Чехов. Книга 4 - Гоблин MeXXanik

— Мастер Чехов! Павел Филиппович. Придите в себя! Слушайте мой голос!

Голос доносился издалека, с каждым мигом быстро удаляясь. И я поморщился, падая в темноту. Ну вот что ей надо?

Больше всего на свете я хотел сейчас отдохнуть. Правда, призрачные морды, которые скалились и щелкали зубами, мне не очень нравились.

— Не уходи!

Меня затрясло, словно от лихорадки. Правую щеку обожгло огнем. Затем и левую. Это слишком сильно походило на пощечины. Однако эта мысль показалась ленивой и недостойной моего внимания.

А затем где-то надо мной вспыхнул яркий столб света, который подхватил меня и начал плавно поднимать наверх. И я зажмурился от удовольствия, словно голодный кот, которого сунули мордой в банку сметаны. Свет затопил мое тело, и меня накрыла волна невероятного чувства. Блаженство, которого я никогда не испытывал ранее. Меня словно выгнуло, а ладони непроизвольно сжались в кулаки. И я со стоном резко распахнул глаза.

Я лежал на холодном бетонном полу. А надо мной склонилась красивая девушка с голубыми глазами и манящими губами. Ее светлые волосы потеряли шпильки и рассыпались, словно завесой отделив нас ото всего остального мира. Девушка обеспокоенно смотрела в мои глаза. Ее огромные зрачки были наполнены мирриадами звезд. И каждая таила в себе целую вселенную. Мне мерещилась успокаивающая вибрация, которая наполняла все клетки моего тела спокойствием и теплом. Она исходила из груди девушки, которая зависла надо мной на вытянутых руках.

Я и сам не заметил, что уже не молчу и повторяю словно молитву:

— Прошу… пожалуйста…

Арина продолжала смотреть на меня, будто раздумывая о чем-то. В ее глазах полыхнула светлая грусть, а потом она наклонилась чуть ниже, опаляя меня ароматом мяты и персика.

Наши губы соприкоснулись, и даже время перестало существовать. Все вокруг потеряло смысл. Лишь наше общее дыхание и горячая вязкая сила, которая перетекала от нее ко мне и, кажется, рвалась обратно.

И я порывисто обнял девушку, чтобы вернуть ей хоть немного силы. Разделить ее с Ариной, чтобы она ощутила то же самое…

Но Нечаева отстранилась, с трудом вырвавшись из моих объятий. И как мне показалось, сделала она это с неохотой. Опустила глаза и смущенно пробормотала:

— У меня не было другого выхода, Павел Филиппович. Пришлось обменяться с вами силой.

Я заметил, как сильно дрожат руки девушки. А слова про обмен силой дались ей с большим трудом.

— Искупитель… — простонал я, прикрыв глаза ладонью.

Меня трясло. Кровь раскалилась, кожа стала чувствительной, и даже ткань одежды раздражала грубым прикосновением. Где-то на краю сознания я слышал далекий тревожный крик цапли.

Вязкий воздух никак не желал течь в легкие, и я через силу втянул его в себя.

— Ваше лечение творит чудеса, Арина Родионовна, — пробормотал я, прислушиваясь к ощущениям. Мне отчаянно не хотелось открывать глаза, не хотелось возвращаться в реальный мир, где нужно быть серьезным, правильным, холодным. Где придется следовать правилам жизни и соответствовать ожиданиям. Ожиданиям чужих людей. И от этого простого осознания мне стало так горько, так гадко.

— Павел… Филиппович? — позвал меня нежный голос. — Как вы?

Чувствовал я себя прекрасно. Светлая сила, которую в меня влила девушка, обжигала вены. В теле билась волна эйфории. Она словно качала меня, убаюкивая. А на губах все ещё чувствовался поцелуй секретарши. Правда, моя собственная сила пока откликаться не хотела. Словно некромант во мне решил взять отпуск. Раньше мне казалось ужасным остаться опустевшим. Сама мысль лишиться темной силы внушала мне трепет. Но сейчас мне было хорошо.

Хотя это неудивительно. После того как я так пережег себя в бою, я должен был умереть. И только Нечаева в буквальном смысле этого слова вытащила меня с того света. Наполнила собой и это было…

— Восхитительно… — я не сразу понял, что произнес это вслух.

— Я очень боялась, что вы не вернётесь, мастер Чехов, — тихо произнесла девушка.

— Что в вас за магия? — хрипло уточнил я.

Девушка вздохнула, тяжело поднялась на ноги и поправила подол юбки, застегнула пиджак. Отвечать она не спешила, а я не решался торопить свою спасительницу. Просто позволил себе слабость любоваться ею. И как я раньше не замечал, насколько нежная кожа у Арины, как блестят ее волосы, какими большими кажутся глаза. Ее губы казались манящими. Я точно знал теперь какие они на вкус. И вряд ли смогу забыть об этом. Имею ли я право на это знание? О чем я думаю?

— Не знаю, — смущённо ответила девушка наконец, вырывая меня из нирваны. — Просто всегда так было, если я пожелаю, то коснувшись другого человека, могу его сильно взбодрить. А ещё это очень… приятно.

На последней фразе щеки девушки густо покраснели.

— В меня словно бы вливается его сила. А в него моя, — пояснила она. — И когда она смешивается, получается такой вот забавный эффект.

Я встал с холодного пола и охнул. Ноги слушались меня плохо. И я честно признался:

— В прошлый раз, когда вы меня коснулись, я просто ошалел от невероятного… ощущения, — говорить вслух о том, что мне хотелось совершить нечто неприличное, я не стал. — И это было просто прикосновение.

Девушка немного помолчала, словно подбирая слова. А затем набрала в грудь воздуха и резко выпалила:

— Мне тоже. Очень. А сейчас…

Она не договорила, и опустила взгляд, словно бы не решаясь смотреть мне в глаза. Но все же произнесла:

— Этот эффект был в разы сильнее. Я просто хочу, чтобы вы знали — на меня это тоже повлияло.

— Увы, в этот раз я не в полной мере оценил этот эффект, — с ноткой сожалением ответил я. И больше всего на свете мне сейчас хотелось обнять девушку и поцеловать ее, чтобы ощутить его полностью. Но она словно прочитала мои мысли и покачала головой:

— Во мне слишком много вашей темной силы, Павел Филиппович. Это может все испортить. И даже убить вас и меня.

Я вздохнул, с великой неохотой соглашаясь с секретарем. Только уже по другой причине. Адвокатский устав запрещал отношения между адвокатом и подчинённой. Удостоверение за это у меня, конечно, не забрали, но вот "особое отношение" можно было заработать легко. Я же не хотел терять секретаря, с которым сработался. И который играючи может уговорить практически любого человека на встречу.

В это же мгновенье меня окатило стыдом. Неужели я настолько циничен, чтобы думать о