2
Поспешишь людей насмешишь. Поэтому иду не торопясь, с достоинством и думаю: почему так хреново? Если сейчас вылет, то вместо моей четвёрки уйдёт в воздух двойка. Вот и испортим полковнице показатели. Чего-то птичек не слышно? На поэзию меня потянуло. Какие птички? Самолёты ревут, где-то стреляют, а я о птичках. Разгильдяй!
Раз о птичках подумал, значит не по добру к полковнице вызывают. Ох, не к добру! Ну, вот и полковничий капонир. Всё на пять. Правда не белой краской покрашен. Хотел полковнице подкинуть идею насчёт не белого капонира. Да думаю, примет за чистую монету и сделает капонир белым, на пять. Прилетят голубчики, увидят белый капонир и тот, которого я не дорезал, полковницу ухлопает и заявление писать не придётся.
Захожу. Хорошо как! Прохладно! Перегаром, помоями и блевотиной не несёт. Куревом не воняет. Всё чистенько. Обои голубые с херувимчиками. Почему с хер…увимчиками, намекают на что-то? Зачем тогда посылать сортиры чистить? Что-то меня сегодня клинит. Не к добру. Стою, смотрю на херувимчиков. Намёк? Или не намёк? Если намёк, зачем я сортиры чистил? А если не намёк, зачем тогда херувимчики? Как наша полковница, ещё не будучи полковницей заявила: у мужиков все мысли на один угол заточены. Почему угол? Скорее все мысли на один вопрос заточены. И вопрос этот, не то, что полковница имела ввиду, а то, чтобы не мешало бы под этот вызов подсачкануть, вместе с ребятами конечно.
Открывается дверь, появляется полковница.
— Я, товарищ капитан, почему должна ждать? Почему Вы в коридоре прохлаждаетесь? Вам уставы не писаны?
Стою по форме раз. Фуражка набекрень, форма мятая в соломе, гимнастёрка расхристана, из под ремня вылезла. Наган не по уставу под мышкой повешен. Чой-то я решил, что под мышкой удобнее. Ну, конечно не наган, а пугач. Пугач 10,16 мм, магазин 13 патронов, вес 740 грамм, наградной, позолоченный. Разгильдяй-то я разгильдяй, но разгильдяй заслуженный. Может по этому держат? Говорю:
— Виноват! Разрешите привести себя в порядок? По требованиям устава. Если наше с Вами, товарищ полковник, общение затянется, то моя четвёрка не сможет вылететь в полном составе.
Вот сказал, так сказал. Самому понравилось.
Полковница оценила:
— Не волнуйтесь, товарищ капитан, я свожу в воздух Вашу четвёрку, посмотрю как строй держат. Да, слетаю на Вашей машине, товарищ капитан.
— Вот тебе бабушка… это как же понимать? Меня что, от моей четвёрки отставляют? Выходит лишний я в полку? Не понял я. Товарищ полковник, а меня куда же?
Полковница носик морщит, дескать шляются тут всякие, под ногами шуршат:
— Я думаю, с Вашими талантами, товарищ капитан, нигде не пропадёте. Собственно это не я, Вас вызывала. За Вами товарищ майор явился.
И показывает руками на какую-то дверь.
Говорю:
— Не знаю, никаких майоров. Может он даже шпион не наш.
— Опять Ваши дурацкие шутки, товарищ капитан.
Полковница снова завертела шарманку. Через несколько минут:
— Некогда болтать. Ваша четвёрка ждёт. Теперь уже, видимо, моя. Если увидимся, поговорим.
Ушла. Вот значица какие дела. Потяжелела полковница. Перестала влезать в свой самолёт. Не девочка, ох не девочка. Не 30 кг в тебе…
Ну и ладно. И в плохом можно найти хорошее. Выходит мне сегодня сортиры не чистить. Пойду к себе и отосплюсь.
А тут как назло, майор выползает из комнаты. Какой-то перекошенный, но руки и ноги целы.
— Прошу Вас, товарищ капитан, пройдёмте в кабинет. С Вами побеседовать надо.
— Виноват, товарищ майор! Я с незнакомыми майорами беседовать не собираюсь. Это во-первых. А во-вторых, может быть Вам надо, а мне говорить совершенно не о чем. А в третьих, товарищ майор, как Вам первые два?
С этими словами выхватываю из кобуры пистолет и наставляю на майора.
— Виноват, товарищ майор, но кобура моего пистолета так устроена, что когда его вынимаю, курок сам взводится. И патрон в стволе, четырнадцатый имеется. Будем проверять? Курок у пистолета слабый, палец может дрогнуть. Вам не нужна лишняя дырка в животе? Нет. Замечательно! Тогда медленно, медленно руки в гору. Чуть дрогнут руки или не дай бог сердечный приступ у Вас, палец сам нажмёт курок. Молодец товарищ майор. Медленно поворачиваемся вокруг. Мордой в стену. Не надо напрягаться, не надо, а то палец опять задрожал.
Кричу:
— Караул!
Караул влетает в коридор. У них тоже ПП 10,16 с диском на 32 патрона.
Я караульным:
— Где начальник караула? Вызвали?
Так точно, отвечают.
— Прошу данного псевдомайора обыскать. Бумаги, деньги и оружие изъять. Вещи, которые могут способствовать самоубийству, отобрать. Постоянно наблюдать за майором, исключив всякую возможность утаивания информации методом самоубийства. Наручники имеются? Оденем на майора наручники. И в отключку майора. Выполняйте.
Влетает начкар и требует объяснений. Легко. Заходим в кабинет, звоню по телефону и даю трубку начкару. После того как начкар взял под козырёк, выхожу из капонира на свежий воздух. Да что такое? Опять птички не поют. Наверно зря майора повязал.
Хотя, я точно следовал букве приказа о привлечении к ответственности военнослужащих и гражданских лиц, которые своими действиями или бездействием создают угрозу безопасности полётов. Таким действием считается вызов пилота на собеседование или допрос сотрудниками специальных и прочих служб, военных или гражданских.
По переговорному устройству, рядом с капониром, обычный базар. Пошла на взлёт третья эскадрилья. Видимо зажали ребят. Подлетает ко мне ещё один майор, начальник полётов.
— Товарищ капитан, почему не в воздухе?
— Щас, отвечаю, подпрыгну и полечу. Полковница на моём улетела.
— Товарищ капитан, а в её самолёт, не влезете?
Посмотрел на майора и спрашиваю:
— А Вы, товарищ майор, не пытались влезть к полковнице?
Сказал, потом подумал: двусмысленность получилась, не уточнил, куда пытался влезть к полковнице. И добавляю:
— В самолёт.
Он отвечает:
— Да понял я, понял. Она, чтобы поместиться в самолёт, кресло катапультное выставила и с парашютом летала, малогабаритным.
Тут я понял, что дела плохи. Придётся лететь, а у ребят дела ещё хуже.
Говорю:
— Где парашют? И где самолёт? И что, там совсем хреново?
Побежали к самолёту. Он на бегу:
— Пока нормально, но из переговоров понятно, что через минут двадцать к ним подойдёт ещё одна шестёрка, а у первой кончается горючка. Им выходить надо. А эти их сверху задолбают, а у меня никого.
— Что же я, один против шестерых?
— А ты, товарищ майор — продолжает на бегу, — сейчас взлетишь с катапульты, высоту наберёшь тысяч десять, тысячи две-три и минут пять у тебя будет форы. Осмотришься, может чего придумаешь.
