вопросом. Ну и телефонную связь никто не отменял. У меня есть революционная задумка алюминиевого изделия, которая принесет предприятию не миллионы — миллиарды. Давайте, встретимся завтра в вашем посольстве, надеюсь проблем со входом не будет. И надо, чтоб дали мне пока вид на жительство [16].
Абрамсон кивал, забыв про кофе. А я с удовольствием съел пару пирожных.
— В общем, если не посадят, завтра буду у вас в посольстве.
Я встал и пожал адвокату (скорей всего представителю МИ-6) пухлую руку. Даже, если наш столик слушали (возможно в этом времени уже есть направленные микрофоны), то никаких секретов я не выдал. Да и не знал я ничего секретного. Хотя, в этой ситуации, чтоб подставить, могут объявить секретной даже мою комнату под лестницей!
На улице я попал в дружеские объятия Майорова.
— Ну и что вы там решили с этим бриттом?
— Ну так я выехать не могу. Оказывается моя служба полна секретов. А я хотел вас с собой взять, вы же говорите на английском?
— Говорю. Мы рассмотрим вопрос. Возможно со мной вас и выпустят…
— Но придется поделиться? Так я готов.
— А фабрика, фабрика?
— А что фабрика? Работает, доход приносит. Она всякие изделия из современного металла выпускает, из алюминия. Я, как владелец, могу озадачить совет директоров и советскими заказами. Разве нам не нужны качественные изделия из такого металла?
— Правильно рассуждаешь? Когда следующая встреча с адвокатом?
— Завтра, в посольстве.
— Проводим. Ну, чао!
И соглядатай удалился, но приставленных ко мне сексотов не отозвал. А я, пересчитав наличку (шестьдесят два рубля семьдесят пять копеек с недавней получки без премии) и заглянул в гастроном, где разорился на «Пшеничную» и палку «Краковской» (как раз выбросили).
А дома сразу жахнул полстакана, зажевал и уселся писать, что запомнилось, про локтевые костыли [17]. Не сомневался, что спрос на них будет бешеный. Достаточно подержать в руках наши, натирающие подмышками кровавые раны. Да и замена тяжелой конструкции на легонький алюминий понравится инвалидам. И не только им, ибо люди достаточно часто получают травмы, ограничивающие возможность ходьбы.
Но работа не спорилась, а тут пришли оперативники из отдела, которым я сбросил готовое дело по крушителю окон. Не просто пришли, а с двумя пузырями московской и ливерной колбасой. Заметив у меня дорогую водку и «Краковскую» восхитились шикарным бытом участковых.
Как мы бегали за добавкой не очень помню. Но проснулся с пересохшим горлом и, узрев на столе бутылку «Жигулевского» возрадовался чуть ли не больше, чем наследственным миллионам!
Так что к посольству добрался лишь ближе к обеду. С незаконченным чертежом и в отвратительном настроении. Как ни странно перехватили у самого входа. И, ничего не объясняя, повезли куда-то за город.
…На нём полосатые злые порты,
В кармане краюшка вчерашнего хлеба.
Мальчишки так разевают рты,
Что можно подумать — проглотят небо.
Они сбегаются с дач к нему.
Им ящик — забава. Но что с мальчишек?
Прослышал старик, что в каком-то Крыму,
Люди заводят стеклянные крыши.
Он флигель оставил. Свистя на ходу,
Побрёл ноздреватой тропой краснотала…
Стекольщик не думал, что в этом году
В лондонских рамах стекла не хватало.
Николай Майоров «Стихи про стекольщика»
— Давайте мы вас с багажом, с диппочтой вывезем, — сказал посол, сэр Фрэнк Робертс, Рыцарь Великого Креста ордена Святых Михаила и Георгия (1963, рыцарь-командор 1956, кавалер 1946). Рыцарь Великого Креста Королевского Викторианского ордена (1965).
— Мысль интересная, — ответил новоиспеченный миллионер, владелец фабрики и пока несостоявшийся лондонец участковый милиционер Овчаренко. — Но если перехватят, то посадят. А из советской тюрьмы можно и не выбраться.
В посольство он попал лишь к вечеру. Гбешные псы отвезли миллионера на дачу к Хрущеву, где он добрых три часа сидел в приемной, ожидая кукурузника. «Я кукурузник», ― любил шутить Хрущев, общаясь с партийцами и вспоминая, как в 1949 году, когда он был первым секретарем Компартии Украинской ССР, ему удалось спасти вверенную ему советскую республику от голода именно благодаря кукурузе. Уже на февральско-мартовском пленуме ЦК КПСС 1954 года Никита Сергеевич впервые поднял вопрос о необходимости широкомасштабного распространения посевов кукурузы. Производство кукурузы, уверял Хрущев, должно снять сразу две проблемы советского Агропрома ― нехватку зерновых и нехватку кормов для животноводства. Хрущев поставил задачу «интенсификации сельскохозяйственного производства и повышения его товарной рентабельности с целью приблизить сельхозпроизводство к производству промышленному…»
Правда, на просьбу Овчаренко принести пива охранник/секретарь среагировал положительно и достал из финского холодильника пару бутылочек «Двойного золотого».
Наконец, появился и виновник задержания. Приехал и сразу — в кабинет.
— Ты знаешь, сколько комбайнов можно купить на миллион английских тугриков? — заявил он, увидев Владимира. — Я что тебя к себе пригласил — слышал, что ты невыездной, служил-де в секретной части. Херня это все, просто тебя выпускать не хотят — боятся, что не вернешься. А я говорю — как он может не вернуться? Офицер, ныне служит в милиции, наш советский человек, кандидат в ряды коммунистической партии. Как он может не вернуться?!
Он усадил насильственного гостя за приставной столик вдали от письменного и нажал кнопку. Мгновенно обслуга внесла водку и закуску, отдельно поставили небольшой скворчащий электрический самовар.
— На подмосковном заводе изготавливают, от электричества работает, — кивнул на самовар Никита Сергеевич. — Так о чем это я? Да, а зачем тебе ехать? Нет, ты, конечно, съезди, посмотри как англичане живут. Но делами пусть лучше опытный человек займется. Ты ему доверенность напиши, а мы тебе квартирку на набережной, дачку и сто тысяч чеками или сертификатами наменяем. Как раз в Москве магазин «Березка» открылся, чего там только нет. В Лондоне твоем паршивом того нет, что есть в нашей «Березке»! Со всего мира товары. И дешево. Ондатровая шапка всего 25 рублей чеками. «Волгу» хочешь, машину? Семь тысяч чеками и получай «Волгу». Сто тысяч отнять семь сколько будет? Ну, ну, сколько?
— Девяносто три тысячи, — посчитал ошарашенный «миллионер».
— Вот, девяносто три тысячи у тебя на руках останется. Еще правнукам твоим хватит роскошно пожить!
— Ну правнуки, допустим, — подумал Овчаренко, — будут жить при капитализме. И что это Хрущев так раздухарился. Он что — думает я миллионы
