Ряскин.
Антон вообще знал здесь все и про всех. Я так понял в пионерском лагере «Дружба» он бывал каждый год, а соответственно, разбирался в местных реалиях лучше, чем кто-либо.
Мужик приблизился к спортсмену, который загораживал проход девчонкам, взял его за плечо и подтолкнул к столу. Сделал он это аккуратно, но с очевидным намеком, чтоб Федька угомонился. Фокиной и Селедке Евгений Александрович улыбнулся. Велел топать в корпус. Скоро, мол, состоится торжественное открытие смены. Надо подготовиться. Короче, за одну секунду этот воспитатель старшего отряда все расставил по своим местам.
Правда, я успел заметить недовольный взгляд Лапина. Он явно Евгения Александровича недолюбливал, но опасался демонстрировать свое настоящее отношение открыто. Интересно… Надо присмотреться к этому хорошему человеку…
— Ох, ё-мое…– Вскинулся Толстяк, — Нам ведь тоже надо репетировать. Сегодня — концерт. А мы тут сидим. А у нас с Тохой почти главные роли. Мы, тем более, приготовили сюрприз. Небольшую импровизацию. Потом посмотрите. Будет весело.
Вася подмигнул нам, а потом вскочил из-за стола, на ходу дожевывая остатки завтрака. Остальные тоже поднялись со своих мест и двинулись на улицу. Тем более, практически весь наш отряд как-то незаметно смылся частями из столовой в сторону копуса, только мы отстали.
Елена Сергеевна шла следом, контролируя, наверное, чтоб никто не потерялся. Или не заблудился. Или не сбежал. Не знаю, какой вариант подходит больше. Побег… Заманчиво звучит.
От такой жрачки я бы точно стартанул, куда подальше. Жаль, некуда. От себя, что говорится, не убежишь. Константин Викторович тут же нарисовался рядом с моей блондинкой. Рожа у него выглядела чистой и довольной. Наверное, метнулся на кухню, умылся там. По любому у них есть запасы воды. Прилизанный начал что-то втирать вожатой, но она слушала его вполуха. Это было очень заметно. Причина такого невнимания тоже была очевидна. Елена Сергеевна снова пристально наблюдала за мной. Надеюсь, соскучилась, а не потому, что мое поведение чем-то ее настораживает.
Мы вышли из столовой и без приключений добрались обратно в отряд. Даже удивительно. Единственное, пока шел вместе с пацанами, спиной постоянно чувствовал взгляд вожатой.
В корпусе нас ждал приятный сюрприз. Дали воду. Поэтому все тут же кинулись приводить себя в порядок. Ну, как все… Вася, к примеру, не особо заморачивался. Его вообще в этой жизни мало что волновало, кроме еды. Хотя, надо признать, скоро и я начну думать так же. Хочешь не хочешь, а питаться необходимо. Тупо потребность организма. Тем более, растущего организма. Если я не придумаю, где взять нормальную еду, потому как лагерную есть не способен, то это станет проблемой. Мне нужны силы. Нужна энергия, которую дает пища. В любом случае буду пробовать разбудить свои способности. А на последнем издыхании этого точно не получится.
Пока бо́льшая часть подростков умывались, занимались своими делами, прибирали в комнатах, если это можно так назвать, по мне –так наоборот, наводили бардак, главные действующие лица нашего номера для концерта ушли с Еленой Сергеевной и Бегемотом репетировать в комнату воспитателя. Дверь закрыли плотно, чтоб им никто не мешал.
До начала торжественной линейки и праздничного мероприятия оставалось всего ничего.
Я же, пользуясь тем, что все были заняты, смылся из корпуса. Хотел побыть наедине со своими мыслями и заодно попробовать хотя бы самую простую фишку. Например –телекинез. Он — легче всего.
Искать уединенное место пришлось долго. Повсюду ошивались либо дети, либо вожатые. Кто-то играл на площадке рядом с отрядом в бадминтон. Кто-то просто тусовался на лавочках, которые имелись возле каждого корпуса. Кто-то в беседках репетировал предстоящее выступление. Везде… просто реально везде были люди.
С горем пополам, в дальнем углу территории лагеря, где деревья росли особо густо, а тропинка уходила в сторону, я устроился среди кустов. Там обнаружилась небольшая полянка, которую со стороны никому не было видно.
Сел на землю, сложив ноги под себя, закрыл глаза и сосредоточился. Изначально надо понять, есть хоть что-то внутри? Хотя бы крохотные остатки былой силы? Или все, трандец великому псионику.
Минут двадцать пыжился, пытаясь без помощи зрения почувствовать окружающую действительность. Ни хрена. Только задолбали какие-то злобные мошки и муравьи. По итогу, я получил красные следы от укусов, которые безумно сильно чесались, полное разочарование и желание убивать.
— Ничего, ничего… — Бормотал себе под нос, возвращаясь к корпусу.– Я справлюсь. Я — смогу.
Все равно не смирюсь. Нельзя опускать руки. Иначе сдохну в этом теле, в этом времени, среди этих идиотов. Какая позорная кончина для меня. Если бы кто-то из моих врагов узнал, наверное тоже сдох бы. От смеха.
В конце концов, способности имелись у меня с рождения. Они не зависят от физических данных. Да, тело было другое. Согласен. Гораздо более приличное. Но это ведь дар, который существует в сознании, в моем мозгу. Псионика — это я. Именно я и никто другой. Неужели не сумею разбудить свои возможности снова? Да ну на хрен! Быть того не может.
Решил подождать до вечера, а потом опять попробовать восстановиться. Но уже ночью. Возможно, сейчас меня отвлекают крики, которые разносятся по всему лагерю. А голоса реально звучат отовсюду. Подростки производят слишком много шума. Орут, как потерпевшие. Смеются. Плюс — в голову лезут посторонние мысли. Например, что бы гадкого сделать Константину Викторовичу и Лапину.
Вот дождусь, пока стемнеет, дебильные детишки лягут спать, пойду в лес и там уже с полной отдачей займусь собой. Мне нужно максимально сконцентрироваться. Запустить процесс. Надеюсь, после сегодняшней ночи, когда утро было крайне насыщенным, никого не понесет на подвиги с зубной пастой. Или вообще, на любые подвиги. Я уж и не знаю, что может прийти в голову пионерам. Тем более, еще этот концерт. Верне, сначала какая-то торжественная часть, а потом уже веселье и праздник. Глядишь, народ устанет, будет крепко спать. Они ведь должны уставать?
Ага… Щас!
Спустя некоторое время, я понял, либо способности псионика ушли безвозвратно, но эту версию мое сознание отказывалось принимать, либо нужны более подходящие условия. В любом случае, плюнув на всё, отправился обратно в корпус. Пока меня не кинулись искать. Внимания привлекать точно не нужно. И без того отличился с самого начала.
Оказалось, вернулся я вовремя. Репетиция номера закончилась и нас снова согнали всех вместе. Эта постоянная тяга к коллективизму меня нервировала сильно. Куда не плюнь, все надо вместе. Проснулись — вместе, завтрак — вместе. Хорошо хоть в туалет не всем составом ходим.
Елена Сергеевна, Прилизанный и Бегемот построили отряд перед корпусом. Нина Васильевна сняла даже свою отвратительную шляпу с искусственными цветами. Похоже, намечалось что-то серьёзное.
Нас тоже перед построением заставили нарядиться в белые рубашки. Сверху мы повязали все те же красные косынки. Я так понял, это — знак принадлежности пионерскому сообществу. Пацаны называли их галстуками. Хотя, по мне, косынки и есть. А вообще, штука удобная. Хочешь, на шею. Хочешь, на голову. Если вдруг ранение, можно ногу перевязать. Или руку. Короче, мне кажется, я понял, почему утром вожатые устроили в отряде перекличку. Наверное, дабы удостовериться, что никто не слинял и не умер во сне. Потому как, всё, что я видел вокруг, очень непрозрачно намекало на тяжелые условия выживания. Даже эти галстуки подходят на все случаи жизни. В том числе, на самые хреновые. Наверное, в этом и суть.
Вася напару с Ряскиным, пока мы куда-то шли толпой, уверяли остальных пацанов, что выступление будет фееричным. Нездоровый блеск их глаз, честно говоря, настораживал. На месте Селедки, которая по ходу сюжета изображала обезьянку и которую эти два пирата должны были взять в плен, я бы крепко подумал, так ли оно нужно, выступление. Потому что у меня, к примеру, имелась очень даже четкая уверенность, пацаны приготовили сюрприз самой главное стерве нашего отряда. Если не всего лагеря. Причем слово «сюрприз» я использую далеко не в самом лучшем смысле. Но Селедка, судя по восторженному разговору с подружками, точно ни о чем не думала, кроме грядущей
