— Вольно, — с легким акцентом бросил Степан Ованесян, вождь безопасности Народной дружины и командир корпуса жандармов, второй человек в «опричнине», если судить по объему власти, и первый — если по внушаемому страху.
Мало кто знал его в лицо, а лицо это было меж тем очень примечательным.
Высокий лоб, короткие черные волосы, треугольный подбородок, пухлые, почти женские губы — казалось, что это маска, собранная из частей, взятых от разных людей, плохо подходящих друг к другу.
— Зашел на минуточку, проверить, как у вас тут дела, — голос у Ованесяна был очень высокий.
Но когда синие холодные глаза обратились на Олега, тот замер и даже перестал дышать.
Излучаемая этим человеком угроза была почти физической, наверное, нечто подобное ощущали лазающие по деревьям предки человека при виде тигра или леопарда. Он смотрел так, словно разбирал тебя на части, рассматривал каждую из них под микроскопом, и выносил диагноз, выворачивал душу наизнанку, и все это с отстраненным, ледяным равнодушием, лишь из желания знать больше.
— А, и статский советник Одинцов здесь, это хорошо — проговорил Ованесян, и Олег вздрогнул. — Надеюсь, что раны ваши зажили, нога в порядке, спина не беспокоит и голова не напоминает о себе.
Он знал все, наверняка даже точные диагнозы, назначенные лекарства и сроки восстановления.
— Благодарю, ваши превосходительство, я в порядке, — сказал Олег слабым голосом.
— Приятно это слышать, — Ованесян обвел взглядом стоявших вокруг стола офицеров. — Несомненно надеюсь, что вы, товарищи, проявите свои лучшие качества при расследовании этого дела.
— Так точно! — ответ прозвучал не очень стройно, но громко и истово.
— Все, больше не буду вам мешать, — командир ОКЖ благосклонно кивнул и исчез за дверью.
«Зачем он сюда явился? — подумал Олег, усаживаясь на свободный стул рядом с Голубовым. — В деловом плане толку от этого визита никакого, всех этих черномундирных типов он знает, как облупленных… Посмотреть на меня? Но не такая уж я и важная и редкая птица. Просто проходил мимо кабинета начальника штаба и решил заглянуть? Верится с трудом…».
— Все, начинаем, — Голубов махнул адъютанту или секретарю, тому самому «опричнику», что провожал Одинцова от проходной, и тот начал раскладывать по столу одинаковые папки с документами — комплект на каждого.
Олег открыл свою.
Внутри обнаружились фотографии, схемы, протоколы допросов, еще какие-то бумаги, частью напечатанные на той же розовой бумаге, что означает высшую степень секретности.
— С деталями вы познакомитесь из материалов, — сказал темник, оставшийся стоять. — Повторю главное. На данный момент было три взрыва — девятнадцатого сентября в Нижнем Новгороде пострадал губернаторский дом, трое убитых, двадцать первого в Москве частично разрушено здание казенной палаты, двое погибших, восемнадцать раненых, и двадцать второго в столице атаке подверглось «Наследие», пятеро погибших, один раненый. Сами понимает, что подонков, стоящих за этими актами, нужно найти и поймать, и сделать это предстоит нам.
Олег взял одну из фотографий — разрушенный вестибюль института евразийской истории, глянул на схему — ага, вроде бы изображено здание в разрезе, указано место, где была заложена бомба, и приводятся сведения о ее мощности.
Это все интересно и полезно для криминалистов, для тех, кто в этом понимает, он-то чем может помочь?
— В Нижнем предварительное расследование было начато департаментом полиции, двадцатого дело передали нам, и московское ГЖУ смогло кое-что выяснить… — Голубов рассказывал, прохаживаясь туда-сюда, похлопывая себя рукой по бедру, по тому месту, где у кавалеристов висит шашка.
Наверняка темнику, бывшему лихому казачьему офицеру очень хотелось, чтобы можно было вытащить ее из ножен и разобраться с неведомыми террористами самым простым способом, поотрубав им головы.
Но даже для этого злоумышленников надо первым делом отыскать.
Олег глянул один из протоколов — опрашивали некоего Рината Гарифуллина, татарина тридцати пяти лет, дворника, состоявшего в штате губернаторского дома в Нижнем Новгороде: где находился в момент взрыва?.. что видел?.. не замечал ли чего подозрительного ранее?.. каких незнакомых людей?.. кто имел доступ в такое-то помещение?.. можно ли было проникнуть туда неприметно?..
Насколько можно видеть, стандартное дознание, и вряд ли тут будет что интересное.
— …позволяет судить, что к организации преступления, — продолжал рассказывать Голубов, — причастен некто Быстров Михаил Николаевич, девяносто девятого года рождения, наборщик типографии казенной палаты, несколько дней назад исчезнувший, а в прошлом подозревавшийся в связи с противонародной тайной организацией, именующей себя Орденом Света или Орденом Розенкрейцеров. Информация на него там должна быть…
Среди сидевших за столом «опричников» наметилось оживление, Олег хмыкнул.
Розенкрейцеры? Братья Розы и Креста?
Выглядело это несколько странно… во-первых, откуда в России последователи жившего в пятнадцатом веке в Германии Христиана Розенкрейца, мага, философа и алхимика, а во-вторых, даже если они тут есть, какого рожна им возиться с бомбами, взрывать казенную палату в Москве, губернаторский дом в Нижнем и институт евразийской истории в Казани?
Особенно непонятно, чем им досадила казенная палата на Воздвиженке — обычное отделение Минфина, занятое наблюдением за поступлением государственных доходов, отчетностью разного рода в уездных и губернских конторах, казенными подрядами и прочей финансовой поденщиной.
Но если дело и вправду обстоит именно так, то становится ясным, зачем ОКЖ понадобилась помощь специального сектора «Наследия» — сами жандармы о мистических орденах если чего и знают, так это то, что всех, к ним причастных, нужно арестовывать и сажать, а еще лучше — расстреливать.
— Может быть, это ложный след? — поинтересовался сидевший напротив Олега полный круглолицый тысячник в очках, с большой родинкой на носу. — Мало похоже, что тут действовали свихнувшиеся мечтатели, верящие в философский камень и прочую ерунду. Судя по эффекту… — он потряс одной из схем, — все было выполнено очень профессионально, закладка, взрыватели. Мощность, правда, невелика, но это, скорее всего, потому, что у них мало динамита.
— Ложный или нет, предстоит разобраться нам! — Голубов остановился, упер руки в бока. — И смотри-ка, в любом случае эти розенкрейцеры — враги народа и государства, элементы, чуждые евразийскому обществу, и даже если они не причастны к взрывам, будет неплохо уничтожить их змеиное гнездо! Понял, Сергачев?
— Так точно, — круглолицый опустил взгляд, уставился в бумаги.
— Вот и хорошо. Так, продолжим… — темник поднял фуражку, погладил себя по макушке. — Исследованы остатки всех трех взрывных устройств, результаты вы можете посмотреть, да-да, именно…
Диаграммы, опять какие-то схемы, фотографии непонятных железяк.
Олегу все это мало о чем говорило, его же соседи по столу изучали материалы с интересом, обменивались замечаниями.
— В первом случае использовалось одно взрывное устройство, во втором и третьем — два, вот только «Наследию» и нам повезло, второе не сработало, и было обнаружено позже, во время осмотра помещения нашими людьми. И таким образом, сами понимаете — Голубов потер руки, — адская машина попала к нам в руки неповрежденной, чем мы и воспользовались… Всякую хрень, понаписанную по этому поводу нашими умниками, вы и сами прочитаете, но короче говоря, динамит, который имели в распоряжении террористы, изготовлен на растяпинском заводе взрывчатых веществ, что в Нижегородской губернии. Так что представляется разумным этот кончик проследить, разобраться на месте. Поэтому завтра же вечером в Нижний отправятся полковник Кириченко и статский советник Одинцов.
Олег вздрогнул.
— Завтра вечером? — спросил совершенно лысый, худой до изможденности «опричник», похоже, тот самый Кириченко.
— Да, ночным поездом, насчет билетов и гостиницы я уже распорядился.
Олег приоткрыл было рот, но ничего не сказал.
Очень хотелось поинтересоваться «И какой смысл в этой поездке, что я там буду делать? Может быть, я больше пользы принесу здесь, работая в архиве «Наследия?», но Олег сдержался.
В НД не принято задавать подобных вопросов, недаром на гербе дружины выбит девиз «Вождь приказывает — мы повинуемся!».
На родине он не бывал давно, и откровенно говоря, не очень туда рвался, даже вспоминал о городе, где появился на свет и провел первые восемнадцать лет жизни, крайне редко. Близких родственников там не осталось, из друзей детства никто давно не напоминал о себе, а времени на то, чтобы просто так, из ностальгических соображений проехаться в город при слиянии Волги и Оки, никогда не хватало.
