Воистину, народное (в особенности крестьянское) долготерпение уступает только долготерпению Господню, но если дойти до его края — несомненно, гнев народный лишь гневу Господню и уступит. И если то напряжение, которое необходимо для сохранения Отечества возложить на тяглые плечи низших сословий — может статься, что предел сей может быть достигнут и без войны. В силах ли человеческих провести Россию по тонкой грани между катастрофой военной и катастрофой экономической? Уповая на Господа нашего я, тем не менее, знаю, что и Господь может отвернуться от России и её владетелей, буде неприлежание их переполнит чашу терпения. Временами мне кажется, что та бездна, в которую я заглянул, соотнося скучные цифры и опыт схватки, когда от одного-единственного патрона или снаряда из миллионов может зависеть жизнь не одного, а тысяч человек, пожирает мои силы и волю.
Впрочем, Б. утешил меня чудной простонародной присказкой «глаза боятся, а руки делают» и предложил положить на другую чашу весов всю нашу Россию и миллионы жертв грозящей нам новой Смуты и заметил, что цена, в общем, невелика. Особенно, если, как он высказался, «немного меньше внимания уделять балету, его примам и красотам Ниццы».
Я понял, в чей огород был брошен сей увесистый камень, хотел было возразить, но не смог. К тому же Б. заметил, что во время второй, наверняка известной тебе войны, горец и его санкюлоты смогли перекрыть ужаснувшие меня цифры многократно. Я уже слышал от Б. о подростках, стоящих на ящиках у станков, о женщинах, ворочающих броневые плиты во имя избежания ещё худшей доли. Ники, мы просто обязаны принять все меры, чтобы нарисованные Б. картины так и остались в моём (его, и, как я полагаю, твоём) воображении.
Эта война близка к концу. Я не знаю, удастся ли нам избежать той, Б. уверен, что нет, — но клянусь, я сделаю всё возможное, чтобы к грядущим испытаниям мы подошли готовыми настолько, насколько это только возможно. Ты можешь использовать меня тем способом, который сочтёшь благоразумным. Я видел маленький кусочек ада, когда японцы (не могу называть их «узкоглазыми» — я сам слишком долго вглядывался в их смерть прищурившись, через прицел, так что в плане «косоглазия» мы с ними на равных) сотнями ложились под беспощадным свинцом пулеметов и шрапнелей. И если мы допустим, чтобы так же, тысячами и миллионами, гибли русские солдаты — неважно, под немецким ли огнём, британским, своим же, русским — тогда мы недостойны перед лицом Господа владеть этой землёй.****
Я верю в тебя, брат, верю в Вас, Ваше Императорское Величество. С нами Бог и Россия.
Михаил.
* Под литерой «Б» достоверно упоминается Василий Александрович Балк, в то время один из офицеров-моряков Маньчжурского бронедивизиона, фактически и выдвинувший идею его создания. В.К. Михаил тесно сдружился с ним в ходе боев, возможно потому, что специфика нового на тот момент рода войск, связанного с техникой, была более привычна флотскому, нежели сухопутному офицеру, возможно также, что в первое время дружеская помощь Балка компенсировала недостаток боевого опыта Великого князя. Как бы то ни было, но в достаточно короткий срок после прорыва дивизиона в Артур, Великий князь, по мнению большинства исследователей, фактически возглавил войска первой линии, оставив за Балком, в основном, руководство технически сложными вооружениями.
Выражаемое некоторыми отечественными и зарубежными исследователями мнение о том, что так называемая «Михаиловская» тактика обороны разработана и внедрена именно Балком, не выдерживает никакой критики. Флотский офицер Балк до получения опыта боевых действий на сухопутье просто не имел возможности изучить в достаточной мере армейскую тактику и законы войны на суше. К тому же сам Балк неизменно опровергал подобные слухи, указывая на Великого князя как на истинного автора всех применённых в войне тактических новаций, оставляя за собой лишь некоторые технические приоритеты.
**Интересно, что подразделения В.К. Михаила критическим образом не испытывали недостатка в артиллерийской поддержке. Вероятно, предположение об ожидающемся в будущих войнах «снарядном голоде» сделано им по результатам наблюдения за действительно испытывавшими жестокую нехватку боеприпасов японскими войсками. Сам термин «снарядный голод», вероятно, является эмоциональной калькой японского термина «dangan-no-futtei». Однако японские проблемы проистекали не из недостаточности производства, проявившейся затем в Великой Войне, а, скорее, из успешных действий на японских коммуникациях как русского флота на море, так и русских казачьих отрядов в оперативном тылу японской армии. Тем ярче вскрывается перед нами экономический и военный гений Михаила Александровича, сделавшего столь глубокие выводы из анализа довольно локального, хотя и эпического, сражения.
***Не существует достоверных данных о довоенном увлечении воздухоплаванием адмирала Всеволода Федоровича Руднева, совершенно точно скрытого в данном тексте под литерой «Р».
Однако действительно сделанное им еще осенью 1904-го года воздухоплавательному кружку профессора МВТУ Жуковского крупное денежное пожертвование из «призовых» средств на строительство аэродинамической трубы, теоретические и экспериментальные исследования аэродинамики, вопросов прочности и теории полёта, можно считать отправной точкой в развитии всей русской аэронавтики. Более подробно о роли адмирала Руднева в становлении русской авиации читатель может узнать из книги «Русский Дедал» (граф А.А., Толстой, СПб, изд-во «Пальмира», 1949 г.)
****Вероятно, речь идёт о кошмарах, посещавших, по словам очевидцев, В.К, Михаила в бытность раненым при при обороне Дальнего. Детали этих видений разнятся в описаниях очевидцев, как и обстоятельства ранения, однако многие отмечают, что после недельного лечения (возможно, с применением препаратов опиума) В.К. Михаил несколько раз проговаривался о картинах ужасного будущего России, якобы открывшихся ему.
В данной записке интересно, что Михаил называет источником видений капитана 2-го ранга Балка. Однако большинство исследователей сходятся на том, что нечеловеческое напряжение при сдерживании многократно превосходящих японских сил и впечатляющие расчёты по тактике и боевому обеспечению войск (см. т. н. «Записку Михаила»), проведённые В.К. Михаилом на основании опыта боёв, стали тяжёлым испытанием для его психики, выразившемся в навеянных синдромом тревожности видениях. Упоминание же Балка вызвано подсознательным отторжением кошмаров, стремлением перенести их на кого-либо другого.
Письмо капитана 2-ранга М.Г. Гаршина сестре(Сборник документов и фотографий из семейного архива генерал-полковника ИССП С.А. Балка, Санкт-Петербург, 1951 год. Издание Императорского Архива кино-фотодокументов, Том 1, стр. 247–248.)
