Анатолий Спесивцев - Атаман из будущего. Огнем и мечом

А. Н. Макаровского, подтолкнувшего меня к написанию альтернативки.

Дмитрия, «Димыча», талантливого автора с ВВВ и СИ, своей критикой и подсказками вынуждавшего меня не раз переписывать главки, а раз – так целую главу.

Смирнова Сергея Александровича, читателя с ВВВ, неоднократно сообщавшего мне важные для написания книги сведения.

Многочисленных читателей форума «В Вихре Времен» и сайта Самиздат, чьи советы, указания на ошибки и интерес к моему творчеству мне очень помогли.

Особенно хочу выразить признательность четверым читателям с форума «В Вихре Времен», помогшим выловить в романе опечатки и ошибки:

Сергею Акимову,

Игорю Гуртовому,

Иванову Александру,

Федотову Михаилу.

Алексею Махрову, основателю форума ВВВ, где мои романы создавались.

Уход с русинских земель большей части казаков и немалого количества непокорных холопов спокойной обстановку на них не сделал. На Правобережье не по дням, а по часам росли тяготы местного населения, преследования их за веру отцов, делая жизнь холопов, мещан и православного клира совершенно нестерпимой. На Левобережье же еще недавно свободным людям, жившим, рискуя жизнью и свободой, на своей земле, вдруг объявили, что они теперь – холопы. Милостивый король раздавал земли на Левом берегу Днепра направо и налево любому, из имевших доступ к его уху. Вишневецким, Конецпольским, Потоцким… Благодатные, сверхурожайные черноземы привлекали жлобов (высокородных магнатов), как сироп мух. Сладкое слово «халява» кружило голову сильнее, чем старый, выдержанный мед.

Одним из самых удачливых попрошаек стал бывший великий гетман коронный Станислав Конецпольский. Король не пожалел для своего верного сторонника ничего. Принцип «Мне чужого не жалко» здесь действовал вовсю. Да и как жалеть имущество и земли какого-то быдла для талантливого полководца, бившего турок, татар, молдаван, московитов и даже самого шведского короля Густава-Адольфа? Именно этот человек, по должности и характеру, стал центром притяжения для всех врагов русинов и православия. Первых он ненавидел и презирал, не считая их полноценными людьми, ну а православную веру, как преданный сын католической церкви, жаждал уничтожить.

Не меньше чужого добра досталось князьям Вишневецким. Той весной лидер клана, Иеремия, собрал немалую частную армию. Более четырех тысяч человек – хорошо вооруженных, обученных, с опытными командирами. Она было начала готовиться к переправе через Днепр, когда вошедший в легенды Польши как великий воин, а Украины – как подлый предатель Ярема (как называли здесь проклятого матерью за переход в католичество Иеремию) остановил движение своего войска. До магнатов дошли вести, что на Правобережье переправилось большое казацко-татарское войско. Коронный гетман немедленно послал гонцов к воеводам Украины[1], призывая их объявить посполитое рушение и присоединиться с войсками к нему. Сведения, пришедшие с юга, его сильно встревожили.

А люди здесь, на коренных русских землях, жили гордые и хорошо вооруженные. Ружье и сабля были в доме местного крестьянина такой же обыденностью, как плуг или борона. По-другому здесь было не выжить, татарские набеги за живым товаром случались каждый год, надо было уметь оборониться или хотя бы спрятаться. Слабаков в этом месте не могло быть в принципе. Сюда приходили селиться и работать только те, кто согласен был рисковать жизнью ради права жить так, как он хочет, а не существовать под плеткой приказчика. И совершенно естественно, никто добровольно менять вольность на рабство не собирался. Кто сумел, тот бежал на земли запорожских вольностей, куда даже паны пока соваться побаивались, или в Россию, точнее, в те куски Дикого поля, которые недавно были отвоеваны ею. Решая, таким образом, больную для царя проблему: кем заселять строящиеся там городки.

Многие пыталось сопротивляться, давали бой на своей земле. Но даже вооруженный крестьянин – далеко не воин, да и ополчение нескольких сел – невеликая сила. А отряды магнатов были многочисленны и привычны к войне. Так что совершенно не удивительно, что попытки сопротивления подавлялись беспощадно. Каратели, в основном набранные здесь же, не отказывали себе в удовольствиях. Насиловали, грабили, унижали побежденных. Ставшая постоем солдатня превращала беспредел в норму жизни для окружающих. Получался замкнутый круг: восстание, каратели, снова восстание, и опять каратели.

Заметно обострил положение в стране январский сеймик в Варшаве. Он одновременно издал ордонанс о снижении числа реестровых казаков до шести тысяч, лишил их права избирать себе командиров и уменьшил финансирование кварцяного войска, без того катастрофически недостаточное. Королю урезали возможности на отчисления из его собственных доходов на армию. Шляхта больше боялась усиления королевской власти, чем каких-нибудь внешних или внутренних врагов. Главным своим делом она считала сохранение собственных привилегий, как черт от ладана шарахаясь даже от тени опасности их ущемления. «Не позволям!» – звучало в таком случае немедленно и со всех сторон под шелест выхватываемых из ножен сабель. В целях сохранения пресловутого и реально недостижимого шляхетского равенства был ветирован законопроект о введении в Речи Посполитой ордена. Еще один болезненный щелчок по королевскому носу.

Попытка Владислава, человека неглупого и энергичного, привнести мир в отношения униатов и православных, собрать их вместе немедленно вызвала недовольный окрик из Ватикана. Папа требовал дальнейшего утеснения православных для перевода их всех в униатство. Одновременно католики начали широкое наступление и на униатов, склоняя последних на полный переход в католичество. То, что при этом в стране растет взаимная ненависть и готовность убивать друг друга, Рим не волновало.

Совершенно нестерпимой жизнь крестьян на Правобережье делали евреи-арендаторы. Паны жаждали роскоши и излишеств, хотели получать от жизни только удовольствие. Однако на это нужны деньги. Сидеть же в своем имении и выжимать из хлопов лишний грош им не улыбалось. Вот чего-чего, а тяги к труду у шляхты невозможно было рассмотреть даже в самый мощный телескоп или микроскоп. Благородные паразиты предпочли продавать право на взимание податей еврейским ростовщикам, причем за очень приличные деньги. А уж те работы не боялись и от недостатка фантазии не страдали. На бедных крестьян обрушивалось такое количество новых податей, что выплатить их было мудрено даже самым трудолюбивым.