А я любила кошек и с радостью бы завела кого-нибудь, но мне не положено. Ничего, когда-нибудь будет у меня свой дом, там и кошка будет. Потому что я не маг, у меня и мыши появиться могут, ведь правда?
Глава 14
Новые лица
Глупо конечно, но факт остается фактом. Я, кажется, почти влюблена в Лисовского. Обаятельный ведь гад, да к тому же высокий! И нравлюсь я ему, вот уверена — нравлюсь. Странное, полузабытое — но такое приятное ощущение! Разумеется, между нами ничего быть не может, но даже эти взгляды, робкие улыбки и неторопливые беседы ни о чем грели мне душу. Я вдруг ощутила себя красивой. Во многом этому поспособствовало и красивое белье. Всё-таки женщина в перешитых мужских кальсонах и женщина в кружевном белье — это два разных существа. Сегодня в доме тихо, Софья усвистала куда то еще с утра при полном параде. Видимо, гулянка будет у кого-то другого. Льер Александр уехал в столицу на пару дней. Поэтому я осмелилась всем своим работницам дать выходной; в конце концов, приготовить незамысловатый обед я могу и сама. Ко мне на чай заглянула лирра Рябина, она тоже была какой-то измученной.
— С ног сбиваемся, Ольга, — жаловалась она мне. — После этих вечеринок уборки выше крыши. Шторы трижды новые вешали. И, главное, льер ей слова не говорит против. Она из отца веревки вьет!
— Насколько я знаю, льер не ее отец? — осторожно спросила я.
— Официально да, — кивнула Рябина. — Но ты посмотри на них! Дочка она его, точно говорю. То ли от любовницы, то ли от гулящей барышни какой. Оттого и трясется он над ней, вину заглаживает.
Я пожала плечами. Сходство, конечно, присутствует. Но даже если это его родная дочь — что с того? Ответственный мужчина, значит.
— А женат льер был?
— А как же. Только недолго. Родами его жена умерла. А жаль, любил он ее очень. Потом долго в трауре был, да так и не женился больше.
— Не понимаю, отчего его так боятся, — запустила пробный шар я. — Приличный мужчина, очень спокойный
— Очень приличный, — желчно усмехнулась женщина. — В голову залезет, а вы и не узнаете. Он же, во- первых, менталист…
— А во-вторых?
— А во-вторых, он Ищейка королевская. Поговаривают даже, что тайный советник его величества и еще кое-кто, — Рябина робко снизила голос, испуганно озираясь. — Страшный он человек, Ольга. Ты с ним осторожнее.
— А чего я-то?
— Так все уже заметили, что он на тебя по-особенному смотрит. Ты осторожнее, от него ждать каких-то серьезных намерений не стоит.
— Брось, — отмахнулась я. — Никаких иллюзий я не питаю. Поверь, я же взрослая женщина, вдова. Голову не потеряю.
— И хорошо, хорошо. Кстати, а вам льер тоже зарплату повысил?
— Повысил, — кивнула я.
И вправду, мне теперь целых сто серебрушек, то есть, целый златник полагался. Теперь-то точно можно домик присматривать. Вот Рябина здесь не живет. У нее дом неподалеку, муж-ремесленник и сын. Она редко когда задерживалась до ночи. Вот и сейчас едва стемнело, а она уже засобиралась домой. Я, как всегда, вручила ей корзину с остатками обеда; ребенку пирог, мужу горшочек с супом. И у Беляны тоже свой дом и семья, так чем я хуже?
В общем, я оделась и вышла на вечерние улицы: если домик все еще сдается, то это судьба.
Табличка была на месте. Я решительно прошла через большие кованные ворота по расчищенной от снега дорожке к красивому особняку. Постучала в двери.
Обстоятельный дворецкий в темно-зеленой ливрее вопросительно на меня посмотрел.
— Я по объявлению, — решительно заявила я. — Сдача садового домика.
— Проходите, льера, присаживайтесь в гостиной. Я сейчас позову хозяйку.
Я не стала его поправлять, прошла в большую старомодную гостиную и села на диван, оббитый потертым лиловым плюшем. Огляделась. Наверное, мне все-таки не по карману съем жилья, потому что все здесь дышало запустением. Когда-то дом был роскошен, но теперь паркет растрескался, портьеры выгорели, а на стенах-темные пятна от отсутствующих картин.
Под стать интерьеру оказалась и хозяйка. Миниатюрная седая женщина в кресле с колесиками, которое толкал дворецкий, все еще была очень красива. Тонкое лицо, выразительные темные глаза, трагичный рот, уверенно расправленные плечи. Белые волосы уложены в красивую прическу. Аристократка!
— Здравствуйте, лирра, — царственно кивнула женщина. — Вы желаете снять домик? Меня зовут льера Гдлевская. Елена Гдлевская.
Я кивнула и представилась. Судя по лицу хозяйки, я должна была от этого имени пасть ниц в восхищении, но я понятия не имела, кто это — Елена Гдлецкая, и поэтому просто мило улыбнулась.
— Снять домик — это громко сказано, льера Гдлевская. Для начала я хотела бы узнать цену.
— О, сущие пустяки, милая. Полтора златника!
Я глубоко вздохнула и покачала головой.
— За квартал, дорогая лирра, а вы что подумали? — тут же сориентировалась Елена. — Домик совсем маленький, кухня да комнатка, зато и топить несложно. А дрова вам Михаил принесет. Мне, знаете ли, дровами мэр помогает… бесплатно. Так что одним беспокойством меньше.
— А поглядеть можно?
— Да, разумеется. Михаил, проводи лирру.
Домик действительно был крошечным, почти незаметным среди кустов и деревьев, но кирпичным и на вид вполне крепким. Внутри все было очень скромно: в кухне небольшая плита, стол со стулом и ларь для овощей, в комнате — узкая кровать, кресло и шкаф. В целом совсем неплохо для одинокой женщины. Меня более чем устраивает, особенно, если дрова бесплатные.
Вернулись в большой дом.
— Мне всё нравится, льера Гдлевская, — сообщила я хозяйке. — С радостью перееду. Вещей у меня немного.
— Прекрасно, душенька моя, но с одним условием. Я — женщина одинокая. Сами видите, и на улицу мне выехать зимой просто невозможно. Приходите ко мне пару раз в неделю на чай — и я буду совершенно счастлива.
— С удовольствием, льера Гдлевская. Пару раз не обещаю, потому что выходной у меня только один. Но загляну непременно.
Мне была интересна эта женщина. В ней чувствовалась какая-то загадка и, безусловно, воспитание.
Вернулась «домой» счастливая. На дворе стояли сани, суетились лакеи. Лисовский вернулся. Это меня обрадовало — я люблю наши вечерние посиделки. Пожалуй, это единственное преимущество жизни в этом доме. Радостная, пробежала в свою комнатушку и досадливо вздохнула: пыльно, тесно и темно. Полы бы вымыть… но это слишком сложно. Надо бы горничным замечание сделать. Мы же на них готовим, а они наши комнаты не моют. Несправедливо. Пальто повесила на гвоздик, сапожки в угол. Платье пришлось переодевать — у этого подол весь мокрый от снега. Отросшие волосы заплела в короткую куцую косичку.
На кухню бежала, словно девочка молоденькая. Словно мне и не сорок. Словно и не было всего… что в прошлом осталось.
Сколько месяцев я здесь? Сейчас в Москве февраль. Новый год я благополучно пропустила. Прикрыла глаза, представила блестящие улицы, каток на ВДНХ, Красную площадь… Всё это было как-то совершенно нереально. Словно я об этом в какой-то книге прочитала. А ведь у меня там, в том мире, дочка и внуки, которых я ни разу не видела. Скучаю ли я по ним? А вроде бы и нет. Я про Машку почти не вспоминаю. Ну как не вспоминаю — не болит у меня. Пока не начинаю в больное место тыкать — не болит. Только когда Лиску вот такую, как сейчас, съежившуюся на стуле, вижу — думаю, что она мне дана вместо дочки. Тоже девчонка в жизни горя хлебнула, сирота при живых родителях. Она родилась в очень многодетной семье — то ли одиннадцать там детей, то ли больше уже. В двенадцать лет ее отдали в дом Лисовских в услужение, и с того момента о ней родители не вспоминали. Мне это дико. То есть я понимаю, что такое — куча детей, которых нужно кормить и одевать — сама через похожую ситуацию прошла, но вот как можно взять и ни разу не навестить своего ребенка — этого не понимаю.
— Лис, — тихо позвала я девочку, задремавшую за столом. — А ты родителей давно видела?
