об этом знать всему Ле Маре?
С другой стороны, если верить тому, что моя мать узнала из местных сплетен, местная аристократия доверяла мадам де Тревиль будущее своих дочерей. Из папиных рассказов о том, что ему довелось пережить в Париже, и о его коротком знакомстве с маминым отцом я знала, что снобизм дворян уступает только их стремлению снискать расположение королевской семьи. Он говорил, что после Фронды те аристократы, что не отправились в изгнание сразу, все равно чувствовали себя на тонком льду. Они боялись потерять свои титулы, положение при дворе и отчаянно желали вернуться к прежней светской жизни, предавались гедонизму и старались отвлечь себя балами, ухаживаниями и матримониальными планами.
Становилось все темнее, воздух сделался влажным, как мокрый платок, но никто так и не появился. Экипаж давно уехал, растворившись в наступивших сумерках.
А что, если кучер привез меня не туда? Что, если он специально доставил меня по неверному адресу? Что, если он сговорился с убийцей и поднес ему меня на блюдечке?
Хотя лучше уж это, чем школа мадам де Тревиль. От убийцы я по крайней мере смогу защититься с помощью шпаги.
Сделав глубокий вдох, я поднялась на две ступеньки. Отрывисто постучала в дверь. Тишина. По привычке я протянула руку в сторону и вздрогнула от неожиданности, когда мои пальцы ухватились за перила из кованого железа.
Еще один глубокий вдох, еще одно тук-тук-тук.
— Прошу прощения! Есть кто дома?
Улица была пуста, но меня не покидало чувство, что чей-то взгляд сверлит мне затылок.
Наконец послышался отчетливый звук шагов, и дверь открылась. Сквозь проем наружу пролился теплый свет.
— Bonsoir! Добрый вечер! — Женщина, стоявшая за порогом, вытирала руки о юбку.
— Добрый вечер, мадам де Тревиль, — поздоровалась я, пытаясь сморгнуть пятна, которые пошли перед глазами от яркого света. Придерживаясь за перила, я начала опасный маневр реверанса.
Однако женщина, рассмеявшись, только отмахнулась от моей попытки и прижала руку к груди.
— Ну что вы! Господь всемогущий, нет, конечно! Меня зовут Жанна, я прихожу убираться в доме, по крайней мере на первом этаже. — Неверно истолковав выражение моего лица, она добавила: — Знаю-знаю, в таких больших особняках, как этот, обычно есть постоянная прислуга… Полагаю, вы наша новая ученица. Какая честь учиться у мадам! Ваши родители, должно быть, очень гордятся вами.
— Merci. Благодарю. Вы очень любезны.
— Моя дорогая, — сказала она, буквально источая сострадание, — не волнуйтесь. Мадам де Тревиль еще ни разу не ошиблась в своем выборе. Другие мадемуазель — самые совершенные юные создания, которых я только встречала. Их приглашают на каждый бал, каждый званый вечер — по крайней мере, на важные.
Я нервно сглотнула и выдавила улыбку.
— На самом деле, — добавила она, — девушки и мадам сейчас как раз на балу. Входите. Анри отнесет ваш сундук в комнату.
Я поколебалась.
— Входите же! Вы ведь не хотите простудиться, стоя на холоде? Представляю, каково это — заболеть аккурат к началу сезона! Мадемуазель, вам нехорошо? — заволновалась она, услышав мой хриплый смешок.
— Нет, я в полном порядке. — Мой голос дрогнул.
И вот я уже перешагиваю порог, и меня охватывает теплый свет.
— Ну вот, так-то лучше, — сказала Жанна. — Похоже, осень уже на исходе, и зима в нашем чудесном городе наступит пораньше, да?
Я не считала этот город своим, он не принадлежал мне и не казался родным и знакомым, как Люпьяк, так что молча кивнула.
Она подошла к арочному проему. За ним изгибался узкий коридор, в котором эхом отдавался звон кастрюль и сковородок.
— Анри, помоги нам с сундуком, пожалуйста!
Ответа я не услышала, в отличие от нее: она громко и от души рассмеялась.
— Дурачок! У тебя нет никаких причин избегать девушек. Ты просто даешь Портии чересчур много поводов дразнить тебя. Так они решат, что ты их боишься! А теперь, — она повернулась ко мне, — идем со мной.
Жанна провела меня по всем помещениям, и в конце концов мы добрались до комнаты рядом с главным коридором.
— Мадам де Тревиль попросила меня подготовить именно эту комнату. — Несмотря на всю теплоту и радушие Жанны, в ее голосе сквозило напряжение.
— Так, значит, она очень строга?
Ее рука, до моего вопроса спокойно лежавшая на дверной ручке, потянулась к фартуку и смяла его ткань.
— Мадам де Тревиль — прекрасная женщина. У нее есть свои правила, как и у всех. Может, эти правила и странноваты, — она покачала головой, и ее лицо прояснилось, — однако от светской дамы, к которой благоволит сам кардинал Мазарини, и следует ожидать высоких требований к своим подчиненным. Если вам что-то понадобится, позовите Анри — обычно он крутится где-нибудь в районе кухни, так и норовит стащить еды. Ох уж этот мальчишка! Доброй ночи.
И Жанна оставила меня одну в чужой комнате, в чужом городе. Я переводила взгляд с окна, задернутого плотными шторами, на кушетку, наскоро застеленную покрывалами. Она явно предназначалась для припозднившихся гостей.
Я и без того беспокоилась, что мадам де Тревиль узнает правду о моем состоянии, но, если судить по этой комнате об ее отношении ко мне, уже завтра я могу оказаться на улице. И какие у меня тогда будут шансы привлечь мушкетеров на свою сторону? Я рассчитывала разузнать, где находится штаб-квартира высших чинов, и изложить им свое дело. Но для этого требовалась репутация, которой я еще не успела обзавестись.
Стоило мне лечь на кровать, как потолок закачался надо мной, а в горле заклокотал страх.
Все недостатки моего плана стали очевидны на фоне этой пустой, необставленной комнаты. Без поддержки мадам де Тревиль я никто. Я не могу просто подойти к мушкетеру на улице, предъявить ему папин перстень, а затем попросить его убедить свое начальство начать расследование убийства. Нет, мой единственный шанс — добиться встречи с кем-то из старших офицеров. И ни один офицер без веской причины не станет выслушивать чудачку, которая несет какую-то чепуху о безвременной кончине своего отца. Папа никогда не называл мне имен своих братьев по оружию, в своих историях он всегда пользовался прозвищами. Именами, которые они дали друг другу сами и которые точно соответствовали их натуре. А я никогда не пыталась разузнать у него больше — думала, что мне некуда спешить. Думала, у нас есть время. Да мне и не нужны были их настоящие имена. Я представляла их себе богоподобными созданиями, которые не пользуются фамилиями и титулами.
Перед отъездом в Париж я хотела найти какие-то записи,
