массивный.
— Вы говорили, что навещаете склады, — напомнил я.
— Все так, — улыбнулся Пахом. — Перекупщики мебели часто звонят, чтобы предложить что-то ненужное им. А то и просто сломанное. Грузчики тоже люди и порой портят шкаф или кресло. И гарнитур становится неполным. А значит, теряет в цене. Я же — один из немногих в городе, кто может восстановить мебель так, что ремонт будет незаметен.
— Пахом в этом лучший, — сообщил Руслан Константинович.
— Чаще всего, я провожу работы для таких клиентов по бартеру с небольшой доплатой со стороны владельца склада, — довольно усмехнулся мастеровой. — Иногда я меняю все петли в шкафу на новые, чтобы старые забрать себе. Покупатель даже не заметит разницы, а в моей мастерской стоит трельяж, которому нужны именно эти петли. Однажды я три года рыскал по всем рынкам, домам и антикварным лавкам в поисках особенных дверных ручек...
Пахом мотнул головой, словно отгоняя от себя болезненные воспоминания.
— Некоторые вещи становятся для меня очень ценными, — продолжил он. — Я восстанавливаю их, чтобы оставить себе. За одним буфетом, который принадлежал самому Достоевскому я объездил весь город! Следы завели меня на свалку... — он потер переносицу. — Но видимо его уже разобрали и сожгли. Потому что найти этот шедевр мне так и не удалось.
— И как ты не боишься захаживать в такие места? — удивился Машуков. — Там ведь хватает всякого сброда...
— Они тоже люди! — философски заметил Пахом. — И если найти к ним подход и договориться — можно получить очень ценных помощников.
Пахом замялся, словно бы понимая, что сказал лишнего. И быстро поправился:
— Но я всегда обрабатываю вещи со свалки. Как и те, что покупаю у старьевщиков или мусорщиков.
Я только улыбнулся:
— Понимаю...
Сам же я отметил про себя, что с такими поставками запчастей реставратор и правда мог легко натаскать в дом призраков. Такие духи вряд ли будут довольны насильственным переселением в новые места. А привидения из разных домов вполне способны пожирать друг друга. И оставшиеся становятся сильнее. Как, например, Любовь Федоровна. Только вряд ли этот дух станет дружелюбным. Скорее, он будет пакостить, или даже пытаться убить хозяина дома.
От этой мысли мне стало не по себе. Я осторожно осмотрелся по сторонам, надеясь заметить какого-нибудь духа.
— Насколько мне известно, Павел Филиппович не брезгует защищать простолюдинов, — продолжил реставратор, обращаясь к Машукову. — А для кого-то они — тоже сброд.
— Не стану спорить, — ухмыльнулся Машуков. — Твоя правда. Но ты рассказывай, не отвлекайся.
Реставратор виновато развел руки в стороны:
— Я привык разговаривать с самим собой и со своими деревяшками. Так легче работается. А живые собеседники терпят меня с трудом, потому как считают нудным.
— Глупости! — фыркнул наставник.
Пахом погладил подлокотник кресла и продолжил:
— Пару лет назад я встретил одного паренька. Семка искал работу и устроился к барахольщику. Может, он бы так и остался в той дыре, но когда я посещал ту барахолку, то заметил, что у сундука, который был выставлен на продажу, очень неплохо была восстановлена ножка. Я вызнал, кто ее починил, нашел этого паренька и позвал его к себе в мастерскую. Парнишка оказался очень толковым. Он как и я был влюблен в мебель. Семка так трепетно относится ко всему, что мне дорого! Мое сердце успокоилось от мысли, что я нашел себе преемника, что смогу передать ему свои знания, свой опыт, а также мастерскую.
— Щедро, — оценил я.
— У меня нет наследников, княжич, — с грустной улыбкой сообщил Пахом. — Всю жизнь я посвятил любимому делу, и обзавестись семьей мне не удалось. Хоть я еще не стар, но понимаю, что вряд ли смогу найти женщину, которая захочет разделить со мной такую жизнь.
Он обвел руками мастерскую.
— Это все, что у меня есть, господа. И вот это, — он приложил ко лбу указательный палец. — И вот, пару лет назад в небольшую комнатку за мастерской я поселил ученика. Он был доволен тому, что живет рядом с работой. К тому же получает питание и плату за обучение — хоть и небольшую, но регулярную. Я настоял, чтобы Семка вступил в профсоюз. Оформил все по чести, отправил на курсы столяров, чтобы он потом смог получить документ об освоении профессии.
— Вы поступили благородно, раз соблюдали рабочий кодекс, — заметил я.
— Я же говорю, увидел в мальчишке потенциал и решил, что стоит помочь ему стать прекрасным и востребованным специалистом.
— И что случилось потом?
— Все было хорошо, — ответил Пахом. — Заказов было достаточно, да и парень схватывал все на лету. У меня даже появилось время, чтобы искать хорошие материалы, пока Семка выполнял разную несложную работу. Я поставил в подсобке второй верстак, чтобы нам не было тесно. Привык к тому, что у нас появилось радио, а потом и телевизор. А затем стали случаться странности.
— Какие? — с интересом спросил я.
— Разные... То лак вдруг резко загустеет, то слезет свежая краска, то забитые скобы выпадут из дерева. И вроде как все это происходило не сразу, не в один день... Поначалу я воспринимал все это, как досадные совпадения. Я думал, что Семка просто отвлекся и забыл завинтить крышку банки. Или не особо хорошо зачистил поверхность перед покраской... Всякое случается!
