— Глупец тот, кто откажет тебе в проницательности. Из моих людей, почти никого не осталось. Состен, Тевкр, сгнили в рудниках. Тому, кто живым не дался, когда мы нарвались на тот афинский дозор, повезло больше. Но все равно никого нет, все мертвы. Меня одного хранили боги. Хотел бы знать, кто из них...
— Садись, Эвдор, в ногах нет правды. Все я понимаю. Был вожаком, на побегушках быть не хочешь.
Пират сел на ложе.
— Да, давно уже не мальчик. Есть возможность снова подняться. С этими людьми, с новыми товарищами. Мы многое уже пережили вместе. Но нас очень мало. Всего десять... — Эвдор скрипнул зубами, — вернее, уже девять.
— Как мне помочь?
— Ты накормила, напоила нас, мы уже в большом долгу перед тобой...
— Ну что ты, — театрально возразила Трифена, — не стоит благодарности.
— Я же сказал, что возмещу тебе все. Ты знаешь меня много лет, разве я хоть раз не возвращал долги?
— Продолжай, Эвдор, продолжай, — примирительным тоном сказала хозяйка.
— Нам нужно привести себя в порядок и выглядеть всем, как наш красавчик Аристид, на которого ты злишься.
— Одежда будет. Тебе вообще не стоило рваться в город в твоем нынешнем виде.
— Да, ты права, я едва не поплатился на свое нетерпение.
— Что еще?
— Ты знаешь всех из Братства. Я догадываюсь, что сейчас многие из наших по ту сторону кольца, которым Митридат окружил остров, но может, кто-то застрял тут, на Родосе? Не успел уйти. Сегодня пришли корабли Лукулла и Леохара. Пока мы добирались с северо-западного берега, и тени слуха не было, что подобное может случиться. События развиваются слишком стремительно.
— Римляне сговорились с Леохаром? Возможно ли такое?
— Как видишь. И я думаю, что Волк с большим упоением будет рвать глотки своим бывшим товарищам. Нам надо быстро убираться. На Родосе скоро нашему брату будет не вздохнуть.
— Ты надеешься сманить кого-нибудь?
— Да. Конечно, если бы тут сидел авторитет, типа Эргина Мономаха[22], скорее все мои перебежали бы к нему. Но если есть рыбка помельче, я б постарался ее заглотить.
— Я поняла тебя, Эвдор. Судно у тебя есть, но людей для дела маловато?
— Не совсем так. Судна у меня нет. То на чем я сюда прибыл, даже на дрова пустить не будет толку. Сырое и гнилое. Но кое-что в порту сейчас нарисовалось.
— Об этом мне слышать нет желания. Ты прав, сейчас тут только мелкая рыбешка. Но ведь ты не дурак, заниматься делами прямо на входе в гавань Родоса? Рванешь сначала в Киликию, там и разживешься командой?
— Да. Главное, улизнуть от триер Дамагора и Леохара. А там...
— ...я поняла, — перебила Трифена, — насчет людей, попробую помочь.
— И словечко шепнуть, кому надо.
— И в этом помогу, — недовольно отрезала Трифена.
— Я буду тебе очень...
— Ладно, ступай, — Трифена взмахнула рукой и снова повернулась к своему абаку.
* * *Филипп из Истрии пребывал в прескверном настроении. Он возлежал возле столика с восхитительным опсоном[23] в хорошей компании, какую только мог обеспечить обеденный зал заезжего двора "У Посидея", но был мрачнее тучи. Ничто не радовало, ни соленые угри, ни золотистое хиосское, ни приятная беседа. Угри не лезли в горло, вино здесь на порядок лучше привезенного им самим на продажу, что невероятно раздражало, а беседа лишь отвлекала от собственных мыслей.
Дела шли из рук вон плохо. Филипп рассчитывал, что продолжающаяся война, смута и разорение Делоса, задерут цены на дорогие вина с островов, а нищающему населению по карману будет упиваться лишь фракийским. Его фракийским, которым забит весь корабль. Однако все оказалось с точностью наоборот. Отличный урожай на островах сбил цены настолько, что на фракийское почти никто не смотрит. Путешествие грозило обернуться колоссальными убытками.
— А я привез пеньку. Канаты и веревки. Все разошлось мгновенно, — похвалялся пьяный и счастливый купец из Гераклеи, возлежавший справа от Филиппа, — воистину, Агорей[24], я славлю тебя и принесу благодарственные жертвы по возвращению.
— Откуда такой спрос? — поинтересовался другой купец.
— Как, ты не знаешь? Архонты закладывают целый флот, во исполнение союзнического договора с Римом. Решение принято позавчера, когда я только разгружался. Весь товар ушел за половину дня, какая удача! А какие деньги они готовы были заплатить!
Гераклеот запихал в рот несколько маринованных оливок с луком и разразился невыносимо длинной и запутанной тирадой, прославляющей богов, Лукулла и добрых родоссцев.
"Да чтоб ты провалился", — сжимал виски руками Филипп.
Невыносимо болела голова. Уже два дня, как пропали сразу четверо из его людей, и среди них кибернет[25] и проревс. Опытные моряки, исходившие Эгейское море и Понт вдоль и поперек, способные провести "Меланиппу" из Истрии хоть до Египта безо всякого перипла[26]. Ценнейшие люди...
— ...римляне совсем не умеют торговаться.
— Ты не прав, почтеннейший, — возразил толстяк, опоясанный широким тканым поясом, с которым он не пожелал расстаться даже за обедом, — вот, помню, дело было в Сиракузах. Один купец из Капуи...
— Так это Капуя, не Рим. Кампанцы[27] те еще ворюги.
— Нет воров, гнуснее римлян. Те денежки, которыми сейчас сорит Лукулл направо и налево, откуда они? Сулла ограбил Дельфы, святотатец! Как Аполлон попустил такое!
— Да, забыли боги про Элладу. Вот было раньше время... Читал я, двести лет назад, когда была большая смута и орды галатов с севера наводнили земли Фессалии и Македонии, их вождь Бренн вот так же, разграбил Дельфы, так Аполлон низверг на варваров чуму, а Посейдон разверз земную твердь и многих истребил землетрясеньем.
— И множество эллинов вместе с ними. Чума, что, только варваров губила? Боги стерегут лишь свои храмы, а на нас, смертных, им наплевать, — сказал Филипп.
— Не богохульствуй! — ужаснулся гераклеот.
— Погибла Эллада, — снова вздохнул знаток древней истории, — растерзана варварами и собственными тиранами.
— Ужас, ужас, у меня родственники в Афинах. До сих пор не знаю, были или все еще есть.
— А вы слыхали, корабль Салмонея Книдского пропал.
— В последнее время не штормило.
— Проклятые пираты!
Толстяк машинально погладил свой пояс, набитый монетами. Один из гостей, мужчина с изысканными манерами, одетый в дорогой темно-красный хитон, украшенный черным вышитым меандром по краю, окликнул хозяина:
— Любезный Посидей? Вели подать чаши для омовения рук.
Пришли рабы и расставили чаши с водой.
— Благодарю, хозяин, — мужчина снова повернулся к собеседникам, — пиратство очень прибыльно и всякий норовит им заняться. Я знавал купцов, которые при виде более слабого не брезговали грабежом. Совсем осталось мало честных моряков.
