном.
