От дел в мастерской меня оторвал слуга, с известием о том, что по мою душу прибыл посыльный от вдовствующей императрицы. Ливрейный лакей передал запечатанное письмо с императорским вензелем и, не дожидаясь ответа, покатил обратно. Быстро прочитал. Это было приглашение в Павловский дворец, причем явиться туда я должен был завтра. Про себя подумал, что это приглашение наверняка как-то связано с подаренным императрице фотоаппаратом.
Дело в том, что в последние две недели на устраиваемые императрицей «фотосессии» собиралось чуть ли не все столичное высшее общество, естественно вхожее в такие дома, точнее говоря, дворцы. Ко мне зачастила менее солидная публика из дворян, а также ученые, академики и купцы, причем как отечественного, так и зарубежного «разлива». В мгновение ока я превратился в знаменитость. Толпы любопытствующих и экипажи с утра до ночи осаждали мой дом. Извозчиков нанимали, просто говоря: «на Васильевский, к Головину!», и извозчики везли их прямо ко мне. Но такая знаменитость совсем не радовала, отнимая у меня прорву драгоценного времени.
Сами фотоаппараты я не продавал, поскольку запаса раздвижных ящиков у меня не было, но их еще можно было изготовить, самое главное отсутствовали линзы, их требовалось заказывать в Европе, о чем я уже отписался английским издателям, попросив их оказать мне услугу по закупке этих самых линз. Вместе с письмом отослал им слегка отредактированное произведение Уильяма Голдинга «Повелитель мух». Зато фотопластинки продавал всем желающим по весу золота, и при этом мастерская по изготовлению пластинок не простаивала ни дня! Сам принцип фотографирования покупателям пластинок уже был известен, также как и вещества, используемые для фиксации и проявки (торговать у себя дома раствором поваренной соли, и, что особенно важно в этой связи, ртутью – я еще не выжил из ума!). Поэтому, для моих покупателей, ящик фотоаппарата изготовить особой проблемой не было, тонким местом здесь были линзы – их наличие вообще и правильная настройка.
«Мое изобретение» сразу получило признание учёных. И на той неделе мне даже пришлось докладывать общему собранию Петербургской академии наук, публично демонстрировать работу фотоаппарата.
Судя по доставленной мне заграничной прессе, в Европе тоже разгорелся немалый ажиотаж, вызванный моим открытием. Там и без меня Луи Дагер – истинный отец дагеротипии, уже вовсю ставил свои эксперименты, отделяло его от открытия лишь еще им не выясненная технология проявки пластинок при помощи паров ртути, все остальное уже было изобретено не только им, но и рядом других его коллег (французом Нисифором Ньепсом, англичанином Вильямом Генри Фоксом Талботом).
В общем, не приходиться сомневаться, что европейский рынок для нас потерян. Особенно в свете того, что быстро развернуть производство высококачественных линз (не говоря уж об объективах, составленных из нескольких линз) лично я не смогу, а нашему государству и чиновничьему аппарату на все это глубоко по барабану. Просто на сто процентов уверен, все они очень скоро с радостью кинутся покупать импортные фотоаппараты и фотопластинки.
Ну, да я по этому поводу особо не переживал, не для наживы ради я затеял в Россию всю эту свою деятельность, цели перед собой я ставил совсем другие, и обретенная «крыша» в виде гранд – мама для меня была важнее, поскольку сможет выручить при любых случившихся со мной здесь проколах и при прочих неприятностях.
* * *
На следующий день, в строго назначенный час я предстал пред светлы очи Марии Федоровны.
– Ваше величество … Ваше превосходительство, – поочередно склонил голову.
В кабинете «Фонарик» сидели двое: императрица-мать Мария Федоровна и ее бессменный секретарь, а по совместительству сенатор и тайный советник Юрий Александрович Нелединский – Мелецкий.
… до моего появления здесь, пока я ждал возвращения фрейлины, зашедшей в кабинет доложить о моем приезде, по обрывкам долетавших от двери фраз, я подслушал, какую животрепещущую тему обсуждали два знакомых голоса – мужской и женский – говорили они о кровопролитной, неравной, бессмысленной и беспощадной войне … с клопами. Мария Федоровна жаловалась на этих эктопаразитов оккупировавших Царское Село. Нелединский-Мелецкий поддакивал ей, говоря о том, что в Зимнем и Аничковском дворцах клопов тьма-тьмущая и окончательно вывести их никак не мочно.
В связи с этим разговором я вспомнил о некоторых народных методах борьбы с этими кровососущими насекомыми. Если не изменяла память, для этой целей применяли уксус, скипидар, керосин. Но если с керосином всё понятно, здесь и сейчас его не производят, то уксус со скипидаром вполне доступны. Хроноаборигены же, в неравной борьбе с этими паразитами, если не брать в расчёт всяких шарлатанов, используют только термообработку – уничтожают клопов паром и дымом.
… и каково же было мое удивление, когда я услышал:
– Мария Федоровна, – торжественным голосом начал вещать Юрий Александрович, – изволила лично ходатайствовать перед императором о присвоении вам потомственного дворянства за ваши многочисленные литературные и научно-технические достижения, и … – Нелединский-Мелецкий, словно хороший актер, затянул драматическую паузу, – прошение это его величество удовлетворил в полном объеме! Вот все необходимые, лично завизированные императором документы, – сенатор передал мне стопку бумаг с многочисленными печатями.
– Поздравляю, Иван Михайлович! – ко мне подошла императрица и протянула руку, которую, следуя этикету, я поцеловал. – По вашим же выдающимся заслугам – и награда! Отныне вы являетесь потомственным дворянином и российским подданным! – Заметив мой слегка задумчивый взгляд, она поспешно добавила – И американское гражданство у вас никто не собирается отнимать …
Отлично, теперь я оказался человеком с двойным гражданством, интересно, как на это отреагируют американские власти, когда узнают … Впрочем, плевать! Российское подданство в ближайшие годы для меня куда как важнее заокеанского.
В ответ я долго раскланивался и благодарил. Потом мы незаметно скатились на тему фотодела, от которого, как несложно догадаться, императрица-мать была просто без ума от счастья. В самом же конце беседы, гранд-мама – как звали «нашу бабу Машу» родичи, поинтересовалась, в чем нуждается талантливый писатель, изобретатель и начинающий издатель. Ну и я, не теряясь ни на миг, сразу же заявил, что существует у меня настоятельная потребность в участке для организации там бумагоделательного производства, где-нибудь в губернии, за городом. Нелединский-Мелецкий тут же ответил, что они с Марией Федоровной в самом скором времени попытаются моему «горю» помочь. Улыбаясь в ответ по-американски в тридцать два зуба, я в очередной раз рассыпался в благодарностях. В следующем году должно прибыть из Англии заказанное оборудование, а мой участок на 16-й линии по нынешним временам может быть для издательства/типографии по размерам еще и подходит, но производство бумаги туда уж совершенно точно не влезет. В новом месте, если все, конечно, срастется и получится, можно будет и наше с Шиллингом будущее производство телеграфных аппаратов развернуть.
Тогда, предаваясь благостным размышлениям, я еще не знал, какую гранд-мама со своим секретарем подсунут мне «свинью», любезно продав за символическую цену казенные амбары Винного городка рядом с моей типографией на все том же Васильевском острове, который через пару лет затопит вместе со всем Петербургом, м-да … Но, как говорится, «дареному коню в зубы не смотрят», придется как-то мудрить с размещением оборудования.
На этом сюрпризы не закончились. С заговорщицким видом императрица с секретарем вывели меня в сад, где под сенью деревьев собралась большая толпа разномастного и пышно одетого народа. Наше появление, как иногда по случаю говорили в будущем, было встречено бурными и продолжительными аплодисментами, переходящими в овации.
Мы подошли к импровизированной трибуне, на которой Нелединский-Мелецкий толкнул очередную свою речь, представив меня петербургскому высшему свету в новом, дворянском качестве, а также прилюдно вручил мне российскую привилегию на изобретение (В Европе, с патентами, я понятное дело, пролетел как фанера над Парижем. Каюсь, спешил, боясь упустить случай влезть в доверие к императрице, поэтому, считаю потери оправданными, но они были отчасти восполняемыми, к примеру, о той же фотопленке и многом другом здесь еще и понятия не имели). Присутствующие же на этой встрече академики торжественно вручили мне диплом почетного члена Петербургской академии наук. Дела, однако …
