В общем, можно отметить, что встреча с дипломатом прошла в теплой, дружеской обстановке и дала положительные плоды. В смысле – все трое казаков получили от посла подарки: грузинские кинжалы хорошей стали в серебряных, с цветными каменьями, ножнах. Кошель отдарился доброй австрийской работы пистолем с узорочьем по стволу, Срачкороб – саблей, Аркадий – желтым шелковым халатом в драконах (маловат ему трофей был).
Ох и нелегкая это работа, тащиться на веслах по маловодной реке. Да на протекающем, хоть тресни, струге. Отремонтированная наспех развалина уже в море дала течь, пусть и незначительную, но груз-то был совершенно несовместим с водой! Уже на вторые сутки пути Аркадий приказал перегрузить в протекающий кораблик все припасы, кроме пороха, а ракеты разместить по остальным. Да и грести, выкладываясь по полной программе под пекущим летним солнцем, – очень сомнительное удовольствие. Особенно если вынужден дышать ртом, так как нос сам заткнул из-за невыносимой вони соседей. Нет, грязнулями казаки не стали, обмывались каждый день, но пахли как перестоявшая на солнце бочка плохо просоленной селедки.
«Да уж, воистину «аромат – специфический», хоть вешайся или топись от него. Конечно, очень хорошо, что у казаков нет вшей и блох, да и комары к ним меньше цепляются, но дышать с ними рядом затруднительно. Ёпрст!!! Сколько раз собирался начать производство подобного же средства на основе спирта, знают характерники соответствующие травки. В прошлом году вроде бы эта вонища не так доставала. Ну что ж, будем получать наказание за лень».
В самых верховьях Кальмиуса, где с весел пришлось уже перейти на шесты, приложились-таки об дно реки килем самого крупного, от Караимова, струга. Задержались больше чем на сутки. Образовавшаяся протечка хоть и была незначительной, однако и ее необходимо было ликвидировать. Пришлось вытащить корабль на берег, его разгрузить и, перевернув вверх дном, осмолить поврежденное место. В итоге путешествие из Дона в Днепр заняло как бы не больше времени, чем путь из Азова до Стамбула.
По Самаре двигаться было легче, все же шли по течению, но и там нервотрепа хватало, воды и в этой реке было маловато для небольших, но морских корабликов. Хотя официально эти земли уже считались польскими, заметить это было мудрено. Загребущие руки панов сюда пока не дотянулись, уж очень опасно было жить на таком коротком расстоянии от ногайских кочевий.
На берегу Днепра, невдалеке от развалин так и не восстановленной до конца и опять сожженной крепости Кодак, встретились с отрядом Васюринского, который ее и разрушил окончательно. По казацкой традиции незадолго до рассвета пришли и вырезали честно пытавшийся выполнить свой долг немецкий гарнизон. Полностью. «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро!..» Построенный для препятствования морским походам запорожцев, Кодак почти сразу же был разрушен в 1635 году гетманом Сулимой. Его казнили в Варшаве, не спасли гетмана ни золотой медальон от папы римского за выдающиеся заслуги в борьбе с мусульманами, ни переход в католичество. К лету 1638 года крепость почти восстановили, но тут пришел Васюринский. Ну не понравились казакам архитектурные изыски шевалье де Боплана!
Неспокойный месяц
Адриатика, июнь 1638 года от Р. Х
Встревоженный событиями в Оттоманской империи, сенат отправил почти весь флот крейсировать возле самых восточных владений Венеции на тот момент – к Криту. Пусть казаки сожгли галерную эскадру турок, средиземноморские флотилии у осман остались, да и умение мусульман быстро строить корабли было широко известно. Уходом венецианского флота из Адриатики воспользовались пираты Алжира и Туниса. На шестнадцати каторгах они ворвались туда и принялись громить и грабить владения республики. Вовремя извещенный Марино Капелло, адмирал республики, срочно вернулся к родным берегам. Пираты спрятались в бухте османского порта Вало, однако это их не спасло. Адмирал приказал атаковать город и легко его взял, захватив при этом пиратские галеры и освободив из плена три тысячи шестьсот человек. Освободившиеся места за веслами поменявших флаг галер заняли уцелевшие пираты и солдаты османского гарнизона.
Пиратская атака Адриатики в сочетании с запретом гражданам республики Святого Марка заходить в порты Оттоманской империи подтолкнула сенат на объявление войны туркам и решение отвоевывать Кипр. Уж если войны не избежать, то лучше иметь больший маневр для торговли при заключении мира. Да и сомнительно было, чтобы турки послали армию на Венецианские колонии, когда у них отбирают Кипр.
В Варшаву известие о катастрофе под Уманью пришло одновременно со страшной вестью о вторжении татарской орды в Южную Польшу. Король и рад бы был объявить всеобщее Посполитое Рушение для защиты страны. Но не имел на это права, так как такое действие было прерогативой вального сейма, о созыве которого при шастающих по стране ордах врагов не могло быть и речи. Да и не рвались пока шляхтичи воевать. Они привыкли рассматривать войну как разновидность охоты и в армию не спешили. Куда более многочисленные, чем русские, собственно польские шляхтичи привыкли сражаться по настроению, когда захочется саблей помахать, а не по призыву короля, к тому же сильно нелюбимого. Призыв короля остался гласом вопиющего в пустыне.
Весь юго-запад страны заполнили татарские чамбулы, здесь не виданные уже сотни лет. Брать города или укрепленные замки они и не пытались, но сельская местность всего юга пострадала от них страшно. По договоренности с атаманами казаков все, что не могли увезти, татары сжигали или портили. Не имевшие навыка войны с подвижным и часто стреляющим противником, пытавшиеся бороться с татарами шляхетские отряды часто попадали в засады и гибли чуть ли не целиком. Потенциально имевшая несравненно больше воинов, к тому же лучше вооруженных и обученных, Польша в этот конкретный момент была совершенно бессильна отразить такое нашествие. Панам и магнатам, сидящим за крепостными стенами, оставалось утешаться мыслью: «Дикари рано или поздно уйдут, тогда мы соберем великое войско и покажем им…»
Сотни горящих деревень отмечали дымными столбами путь чамбулов. Пожары часто перекидывались на высохшие от жары поля и леса, стране предстояло испытать серьезный недостаток продовольствия, до этого ежегодно вывозимого в воюющую Европу. Да и несгоревшие поля часто убирать стало некому. Хлопы побиты, угнаны в рабство или сбежали бог знает куда. Именно сельское население пострадало от этого нашествия особенно сильно, в деревнях укреплений не было, а татары жалости не знали. Страшная беда пришла на польскую землю, а полная гонора шляхта, еще в январе блокировавшая увеличение финансирования войска за счет таможенных платежей, ничего не могла сделать. Храбрецы гибли из-за неумения воевать именно с этим противником, остальные сидели в укрепленных местах, проклинали все подряд и мечтали о реванше.
